О наших общих знакомых ничего не могу сообщить, потому что никого из них давно не видел. Ева слышала, что Ганс скоропостижно умер, а добрый дядюшка Карл очень болеет и, кажется, безнадежен. А без него развалится вся его семья, потому что дети непослушны и все ссорятся между собой. Хоть бы Вы приехали и помирили их.
С приветом Макс".
- Собаку закопайте, а если еще появится - не пропускать! - прокричал лейтенант сквозь грохот танков, выезжавших на дорогу и направляющихся в Либедорф. В открытых люках стояли вооруженные солдаты. Они нагловато улыбались, а сержант с переднего танка размахивал пистолетом и что-то кричал нашим.
- Сообщите об этом на все посты. Если появится собака с той стороны, постарайтесь проследить ее путь, насколько это будет возможно, - наказывал Грохотало, уходя.
10
К вечеру с северо-востока потянулись лохматые бурые тучи. Прохладный ветер загнал всех в дом, а когда ужинали, зашумел частый ровный дождь.
Володя лег спать раньше обычного и уснул, как убитый, но во втором часу ночи его разбудили сильные удары грома. Дождь, казалось, сплошным потоком лил на крышу и шумными ручьями падал с нее, шипя и плескаясь где-то внизу. Яркие полосы молний то и дело разрывали темноту, ослепляя глаза. Треск этот был так силен, что звенели стекла в окнах и вздрагивал весь дом.
Любуясь диким разгулом стихии, Володя выкурил одну за другой две сигареты и снова завалился спать. Раскаты грома быстро удалялись, дождь утихал, спалось в такую погоду особенно хорошо.
- Пожар! Пожар, товарищ лейтенант! - кричал в самое ухо Соловьев, сдернув одеяло и толкая в плечо.
В комнате было темно, только свет от лампочки со двора проникал в окно.
- Где? - спросил Грохотало.
- А вон, вон, смотрите! Отсюда хорошо видно!
Внизу в деревне, в том месте, где изгибалась речка и где стояла мельница Пельцмана, раскачивалось пламя, подгоняемое порывами ветра. Людей не было видно.
- Поднять всех по тревоге!
- Слушаюсь! - почему-то шепотом ответил Соловьев и, шлепая босыми ногами выбежал вон.
Лейтенант взглянул на часы: без четверти три. В нижнем этаже захлопали двери, забегали люди.
На посту у подъезда стоял Фролов. Это он заметил пожар, разбудил Соловьева и послал к начальнику заставы.
Дробный топот сапог огласил сонную улицу. Разбрызгивая лужи, солдаты бежали за лейтенантом. Дождь перестал. На небе между разрывами туч кое-где мелькали промытые крупные звезды.
На заставе остались только Фролов, связист и Чумаков, который должен был сообщить на все посты, что своевременной смены не будет.
Возле мельницы, когда к ней прибежали солдаты, бестолково суетились несколько человек. Двое метались И кричали возле распахнутых дверей, обвитых живой огненной каймой.
- Он погиб! Теперь он погиб! - охрипшим голосом повторял высокий худой немец с горбатым носом и бледными, как у мертвеца, губами.
- Кто погиб? - с тревогой спросил Земельный, подбегая к нему.
- Шеф! - выдохнул немец. - Мой шеф! Господин Пельцман...
Солдаты побежали вокруг мельницы, не зная, что делать, так как никакого пожарного инструмента не было. По улице спешили разбуженные жители с ведрами, лопатами, шлангами...
- Склад! - визгливо закричал кто-то - Хлеб!
Мельница и склад составляли одно здание, сложенное из камня. Порыв ветра выхватил из фронтона огромный язык пламени, и в ту же минуту подгоревшие стропила затрещали, заскрежетало железо креплений, и половина крыши над мельницей обрушилась. Сверху полетели раскаленные обломки шифера; в небо взметнулся столб искр и черного дыма; освобожденное пламя закипело с новой силой. По ветру, словно подвешенные на парашютах, плавно полетели яркие угли. Они неслись на юго-запад, в деревню, и оседали там между домами.
Некоторые из бегущих, очевидно, жители ближних домов, заметив эти искры, поворачивали назад. Старичок, трусивший впереди с коротким ломом в руках, с ужасом взглянув на искры, запрокинул голову и остановился, решая, бежать ли вперед или вернуться назад.
Таранчик в два прыжка подскочил к нему, выдернул у него из рук лом и быстро вернулся, набросившись на замок склада. Старичок словно обрадовался, что его освободили от тяжелой ноши, круто развернулся и с удивительной легкостью и проворством пустился назад.
Вложив короткий лом в серьгу замка, Таранчик пытался взломать его, но замок и петли были слишком крепки. Откуда-то вывернулся Земельный с огромной кувалдой. Он молча раздвинул толпившихся у дверей склада и, размахнувшись, ударил по замку. Сверкнули искры - замок слетел. Все, у кого не было пожарного инструмента, бросились в склад и стали выносить мешки с зерном и мукой.
Соловьев заскочил на штабель мешков, сбросил оттуда брезент, старый комбинезон, несколько пустых мешков и скатился по штабелю, разобранному сверху. Все сброшенное захватил в охапку Земельный, и они побежали к речке.
Земельный, Соловьев и Карпов, завернувшись в мешки, что достал Соловьев, окунулись в речной воде и быстро - в мельницу. Пожилой мужчина, подтянув шланг от водопровода из соседнего сада, упорно боролся с пламенем у входа в здание. Карпов взял у него шланг и передал Соловьеву, шагавшему сзади.
Соловьев сразу направил струю на спины товарищей и пошел за ними.
Спрашивая разрешение на эту операцию, Карпов уверял, что на все потребуется не более одной минуты. Но прошла минута, вторая... Волнение у Володи нарастало - хоть самому бросайся в пламя.
Подъехал Редер с двумя старенькими пожарными машинами и сокрушенно объяснил, что пожарную команду вызвать не удалось, потому что телефонная линия нарушена грозой.
Под ногами путался все тот же сухой высокий немец с безвольно опущенной губой и округленными глупыми глазами. Он, не переставая, скулил о "погибшем" шефе, ничего не делая для его спасения.
Машины поставили у реки, с двух сторон на верх горящей мельницы обрушились мощные струи воды.
Прошло три минуты - из мельницы никто не возвращался. Таранчик вытряхнул из мешка зерно, намочил мешок в подвернувшемся ведре с водой, обернул голову и потребовал, чтобы Жизенский сопровождал его струей из рукава пожарной машины.
В это время в дверях показалась чья-то завернутая в брезент полусогнутая спина с тлеющими пятнами. Это был Земельный. Он тащил вместе с Карповым под руки толстого Пельцмана, а Соловьев поливал их и себя водой из шланга.
Пельцмана подхватили и отнесли на траву, а солдаты снова бросились в речку и, окунувшись, срывали с себя обгоревшие лохмотья.
Вокруг пострадавшего собрался народ. Ему терли виски, опрыскивали водой лицо, но он не подавал признаков жизни. Таранчик, растолкав всех, разорвал на Пельцмане рубашку, обнажил ему грудь и встал над ним на колени.
- Доктора! За доктором надо послать! - послышался скорбный голос долговязого немца с отвисшей губой. (Больницы и вообще какого-либо медика в деревне не было.)
- Дурак, - спокойно возразил Таранчик на русском языке. - Что он, умирать погодит, что ли? Будет ждать твоего доктора? - а сам крепко взялся за запястья толстых рук Пельцмана и стал делать искусственное дыхание. Окружающие безмолвно смотрели на Таранчика.
В это время обрушился потолок над мельницей и послышалась бойкая команда Редера:
- В окна, в двери давайте! В двери!
Огонь улегся в каменной коробке, а оставшуюся часть крыши над складом беспрестанно поливали водой, так что теперь склад был в безопасности. Все, что можно было вынести из него, уже вынесли. Искры теперь не летели на деревню, и оставалось заглушить этот бушевавший в каменных стенах огонь.
Усилия Таранчика не пропали даром. Пельцман очнулся, и его увезли домой под плач жены и взрослой дочери.
Пламя пожара с каждой минутой убывало, к тому же снова начал накрапывать дождь, и опять послышалась команда вездесущего Редера:
- Брезенты давайте сюда! Брезенты!
Мешки с мукой, спасенные от огня, старательно укрывали, чтобы уберечь от воды.
Пожар укротили. Теперь заливали тлеющие головешки. Толпы зевак - женщин, подростков и стариков - стали расходиться по домам.
- Ну, дедушка, пора и нам домой, - сказал лейтенант Редеру, собрав вокруг себя солдат.
- Спасибо! Спасибо вам! - растроганно говорил Редер. - Спасибо, добрые люди! Вы спасли не одного Пельцмана, а всю деревню и от пожара, и от голода... Спасибо, - всхлипнул старик и,словно назойливую муху, смахнул слезу, скатившуюся на нос, вдруг ожесточился и закричал на своих:
- Чего стали! Делать вам нечего?!
В шестом часу утра мокрые, усталые и грязные солдаты возвращались на заставу.
- На тебя, Таранчик, немцы теперь молиться будут, - пошутил Соловьев.
- Ничего ты не смыслишь в этих делах, Соловушка, - назидательно сказал Таранчик. - Разве ж зря получил я еще в школе значок БГСО? Что эти люди дурнее тебя, что ли? Растерялись и только... Уж не молиться, а хоть бы догадались гимнастерку мне да штаны постирать: не домоешься теперь, после такой грязюки...
- А что, Таранчик, - насмешливо заметил Грохотало, - только стоит намекнуть дедушке, что вот мы вам пожар потушили, а вы нам...
- Да что вы, товарищ лейтенант, - смутился ефрейтор. - Да разве ж какая-то фрау или любая женщина на свете сможет так постирать, как помоет-постирает сам Таранчик! Да никогда в жизни!