Перевесив через жердь это никому не известное чудовище, ребята принесли его в поселок. Вокруг них сейчас же собралась толпа любопытных. Все разглядывали добычу, шутили, но никто не знал, что это за зверь. Подошел бывалый охотник, дядя Егор. Он приподнял за загривок убитое животное и удивленно проговорил:
- Кхм, да как она попала сюда?
- Кто?
- Да ведь это рысь, робята. Она сохатого загрызает запросто. Как она вас не заела?!
Ребята не на шутку струсили и испуганно попятились от убитого зверя.
- Мертвой-то не бойтесь, - успокоил Егор, - ничего... Видать хворая была...
Володя сегодня дважды почувствовал себя на месте обескураженных ребятишек. Немало удивились и солдаты, когда узнали, с кем пришлось им иметь дело.
Но отчего же все-таки повеселел Густав Карц, когда речь зашла о самом тяжелом его преступлении: убийстве двух человек?
Поздно вечером Грохотало сходил к дедушке Редеру, бургомистру, и позвонил по телефону в Грюневальд. Полицейский обещал завтра же увезти Густава Карца для дальнейшего следствия.
9
В напряженной будничной жизни быстро пролетали дни за днями. Орел все еще болел. Рана затянулась скоро, но как только он резко наступал поврежденной ногой, корка на больном месте лопалась, и рана кровоточила. Поэтому на линию проверять посты Грохотало отправился пешком. За аркой окликнул его Карпов, стоящий на посту у подъезда.
- Возьмите вот это, товарищ лейтенант! - Он успел прихватить плащ-палатку и бежал с нею за взводным. - Возьмите, дождь будет.
- Тебе-то откуда это известно?
- Возьмите, не пожалеете.
Солдат бросил накидку командиру на руку и вернулся на пост. Будь на месте Карпова кто-нибудь другой, Грохотало и предсказаниям не поверил бы, и плаща бы не принял. А этот зря слов не бросал.
Действительно парило сильно: воздух стоял неподвижно; дышать было нечем; ласточки проносились над самой землей. С юго-запада из-за горизонта выплывали белые барашки облаков, не предвещавшие, казалось, никакого дождя.
Избушка, неизвестно кем и для чего здесь построенная, стояла у самой линии, справа от дороги. Ее видно было почти от деревни. Там располагался первый пост.
До избушки оставалось еще с километр, то есть половина пути, когда подул легкий бодрящий ветерок. Он пробирался в рукава и за воротник гимнастерки, приятно охлаждая тело. Вдруг набежала тень. Володя обернулся к солнцу - на оранжевый диск наползала огромная черная туча с фиолетовыми краями. Минуты через три рванул буревой ветер, полетели редкие, очень крупные капли дождя. Они громко щелкали по асфальту, образуя темные пятна величиною с пятак. Дождь быстро усиливался, сделалось темно, начался ливень. Накинув плащ-палатку, Грохотало заторопился под крышу.
Дождь загнал Жизенского и Колесника в избушку, и теперь они наблюдали за линией через небольшое окошко. Сержант Жизенский, как всегда, аккуратно одетый, доложил начальнику заставы, что дела идут хорошо, что задержанных пока нет и на постах все благополучно.
По окнам хлестал дождь, скатываясь сплошным потоком со стекол. Избушка то и дело освещалась ярким синеватым огнем молний. В углу, у двери, появилась течь. Но скоро дождь резко начал спадать, громовые удары слышались все дальше и дальше, становилось светлее...
- А у нас тут стали собачки появляться, - словно невзначай обронил Митя Колесник.
- Что за собачки? - насторожился лейтенант.
- Одну мы видели с Журавлевым, когда тут на посту стояли. Ту мы и во внимание не взяли. Бежит овчарочка, ну и хай себе бежит, думаем. А сегодня рано опять в том же месте проскочила. И такая же точно! Овчарка. А может, и другая. Как ее узнаешь?
- В какую сторону бежали?
- Туда, на ту сторону. Обратно не видно было.
- Хорошо бы задержать такую, - раздумчиво проговорил Грохотало. - Если еще появится, не зевайте.
Стало совсем светло, выглянуло солнце, но над избушкой висел еще край тучи, и падали последние капли дождя, редкие и крупные, как перед началом грозы. Трава под окном живо расправилась, сверкая на солнце прозрачными изумрудными каплями.
На улице посвежело, дул слабый ветерок, в выбоинах на дороге сверкали лужи, отражая куски голубого умытого неба.
- А вон она, товарищ лейтенант! - крикнул вдруг Жизенский, указывая в противоположную от линии сторону.
Огромными прыжками к линии бежала большая красивая овчарка.
- Жалко, - сказал лейтенант, - хорошая собака...
- А я хлеба принесу, - подхватил Митя и юркнул в избушку.
- Не надо! - крикнул ему Жизенский. - Какой дурак пустит собаку, чтобы она за каждым куском кидалась.
Собака быстро приближалась к линии.
В это время с английской стороны из деревни Либедорф выскочили два легких танка и помчались по дороге к первому посту. Команда держала люки открытыми.
Надо сказать, что англичане не имели на линии своих постоянных постов, кроме тех, что держали в пунктах пропуска между зонами. Но время от времени проезжали вдоль всей линии на легких танках. Зачем они это делали - им одним известно.
Не доехав до проволочной изгороди, танки круто свернули вправо и теперь неслись по засеянному полю, взрывая гусеницами целые тучи мокрой земли и уничтожая посев.
А по дороге, где только что прошли танки, сюда же, к посту, приближался легковой военный автомобиль, рассекая лужи на асфальте.
Митя все-таки вынес хлеб и бросил, пытаясь, окриком обратить на него внимание собаки. Но она, словно не видя и не слыша никого, бежала в строго определенном направлении. Жизенский присел на колено, ловя эту стремительную цель на автоматную мушку.
Собака бежала уже возле самой линии, когда послышалась короткая автоматная очередь - овчарка сделала огромный прыжок, проскочила между колючей проволокой изгороди, словно запнувшись, вытянулась во всю длину и затихла на земле, откинув голову.
Ни солдаты, ни их командир не были опытными пограничниками, да и охраняли не границу, а, демаркационную линию, где много допускается из того, что запрещено на государственной границе. Но они хорошо знали одно правило: если приходится стрелять, то лишь с таким расчетом, чтобы ни одна пуля не легла на противоположной стороне.
Жизенский стрелял вдоль линии, и пули легли на своей стороне, но убитая собака оказалась за проволокой. И в это время к самой линии подскочила английская машина...
Из нее вышел щупленький, небольшого роста капитан английской армии. Маленькие очки в, серебряной оправе и невоенная осанка придавали ему вид штатского чиновника. Улыбнувшись и вскинув руку под козырек, он что-то сказал по-английски. Грохотало смутился и ответил ему на немецком, что никто из троих не знает английского языка.
- Очень хорошо, - тоже по-немецки сказал капитан. - Добрый день... Вам нужна эта собака?
- Да, нужна...
Трудно было поверить глазам, но капитан без единого слова полез в грязь за убитой собакой, не щадя своих желтых блестящих ботинок. Он безо всякой брезгливости ухватил ее за хвост, выволок на дорогу и просунул под проволоку.
Солдаты были изумлены до крайности, а капитан осторожно пролез между проволоками и подал лейтенанту руку:
- Будем знакомы, - сказал он. - Меня зовут Чарльз Верн.
На вид ему было лет сорок. Остренький носик на бледном лице все время как-то по-смешному дергался, от этого сползали очки, и он поправлял их ежеминутно. Русые усики были аккуратно подстрижены.
Не выпуская большой Володиной руки из своих и, словно извиняясь, он говорил:
- Я давно хотел побеседовать с советским человеком... но... - Был он чем-то возбужден, суетливо переступал с ноги на ногу и, казалось, вот-вот скажет что-то очень важное.
- А разве у вас раньше не было такой возможности?
- К сожалению, господин лейтенант, или как это у вас? М... м... не было, - запинаясь, ответил он, повернулся в сторону, откуда послышался гул танков, и вдруг торопливо пошел к проволоке.
Перебравшись на ту сторону линии и глядя на приближающиеся танки, капитан зло проговорил:
- Что делают, подлецы! Что делают! Ведь можно было ехать по старому следу, так нет - они топчут новые участки хлеба!
- А кто позволяет им это делать, господин капитан?
- О, дорогой мой, в том-то и дело: кто позволяет! Я начальник штаба здешней батареи, а только смотрю на это и развожу руками...
Танки приближались.
- Господин лейтенант, - словно опомнившись, вернулся он к прежней теме, - можно ли мне приехать к вам когда-нибудь в другое, более удобное время?
Трудно было ответить на такой вопрос. Все произошло быстро, неожиданно и непонятно. Грохотало не успел разобраться в намерениях этого странного господина и не знал, что ответить.
- Пожалуйста, приезжайте, - сказал он, чувствуя, что дальше молчать неудобно.
Чарльз Верн вскочил в машину, круто развернул ее на шоссе и, поднимая радужные столбы брызг, помчался к Либедорфу.
Жизенский и Колесник осматривали собаку, оттащив ее к избушке. Когда подошел к ним лейтенант, они читали записку, извлеченную из потайного карманчика на ошейнике.
- Гляньте, товарищ лейтенант, как наш сержант стрельнул, - сказал Митя, указывая на рану в передней лопатке собаки. - Прямо мастер спорта!
Записка была совершенно безобидная. Попадись она любому из них на дороге, ее бы даже не прочитали до конца.
"Милый дядюшка, - говорилось в ней, - спасибо Вам за совет. Я устроился на работу. Об этом я уже сообщал. Ева тоже работает успешно. В следующий выходной она собирается к вам в гости. Когда же мне придется побывать у Вас, - не знаю.