Занге докладывает по телефону:
- Группенфюрер! Мы дали возможность разведчикам Млынского уйти с полигона… Да-да, теперь цель его появления определилась окончательно. Насколько я знаю Млынского, раз уж он вцепился в объект, он не уйдет, пока не достигнет цели.
Керосиновые лампы успели закоптить потолок пещеры. На патронных ящиках расстелены схема и карта, вокруг них собрались Млынский, Хват, Алиев, Бондаренко, Иванов и Озеров.
- Вот здесь, в бараке, - докладывает Бондаренко, - заключенные, человек около ста… Отсюда до площадки- дорога. Бетон. А эти штуки - здесь, на площадке, похожи на сигары, метров пятнадцать-двадцать в длину…
- Ракеты? - спрашивает Млынский, разглядывая темный снимок.
- В этих инфракрасных лучах разве что-нибудь разглядишь толком… - говорит Алиев.
- Ракеты, конечно, - отвечает уверенно Иванов.
- Я тоже так думаю, - подтверждает Озеров.
- Железнодорожная ветка куда идет? - спрашивает полковник.
- На юг, к станции Дембица.
- Вас не заметили?
- Нет, товарищ полковник. Тревога была явно воздушной.
- Да, такую махину вытащить… - говорит Алиев, с сомнением разглядывая снимки.
В пещеру осторожно вошел сержант Ерофеев.
- Разрешите, товарищ полковник? Гости к вам.
Он на шаг отступил, пропуская девушку в крестьянском платке.
- Здравствуйте, Ванда, - сказал полковник и добавил: - Вы свободны, товарищи.
Все, кроме Алиева, Ванды и Хвата, вышли. Ванда расстегнула кофточку и достала небольшой конверт.
- Спасибо, дочка. - Млынский, приняв пакет, взглянул на часы. - Устала с дороги?.. Поешь и отдыхай, завтра встретимся.
Ванда уходит. Млынский надел очки, разорвал конверт.
- От Карасева и Шумского. Вот что сообщают: "По данным из надежных источников, немцы ведут работы по созданию "оружия возмездия" на объекте "Величка".
Полигон "Близна" в районе Дембицы должен быть эвакуирован. Комендант особой зоны "Величка" - штурмбанфюрер Занге. В особую зону входят: соляные копи "Величка", полигон "Близна" и объект "Хайделагер". Летчики, приезжавшие в Краков, были из "Хайделагера".
- Занге… Старый знакомый, - усмехается Хват.
- Лейтенант Григорьев… - сказал Алиев.
- Данные необходимо проверить в Москве и в Берлине, через Фрибе, - сказал полковник. - Если они подтвердят, Карасева-Деннерта и Шуйского целиком переключаем на копи "Величка".
- А что это еще за "Хайделагер"? - спросил Алиев. - И что с полигоном? Эвакуирован он или нет? Сплошные загадки…
- А почему это нас должно волновать? - сказал Хват. - Если на полигоне есть ракеты - а разведка доносит, что есть, - значит, полигон еще не эвакуирован или эвакуирован не полностью. Тогда надо торопиться с захватом ракет. Так, Иван Петрович?
- Так-то оно так…
За длинным полированным столом в рейхсканцелярии сидят Борман, Геринг, Геббельс, Гиммлер, фельдмаршал Кейтель, начальник технической службы имперского министерства вооружений Зауэр, рейхсминистр вооружений Шпеер и генерал-полковник фон Хорн. Все молча ждут. Молчание тяжелое, угрюмое. Геббельс украдкой поглядывает на часы. Стрелки показывают одиннадцать…
Наконец медленно открывается массивная бронированная дверь, и в кабинет, шаркая ногами, медленно входит Гитлер. Взгляд колючий и недоверчивый. Левая рука, неестественно согнутая в локте, слегка подергивается.
Все встают и приветствуют фюрера. В ответ он вяло поднимает руку, заводя ее куда-то за плечо. Медленно и тяжело усаживается за стол.
Фельдмаршал Кейтель раскрыл было папку и вставил монокль, но Гитлер останавливает его:
- Молчите. Вы обещали в этом году отбросить русских от Днепра на восток, а сами откатываетесь за Вислу. Мне надоело слышать об этом, Кейтель. Геринг, вы говорили, что Лондон будет стерт с лица земли. Рейхсминистр вооружений Шпеер, вы еще в мае обещали мне довести выпуск ракеты Фау-1 до пяти тысяч, а Фау-2 -до девятисот ежемесячно. Мы сократили производство военных кораблей, чтобы вы не нуждались в металле; у вас десятки тысяч рабов… Может, мало? Гиммлер, дайте ему еще. Гиммлер, чем занимаются ваши Каммлер и Вольф? Кто кого обманывает? Вы заверяли меня, что с саботажем на заводах покончено навсегда. Так почему же пятьдесят ракет из ста взрываются в воздухе?.. Молчите?.. - После паузы продолжает: - Русские выдохлись. У них больше нет резервов. Коммуникации их растянуты… Фон Хорн, вы должны задержать их на Висле. У вас, Шпеер, будет достаточно времени, чтобы закончить оснащение нашей армии "оружием возмездия". Геринг, передайте Гиммлеру еще сто… нет, двести лучших пилотов люфтваффе! Они поведут ракетоносцы и обрушат новые, сверхмощные бомбы на промышленные центры России, Англии и Америки! Мы заставим содрогнуться весь мир! Весь мир!
Начав глухо и вяло, Гитлер постепенно взвинчивает себя, все больше распаляется. В глазах зажигается фанатический блеск, он вскакивает и грозит сжатым кулаком, как прежде на массовых выступлениях. Только левая рука, все так же неестественно согнутая в локте, бессильно висит, слегка подергиваясь…
Серое утро над серыми, прокопченными домами столицы "тысячелетнего рейха". Видны следы бомбежек. По улицам движутся колонны войск. Лица немолодых солдат усталы и сосредоточенны, мальчишки шагают гордо вскинув подбородки, перетянутые ремешками касок над тонкими шейками, торчащими из мундиров.
На тротуарах редкой цепочкой стоят прохожие, в основном женщины. Некоторые тянут руки в фашистском приветствии.
На перекрестках застыли шуцманы в высоких касках и прорезиненных, блестящих от влаги плащах.
Шпик провожает пристальным взглядом молодого, хорошо одетого человека лет тридцати с небольшим. Мужчина такого возраста в штатском вызывает подозрение на улицах Берлина. К тому же он не глазеет на войска, а деловито шагает по тротуару. Около дома № 10 по Фридрихштрассе, у дверей которого висит скромная вывеска частной зубоврачебной клиники доктора Курта Фрибе, он на мгновение задерживается, потом входит в подъезд.
Пока он поднимается по лестнице на второй этаж, с улицы доносится мерный стук солдатских сапог.
Дверь ему открыла пожилая медсестра в крахмальной наколке на седых волосах.
- Доктор ждет вас, господин инженер, прошу.
- Брр, - ежится гость и входит в зубоврачебный кабинет. Пожилой грузный человек в пенсне указывает на кресло.
- Прошу вас, господин Кюнль. Вы запустили лечение. - Фрибе рассматривает маленький рентгеновский снимок. - Могут быть серьезные осложнения. Я положу мышьяк. Однако завтра его надо вынуть…
Кюнль со вздохом разводит руками.
- Сегодня я должен выехать в командировку…
- Ну смотрите, ведь это ваши зубы, молодой человек.
- Всего на несколько дней. В Краков…
- Только не доверяйте ваш рот поляку. Фрейлейн Анна! Приготовьте мышьяк, пожалуйста!
В лесном лагере Млынский, склонясь к родинку, с удовольствием ополаскивает лицо студеной водой. Рядом стоит Ирина Петровна и молча смотрит, как он умывается. Потом подает ему полотенце.
Обтерев лицо, он легко и благодарно касается пальцами волос Ирины.
- Я так редко вижу тебя.
- Ничего… ничего… Я знаю - ты рядом всегда, н мне хорошо.
Ерофеев, деликатно отошедший в сторонку, замечает Хвата и Стася Дановского.
Хват спрашивает:
- Ты не видел полковника, Ерофеич?
Из сумерек слышится голос Млынского:
- Кто там?
- Товарищ полковник! - Отвечает Хват. - Связной от поляков!
- В чем дело? - подходит Млынский.
- У меня срочное донесение, - говорит Стась. - От Радкевича. Он велел передать, что в охотничье хозяйство "Вилена" - в сорока километрах восточнее Кракова - прибыла под видом охотников большая группа офицеров гестапо. Это близко от вас…
- Так, спасибо, Стась. - И Хвату - Донесения от разведки были?
- Никак нет, товарищ полковник, - отвечает Хват.
Млынский, Хват и Стась уходят к полякам, а Ерофеев подходит к роднику, около которого на сером камне одиноко сидит Ирина Петровна. Вздохнув, присаживается рядом.
- Опять не сказала? Ну, я сам ему доложу…
- Не смей, Ерофеич! Не смей! - встревоженно говорит Ирина.
- Так шила ж в мешке не утаишь, доктор. Шинелька уже не сходится, а он все не видит ни черта… Совсем ослеп, как сова, что ли?
- Ерофеич, молчи, я прошу тебя. Меня же в тыл отправят немедленно…
- А какой из вас вояка теперь? - машет рукой Ерофеев.
Ирина Петровна вдруг заплакала, спрятав лицо в полотенце.
- Ну вот, реветь-то чего уж. Баба - она и есть баба. Не надо, увидит еще кто-нибудь… - Он достает из кармана сухарь и кладет на колени Ирине Петровне. - Вот, поешьте…
- Нне надо…
- Ешь, говорю!.. О себе не думаете, так о малом бы подумали! Солдат родится небось… Так должен быть крепким. Ешь!
- А ты не скажешь, а? Ерофеич?
- Ладно. Подождем. Может, сам прозреет.
- Спасибо, Ерофеич. - Ирина Петровна целует сержанта в щеку и, вздохнув, начинает грызть сухарь.
Возле отеля "Монополь" стоит несколько штабных машин. Часовой отгоняет от них бедно одетых девочек с цветами, которые они предлагают выходящим и входящим офицерам. Среди этих девочек - Ванда.
А в ресторане отеля безлюдно. Время послеобеденное. На небольшой эстраде певица репетирует какую-то немецкую песенку. Это Гелена.
В дальнем углу- несколько офицеров; они, видимо, недавно выписаны из госпиталя, кое-кто еще с палочкой, провожают на фронт товарища.