Из окна видно, как у отеля останавливается пролетка, на тротуар спрыгивает Шумский, покупает цветы у Ванды и входит в ресторан. Усевшись за столик, он раскрыл меню и тут же развернул листок, который вынул из букета. Прочел: "Из Берлина в Краков выехал инженер Кюнль. Работает у Брауна. Крупный специалист по ракетным взрывателям. 32 года. Трусоват. Номер заказан в отеле "Монополь".
Гелена, кончив песенку, улыбнулась Шумскому с эстрады. Он поднялся, прошел к эстраде и, галантно поклонившись, передал певице букет.
- Благодарю пана… - Она небрежно положила цветы на пианино и продолжала репетировать.
Шумский возвращается к своему столику.
В бункере на испытательном полигоне у телефонов - унтерштурмфюрер Рот. Он принимает донесения и передает их Занге, который делает отметки на карте.
- Фузилерный батальон под видом рабочей команды польских военнопленных выходит в район сосредоточения.
- Отлично…
Рот кладет трубку одного телефона и тотчас же тянет руку к другому. Выслушав, докладывает:
- Третий батальон в санитарных машинах вышел на исходную, штурмбанфюрер!
- Пока все идет хорошо…
Бросив на стол карандаш, Занге подходит к перископу, снимает чехол, приникает к окуляру. В перископ хорошо видна площадка, на которой установлены ракеты. Занге опускает перископ.
- У вас все готово?
- Да, - отвечает несколько небрежно Рот. - Достаточно повернуть рукоятку - и… - заканчивает он жестом.
Алиев сидит на топчане у стены в накинутой на плечи шинели и греет руки о кружку с чаем. Лицо у него усталое, время от времени он с трудом сдерживает рвущийся кашель.
Млынский - у стола, над картой. Сосредоточен, молчалив.
Входит лейтенант Ковалев.
- Разрешите, товарищ полковник? Последние донесения от разведгруппы.
- Давай. Ванда еще не вернулась?
- Никак нет.
- Как только появится, сразу ко мне… Все спокойненько… - с иронией говорит Млынский, просмотрев донесения.
- Что тебя беспокоит, Иван Петрович? - спрашивает Алиев.
- Все спокойненько, как на кладбище… Обозы с ранеными, строительные команды, "охотники" в "Вилене"… А? Ничего подозрительного, просто идиллия, и до сих пор ни разу не потревожили. Не такая уж тут глухомань… А ты опять простыл? Сыро тут в лесу для тебя, Г асан.
- Ничего, скоро в Баку на солнышке отогреюсь.
- Идем на воздух. - Млынский посмотрел на часы. - Кому-то выгодно, Гасан, чтоб мы тут сидели в лесу у полигона и не рыпались. Надо во что бы то ни стало выяснить, что за объект "Хайделагер". Откуда там столько летчиков?
Над лесом застрекотал самолет-разведчик, и жизнь в лагере замерла.
Ерофеев, сидевший у входа в пещеру, вытянулся, когда из нее вышли Алиев и Млынский. Из палатки радистки доносилось нудное треньканье балалайки.
- Ох надоел, - вздохнул Ерофеев.
- Самолет? - спросил Алиев. - Над нами кружит, подлец.
- Нудит и нудит целый день. И этот тоже… - кивнул Ерофеев в сторону палатки. - Охмуряет Катьку, хоть бы путное что сыграл.
Млынский вошел в палатку, и Иванов со своей балалайкой тут же выкатился оттуда. Катя Ярцева смущенно поправила волосы, стала искать наушники.
- Я сейчас, товарищ полковник, еще десять секунд. - Она надела наушники, взяла карандаш. - Есть! - Аккуратным почерком стала записывать цифры шифровки…
Гул самолета стих.
Хват, Алиев, Озеров и Иванов сидели на плащ-палатке неподалеку от входа в пещеру, под раскидистой кроной дерева.
Подошел Ерофеев, нагнулся, поднял с земли балалайку, лежавшую рядом с Ивановым, потренькал, заиграл. Играл он здорово. Увлеченные игрой Ерофеева, офицеры не заметили, как прошли к пещере Радкевич и Ванда в сопровождении лейтенанта Ковалева.
Ерофеев, кончив играть, отложил балалайку.
- Ай да Ерофеич! - сказал Озеров. - Учись, Ваня.
- Зачем такой талант прятал? - спросил Алиев.
- Для конспирации, - усмехнулся Ерофеев.
- Может, ты и не Ерофеич вовсе, - засмеялся Хват, - а Ойстрах.
- Страх для фрицев - это точно.
- Товарищи офицеры! - вскакивает Хват, завидев вышедших из пещеры полковника и Радкевича.
- Сидите, сидите, товарищи. - Млынский тоже опускается на плащ-палатку. - Ерофеич, поиграй еще, у тебя хорошо получается. Только вон там. И последи, чтобы нам никто не мешал…
- Есть поиграть немного на балалайке!
- Вот что получено из Москвы, - сообщил Млынский. - По имеющимся сведениям, противник планирует использовать бомбардировщики "Хейнкель-111" для нанесения ракетных ударов по Москве, Ленинграду, Куйбышеву и важным промышленным объектам, расположенным за Уралом…
- Ишь куда хватили, сволочи, - сказал Ерофеев..
- Подготовка экипажей бомбардировщиков и пилотов-смертников, которые будут наводить ракету на цель, развернута где-то в степном лагере…
- Ничего себе, точные данные, - качает головой Хват. - Где в степи?
- Необходимо во что бы то ни стало сорвать этот замысел. Подписано: Антонов… Вот так- во что бы то ни стало.
- Пошли ва-банк, - покачал головой Алиев. - Готовят пилотов-смертников.
- Найдут фанатиков, - сказал Радкевич.
- Времени на раздумья и колебания у нас больше нет, - сказал Млынский. - На рассвете атакуем полигон. - Он развернул карту. - Взвод минеров передаем отряду Радкевича. Задача поляков - уничтожить ангары и склады на объекте "Хайделагер". Группы прикрытия обязаны обеспечить время, чтобы мы успели на полигоне "Близна" снять с ракет все ценное оборудование, принять самолет, погрузить на него приборы и раненых… Ты, Виктор Сергеевич, - повернулся он к Хвату, - сегодня же ночью с ротой Бейсамбаева и всем хозяйством уйдешь в Чехословакию… Это приказ. На границе встретишься с чешскими партизанами отряда имени Яна Жижки. Они помогут тебе. Маршрут согласован. Мы пойдем следом. Вопросы есть?
Алиев спросил неожиданно:
- Как будет "степь" по-немецки?
- Степпе, - ответил Радкевич.
- Почти как по-русски. Я все думаю - где у них степи в Германии, где искать этот лагерь смертников?
- Найдем, Гасан…
- А "пустыня" как?
- Оде, - сказал Радкевич.
- Вюст, - добавил Млынский. - Постой-постой… Ах ты умница, Гасан! Дай-ка я тебя расцелую!..
- Ну-ну, что ты вдруг?
- Смотри! - Млынский достал из кармана картонку. - Это принесла из Кракова Ванда.
- Так, - сказал Алиев и прочитал: - "Объект "Хайделагер" находится северо-восточнее Дембицы. Это крупный аэродром с подземными ангарами и складами горючего. Кюнль прибыл в Краков…"
- Ты сюда смотри, - показал на карте Млынский. - "Хайделагер". "Хайде" по-немецки "луг", "пустошь", а молено перевести и как "степь". "Хайделагер" - "степной лагерь". Это то, что нам нужно, Гасан! Вот где они готовят смертников. Ну, Радкевич, задача наша осложняется. Взвода минеров тебе маловато будет, я думаю…
Вечер. В ресторане отеля "Монополь" полно посетителей: офицеры, чиновники генерал-губернаторства, женщины. Шумно. Накурено. Шторы на окнах плотно задернуты.
На небольшой эстраде танцевальная пара в испанских костюмах исполняет хабанеру.
Официант, высоко поднимая над головой поднос с бутылками, ловко пробирается между тесно составленными столиками.
Карасев и Гелена сидят у окна. Гелена в смело декольтированном платье, курит, качая ножкой в открытой туфельке… Около них остановились два офицера-танкиста, по виду - недавно с фронта, оба с рыцарскими крестами.
- Разрешите, капитан? - обращается один из них к Карасеву.
- Прошу прощения, господа! - Карасев встает. - Места зарезервированы службой безопасности…
- Идем, Генрих, - говорит брезгливо первый офицер, - здесь все зарезервировано тыловыми крысами…
Офицеры отходят.
- Кюнль не выходил из отеля? - спросил тихо Карасев.
- Нет-нет. Я весь вечер болтала в холле с этим болваном Зохбахом. Потом пришел Шумский…
Танцевальную пару на эстраде сменил красноносый клоун с пилой, на которой он, поломавшись, заиграл сентиментальный вальсик. И в это время в зал входит Кюнль. Окинув взглядом переполненный зал и заметив свободные места, нерешительно приближается к столику Гелены.
- Добрый вечер, - склоняет он голову с аккуратным пробором. - Простите, я вам не помешаю?
- Нет. Ради бога… - отвечает Гелена.
- Благодарю. Зигфрид Кюнль. Инженер, - представляется он.
- Эрнст Деннерт, - поднимается и щелкает каблуками Карасев. - Фрейлейн Гелена.
Кюнль садится за столик.
- Давно из Берлина? - спрашивает Карасев.
- Только сегодня. Как вы догадались?
- Когда я слышу родной говорок…
- Так вы берлинец? - улыбается Кюнль. - Рад встретить здесь земляка. А фрейлейн Гелена?..
- Гелена родилась здесь, в Кракове. Отец - немец, мать - полька, - говорит Карасев.
- A-а, так вот откуда в вас это… необычное очарование, - улыбается Кюнль, не отрывая глаз от Гелены.
- Благодарю. Слышишь, Эрнст? От тебя никогда не дождешься ничего подобного…
- Что с меня возьмешь? Грубый солдат, - вздыхает Карасев. - Вы раньше бывали в Кракове?
- Нет. Никого не знаю и рад знакомству с вами…
- Уютный городок. Но теперь здесь не так: фронт слишком близко…
Кюнль только кивает в ответ.
Клоун со своей пилой наконец-то убрался с эстрады. Раздаются жидкие аплодисменты, которые неожиданно переходят в овацию. К удивлению Кюнля, на эстраду выходит Гелена.
Кюнль слушает песню, не отрывая глаз от певицы. Словно почувствовав его взгляд, она улыбается в ответ.