Как же противостоять этой многотысячной силе?
Что же делать, какие маневры предпринять? Эти вопросы нависли над всем заповедным лесом, в котором стояли наши отряды. Их решать Георгию Северскому, его комиссару Василию Никанорову, командирам отрядов: Македонскому, Зинченко, Макарову, Ермакову, Чусси…
Еще одна важная весть от Эльяшева: наступление будет стремительным. Цель карательных полков - замкнуть партизанские отряды в кольцо, штурмующими группами вытеснить их из заповедных лесов, подпереть к оголенному каменистому Хейроланскому хребту и расстрелять всей огневой мощью.
Командиры и комиссары на полянке над речушкой Пескура. Вокруг высокие кроны чашевидных сосен, душно, как в предбаннике. Присутствующие на этом оперативном сборе курят, посматривают на Северского и Македонского, что стоят в стороне и молча глядят друг на друга. Чувствуется: решение еще не найдено.
Георгий Леонидович Северский - кадровый командир пограничных войск. Судьба свела меня с ним давно - в 1932 году, в Дагестане. Я тогда учился на младшего командира в горнострелковом полку, а он, Северский, отбывал сверхсрочную службу в дивизионе пограничников - нашем соседе. Свела нас сцена гарнизонного клуба. Оба в актеры записались, репетировали.
В перерыве Северский бегал в буфет - у него всегда были деньги, а я слюнки поглатывал. Однажды он толкнул меня в плечо:
- Ешь!
Французская булка и чайная колбаса - деликатес, о котором я так часто мечтал. Кормежка в полку была довольно скудная, сидели больше на сушеной каспийской рыбе, от которой меня мутило.
Прошли годы, я стал партизанским командиром. У меня неплохая зрительная память. Как-то побывал в лесничестве Верхний Аппалах, увидел высокого, подтянутого человека, без промедления крикнул:
- За булки спасибо!
Северский посмотрел на меня и ахнул:
- Дагестан, Буйнакск, господи!
Артистическая натура сказывалась здесь, в лесу. Северский команды отдавал с задором, с какой-то лихостью, не теряя чувства юмора.
Его привлекал Македонский. Как это он, Михаил Андреевич, мог двести пятьдесят дней держать большой партизанский отряд под Басман-горой, куда идет так много дорог, где и прятаться просто невозможно?
- Маневр, - улыбался Михаил Андреевич.
И сейчас, перед ответственным решением, Георгий Леонидович дотошно допрашивал Македонского о самых незначительных подробностях его необыкновенно смелых маршей под носом у карателей.
Северский отошел от Македонского, умостился на трухлявом бревне, одним концом свисающем над речушкой. Он бросал в высохшее русло камушки, сосредоточенно молчал.
А кругом тишина, только редкий шелест столетних крон. Вдруг Северский поднялся, четко приказал:
- Лейтенанта Вихмана ко мне!.. Так где фашистский спецбатальон?
- Уже на Верхнем Аппалахе, - доложил лихой моряк Вихман.
Всем было точно известно: первая волна карателей насквозь прочесала севастопольские леса, по складочкам ощупала все земные морщины, танками проутюжила яйлинские вершины.
Шли они так: батальон к батальону, интервал между ротами - горный олень не проскочит.
Шли фашистские батальоны от яйлы до автомагистрали Симферополь - Бахчисарай, шли, заглядывая в каждую расщелину, взрывая выходы из пещер. За первой линией карателей, в двух километрах от нее, шла вторая, а за ней и третья.
И где-то между ними подкрадывался особый засекреченный батальон. Он должен взять в плен штаб Северского, радистов, начальников всех служб.
Северский призывно махнул рукой: командиры и комиссары окружили его и Вихмана. Чеканя каждое слово, он сказал:
- Я принял решение! Начать немедленный марш на Хейроланский хребет!
Комиссар Никандров удивился:
- Но там нас ждут эсэсовцы!
- Пусть ждут себе да поджидают. Мы туда не дойдем, чуть-чуть не дойдем. Мы станем тенью фашистов… Ведь на собственную тень не наступишь. Первым шагает отряд Македонского, потом Симферопольский… По отрядам марш, про план молчок! Вихман остается.
Северский уважал Леонида Вихмана за храбрость, за трезвый ум. Сейчас это доверие было решающим, может, потому командир позабыл об официальности, сказал негромко:
- Леня, друг… Оставлю тебя и твоих моряков здесь. Будешь встречать спецбатальон по-севастопольски. Ясно?
- Так точно, Георгий Леонидович.
- Рискуй на полную катушку - разрешаю! Вот так, браток. - Северский обнял лейтенанта, по-братски поцеловал в губы. - Надеюсь, Леня.
…В тишине, осторожно ставя ноги на полную ступню, шагают сотни партизан.
Парашютными лоскутами обмотана обувь, обмотаны и котелки, и все, что может звякать, греметь, стучать…
Зной. Идут, идут лесные бойцы, пот застилает глаза. Идут, а по бокам главной колонны - дозорные, самые храбрые, самые опытные, у кого стальные нервы, кто умеет последний патрон истратить на себя.
Тропа исподволь спускается к Аспорту - поляне с горелыми развалинами бывшей турбазы. Дорога рассекает ее на две половины, за поляной лес, а за ним - Хейроланский хребет. Там тайная огневая линия фашистов. Она ждет партизан.
Северский поднял руку - все остановились, замерли.
Тишина!
В нее медленно вплетаются чужие звуки. Они приближаются все новыми и новыми шорохами, шумами. Это надвигается первая цепь карателей.
Тиканье ручных часов сливается со стуком сердца.
Надо без промедления, вихрем проскочить аспортовскую поляну.
Сумеем ли?
Северский с автоматом в боевом положении твердым шагом сошел на поляну, рядом с ним комиссар Никаноров, группа автоматчиков. Потом вышел на поляну Македонский, спокойно повернулся назад, махнул рукой… И вся партизанская масса бесшумно пересекла опасную поляну и оказалась в противоположном лесу.
Ровно через пять минут после партизан на поляну выскочила немецкая моторизованная разведка, оглянулась, швырнула в небо несколько ракет.
Огромная солдатская масса заполнила поляну до отказа. Немцы окончательно распарились под тридцатипятиградусной жарой. Пилотки долой. А кое-кто и гимнастерки поснимал, разулся.
Немцы окружили себя пулеметами, глядящими на леса, и начался большой привал.
Довольно сподручно разгромить этих изможденных крутогорьем и солнцепеком карателей, но делать этого ни в коем случае было нельзя. Попробуй только - заработает вся карательная машина в составе десятков тысяч солдат и офицеров, и ни одному партизану несдобровать.
Два часа отдыхали каратели первой колонны, лишь слегка углубившись в лес; два часа в километре от них таились партизанские отряды, не выдавая себя ни единым вздохом.
Неожиданный огневой шквал вспыхнул на Пескуре.
Вихман?
Сухие гранатные взрывы чередовались с треском автоматов, а минут через пять-шесть глухо что-то охнуло, еще раз, еще…
- Наши мины? - Комиссар посмотрел на Северского. - Молодец Леня, дает жизни… Всем приготовиться… - Команда была дана шепотом, пошла по всему строю.
И немцы поднялись и зашагали… за отрядами.
Партизаны выше, каратели за ними… Еще две тысячи метров - и Хейроланский хребет. Немцы, идущие за партизанами, перекидываются ракетами с теми, кто там, за Хейроланом.
Партизаны дошли до древней оборонительной линии - развалин из бутового камня. Она довольно четко легла под хребтом, концы ее загибались к северо-востоку. Не то скифы, не то тавры века назад, наверное, сдерживали тех, кто пытался через хребет прорваться в просторную Альминскую долину, синеющую за спиной Хейролана.
