4
Под высокой и величественной колоннадой, которая как бы перенеслась сюда, к Днепру, из далеких Афин, стояли трое военных - старшина Колотуха, ефрейтор Оленев и Стоколос. Их плечи оттягивали оружие, полевые сумки и солдатские мешки-ранцы. У Андрея вместо мешка была за спиной рация.
Увидев полковника Шаблия, бойцы подтянулись. Максим Колотуха, как всегда, щегольски козырнул и доложил:
- Товарищ командир! Бойцы заставы капитана Тулина в составе трех человек прибыли в ваше распоряжение.
- Вот и хорошо, что прибыли! - горько усмехнулся Шаблий. По решению ЦК КП(б) Украины он теперь отвечал за формирование и подготовку партизанских отрядов и разведывательно-диверсионных групп.
- Просим направить в тыл врага, - нетерпеливо перебил Андрей.
- Да, пошлите нас туда. Мы готовы! - подтвердил желание всех Колотуха.
- Да вижу, - усмехнулся полковник Шаблий. - Сколько оружия на себя нацепили.
Каждому он пожал руку и крепко обнял Андрея.
- Сын! Как хорошо, что мы снова встретились.
Глаза Андрея повлажнели, он, скрывая волнение, уткнулся в отцовское плечо.
- Где мать? Лида?
- В Харькове.
Старшина же докладывал про друзей на заставе. Грустный то был рассказ, только трое пришли сюда, в Киев, еще трое - в Харьков.
- И еще одно несчастье, - продолжал дальше Колотуха. - Лейтенант Рябчиков и Мукагов пошли под Уманью в разведку и как в воду канули. Потом мы узнали, что там действовала немецкая группа, переодетая в нашу форму. Хватали, гады, красноармейцев, отбившихся от своих частей.
- Не мог Рябчиков попасть в плен! - сказал Андрей.
- И в то, что погиб, не верится. Трое же детей, - добавил Оленев, будто это гарантировало жизнь.
- Вот что… Веди, Андрей, ребят на мою квартиру. Устраивайтесь как дома. Найдете там консервы, хлеб. - Шаблий передал ключ Андрею.
Они шли вверх по улице, на которой росли вековые каштаны, клены, липы. На старом домике мемориальная доска - "Здесь бывали декабристы".
Бойцы с уважением смотрели на деревья - свидетели тех далеких времен.
На противоположном холме играли на солнце гроздья куполов и колокольня Софиевского собора. А над днепровской кручей застыла фигура князя Владимира.
- Вот и дом отца. - Андрей остановился и открыл двери.
Поднялись на второй этаж и вошли в квартиру. В комнатах все вроде было на своем месте. На письменном столе гора книг, исписанная и чистая бумага, несколько разорванных конвертов, письма. Краем глаза Андрей взглянул: письма были от жены Веденского. А одно письмо из Саратова, от политрука Майборского.
- Капитан Майборский написал отцу! - не выдержал Андрей. - Почитаем на всякий случай!
У него почему-то задрожали пальцы, когда он развернул письмо.
- Ну что, не решаешься?
Андрей стал читать. Майборский горячо благодарил Семена Кондратьевича за ответ на его первое письмо.
- "Мучаюсь в мыслях, Семен Кондратьевич. Мне не верится, что наши отступили от границы, ведь бойцы так отчаянно сражались. Известия о смерти Павла Германовича Тулина поразили меня, как молния. Почему-то думалось, что никакая пуля, никакой снаряд не достанут его, ведь он для многих на границе был воплощением мужества, мудрости и совести пограничника. Это Вы здорово написали: когда Красная Армия возвратится на Прут, нашу заставу назовут именем капитана Павла Тулина. Как только поправлюсь, обязательно пойду в танковые войска. Теперь танкистов будут посылать не в кавалерию, а в танковые подразделения. И на башне головного танка напишу "Павел Тулин". Если хотите знать, Семен Кондратьевич, это не моя мечта, а моя клятва. Танк имени капитана Тулина будет! И я верю, что этот танк одним из первых ворвется в Берлин. Именно там окончится наша война против фашизма!"
- Ну молодец Майборский, - похвалил Колотуха. - Вот это комиссар!
- Вот именно… - подтвердил Оленев.
- Читай дальше, Андрей.
- Да дальше уже не так важно, - неохотно ответил Андрей.
- Как это неважно? - удивился Колотуха.
- Вот именно. Давай мне. Дочитаю. - Оленев взял письмо и откашлялся:
- "Есть еще одно обстоятельство, которое волнует меня. Извините, что пишу Вам про это. Пишу как старшему другу, может, даже как отцу, с которым у меня нет никаких тайн. Я всем сердцем люблю Ле-сю Ту-ли-ну", - по слогам прочитал имя девушки Оленев и, моргнув глазами, посмотрел на Стоколоса. - Вот почему ты не хотел читать… Майборский любит твою Лесю.
- Да не падай духом. Что это за дивчина, которую любит только один парень! Я ее тоже люблю! Это такая девушка, которую нельзя не любить, - искренне попытался успокоить Андрея Максим Колотуха, важно прохаживаясь по комнате, поглядывая в зеркало и поправляя прическу. - Читай, Ваня, дальше!
- "Всем сердцем люблю Лесю Тулину. С нетерпением жду от нее письмо. Спасибо за адрес. Мысли о ней придают мне больше сил, чем любые лекарства. Люблю ее, но боюсь признаться ей об этом. Ведь не знаю, что у нее на сердце. Боюсь, чтобы не обиделась…"
Оленев замолчал, потом взглянул на Стоколоса.
- Тебе везет на соперников. Дома за твоей Таней ухаживал какой-то химик, а тут танкист. Да не горюй!
- А что мне горевать? - ответил Стоколос, хотя слушать ему было не так приятно. - Что горевать, если мы не знаем, что будет с нами завтра?
- Плохое утешение! - возразил Колотуха. - Ничего с нами не произойдет, будем, как все, сражаться с немцами.
- Лишь бы Леся была жива и здорова. Лишь бы когда-нибудь она была счастливой, - сказал Стоколос и пожалел, что они прочитали чужое письмо.
Он вдруг припомнил, с какой нежностью дарил девушке Майборский гуцульскую шкатулку. Виктор говорил, что это шкатулка экспонировалась на выставках в Париже, Нью-Йорке и Барселоне, и, верно, шкатулка была неповторимой красоты, как песня Карпатских гор. Леся смотрела на подарок завороженными глазами и, кажется, такими же глазами смотрела и на Майборского.
В репродукторе, висевшем на кухне, объявили воздушную тревогу. Ребята переглянулись, раздумывая, что им сейчас делать. Старшина, только что вышедший из ванной, сказал:
- Пока тревога, помоемся.
- Я достану полотенце, - Андрей принялся рыться в белье.
- Вот именно.
- А потом поспим. Полтора месяца по-человечески не спали. А там и полковник придет, - не унимался Колотуха. - Дивлюсь я тебе, Андрей. Зачем пошел на воинскую службу? Ну в мирное время. Учился бы себе, жил в этой роскошной квартире и каждый день купался бы в ванне, как римский император.
Приятный, уютный шум воды в ванне заглушил рев самолетов и даже взрывы. И лишь выстрелы зениток, стоявших рядом на днепровских кручах, доносились в квартиру. Максим Колотуха громко затянул песню:
Через риченьку, через быструю
Подай рученьку, подай другую…
Андрей подхватил.
- Да, Ваня, грустная песня, - сказал Колотуха Оленеву, который тер ему спину шершавой мочалкой. - Да осторожней, кожу сдерешь!
- Вот именно. Грош цена твоей коже, если она слазит вместе с грехами.
- Рядовой Стоколос! - притворно строго крикнул Колотуха.
- Ты что, сдурел, голым командовать? - удивился Андрей.
- Не трать время, Стоколос! Стирай рубахи и гимнастерки, чтобы к приходу полковника высохли. Один купается, второй стирает, третий сушит! - распорядился Колотуха. - И полный порядок!
- Только ты, старшина, не забывайся. Вижу, тебе нравится под душем, до вечера будешь стоять? Хватит!
Часа через полтора ребята вымылись, привели себя в порядок. Подшили чистые воротнички, почистили сапоги.
В квартире было два дивана, а на кровать ложиться солдаты не решились. Пришлось бросить жребий: кому устраиваться на полу, застеленном ковром и плащ-палаткой. Жребий выпал Оленеву, и он пробурчал:
- Обманул старшина. Вот именно… Это же твой жребий. Подсунул, хитрый лис.
Андрей их не слушал, он думал о письме Виктора Майборского. Значит, оставила Леся в душе у Виктора след.
Нестерпимо хотелось спать. "Леся, милая! - тихо прошептал Андрей, укладываясь на диване. - Пусть пишет Виктор. Ты моя! Все равно моя!"
Бойцы спали как убитые, не ощущая времени, что с ними не было давно, ни во время службы на границе, ни во время пути от Прута до Днепра.
Первым проснулся Андрей, он протер глаза.
Отец стоял рядом.
- Что-то приятное снилось? Улыбался во сне, - тихо сказал Семен Кондратьевич.
- Не помню.
- Вот именно. Мне приснилась Надюшка. Вроде целуюсь с ней, да так горячо, так сладко, - сказал из другой комнаты Оленев, спросонья решив, что это Стоколос спрашивает его. - Напиши последний раз за меня Надюхе, а?!
- Да угомонись! - пробурчал Колотуха. - Эх! Ну и поспал же я! Расскажи кому-нибудь, так не поверят, что я спал на диване такого большого начальника. Скажу я вам, братцы, вот что: будь у нас все такие командиры, как Шаблий, то до Днепра бы не отступали.
- Это что такое! Командира обсуждать! - засмеялся Шаблий.
- Андрей! Ну поросенок! Почему не сказал, что в твоей комнате Семен Кондратьевич? - разошелся Колотуха, но тут же изменил тон: - Виноват, товарищ полковник. Спросонья затеял разговор. А сонный как пьяный, сами знаете.
- Не знаю. Пьяным никогда не был, - сказал Шаблий.
- А Колотуха даже формулу спирта знает, - пошутил Оленев.
- Что и говорить, эрудит ваш старшина!
Парни поднялись, пригладили волосы.