- А вон у той палатки спит.
Орленко резко поднялся. Широкий и головастый, он бойко, словно колобок, покатился в ту сторону, куда показывал Жаринов.
Возвратясь через минуту, Орленко разочарованно сообщил:
- Тю, какой же то командир! По-моему, из детского саду хлопчик.
- О ком ты, Орленко? - послышался из соседней палатки голос Дьячкова.
- Да, видать, командира второму взводу ночью подкинули. Вон тамочки спит.
Дьячков отправился взглянуть на своего нового товарища. Жаринов посмотрел ему вслед, положил поперек котелка ложку, вытер ладонью усы и назидательно проговорил:
- Перестал бы ты зубоскалить, Орленко! Он, молодой-то, может, из ранних. Другой зажмет похуже старого. Наш-то вон тоже молод...
- А я, Ларионыч, молодых не боюсь. Сам не старый.
Лицо спящего было накрыто пилоткой, руки засунуты в рукава, воротник шинели поднят, ноги поджаты. Дьячков присел возле него, поднял пилотку и увидел розовое круглое мальчишечье лицо с чуть-чуть курносым носом и припухшими свежими, как у девушки, губами. Густые светло-русые волосы спутались. Волнистая прядь упала на широкую выгоревшую бровь.
Дьячков легонько похлопал пилоткой по волосам спящего - открылись голубые прозрачные глаза. Батов повернулся на спину и вытянулся во всю длину.
- Здравствуй, сынок! - усмехнулся Дьячков.
Батов торопливо протер глаза, сел и с вызовом уставился на человека, назвавшего его сынком.
- Здорово, батя! - ответил он, усмехнувшись. - Только усы, кажется, что у сынка, что у бати, одинаковые.
- Ну, усы - дело такое: перестал брить, они и вырастут. Давай лучше знакомиться. Командир третьего взвода первой пульроты Николай Дьячков.
- Алексей Батов. Значит, воевать вместе будем. Где найти ротного?
- Пойдем, покажу...
- Глянь, Ларионыч, наш-то повел того пионера к начальству, - ложкой показал Орленко.
- И чего ты над ним потешаешься? - недовольно крякнул Жаринов. - Смотри: он повыше нашего. А сам-то ты вместе с пилоткой до плеча ему не дотянешься.
- А он и в плечах ладный, - согласился Орленко. - Да лицо совсем детское и красного галстука не хватает; вожатый - и только!
Старший лейтенант Седых и командир первого взвода рядовой Грохотало завтракали на разостланной плащ-палатке. Рядом возился с котелками узкоглазый солдат. Видимо, ординарец.
В двух шагах от плащ-палатки Батов остановился, вытянулся и вскинул руку к виску.
- Товарищ старший лейтенант...
- Все ясно, товарищ младший лейтенант, - с усмешкой остановил его Седых. - Присаживайтесь вот сюда, познакомимся, а потом и позавтракаем вместе.
- Мне бы умыться, - спохватился Батов.
Ординарец с готовностью достал из мешка флягу с водой, полотенце, мыло. Пригласил новичка за палатку.
- А как же вас звать? - полюбопытствовал Батов, сбросив шинель, завернув рукава гимнастерки и подставляя пригоршни под струйку воды.
- Валиахметов, - последовал ответ.
- Это - фамилия, а имя?
Солдат смутился так, что румянец проступил даже сквозь смуглую кожу лица. Глаза сделались еще уже.
- Моя имя совсем нехороший.
- А все-таки?
Валиахметов несколько оправился от смущения и выпалил:
- Валей Абдулзалим-оглы Валиахметов.
Полного имени Батов, конечно, не запомнил, но когда вытирался полотенцем, несколько раз повторил: "Валиахметов, Валиахметов...", потом у него получилось - вали, Ахметов.
- Ну, что ж, - сказал он серьезно, - Ахметы пускай себе живут, а фрицев валить будем.
Валиахметов не сразу понял смысл этих слов, но, поняв, рассмеялся, резко выпрямился, звякнул двумя орденами Славы.
Заканчивая завтрак, Батов поднес к губам кружку, подставленную ординарцем, думая, что в ней чай. Однако из кружки пахнуло хвойным отваром.
- Что за напиток?
- Это, брат, нас доктор Пикус от всех болезней таким напитком оберегает. Пей больше - здоровей будешь! - засмеялся Грохотало.
- А как вас зовут, Грохотало? - поинтересовался Батов. Ему не терпелось побольше узнать о товарищах.
- Фамилия у меня громкая, а имя еще интереснее. Слушай: Аполлинарий Серапионович. Ясно?
- Вполне, - улыбнулся Батов.
Но ему совсем не было ясно, почему командир первого взвода - солдат, почему он держит себя вольнее, свободнее, чем другие. Еще никто не называл Батова на "ты", чувствуя некоторую стесненность первого знакомства, а Грохотало сделал это очень просто и естественно.
- Валиахметов, - сказал Седых, отодвигая кружку и растянувшись тут же на плащ-палатке, - давай сюда Боброва. - И уже вдогонку ординарцу крикнул: - Пусть построит взвод, приготовит к передаче и доложит.
Минут через десять пришел Бобров.
- Товарищ старший лейтенант, - отчеканил он, - второй взвод к передаче готов.
Седых кивнул головой Батову, тот вскочил, и они вместе с Бобровым пошли к взводу.
- А чего передавать-то? - недовольно ворчал дорогой Бобров. - Люди - вон они, все налицо. Никто не убежал и не убежит. Я уж раз десять передавал и ни разу не принимал его, взвод-то.
Батов ничего не ответил: волновался. Сейчас он встретится с теми, с кем придется делить все: и дела, и отдых, и хлеб. От них зависит многое, и он, Батов, за них в ответе. Командир должен быть отцом или, по крайности, старшим братом своих солдат. Но что делать, если этому "отцу" еще не исполнилось и девятнадцати? Правда, вот-вот исполнится, но ведь не станешь всем объяснять это.
Он, этот командир, даже не обстрелян. А среди солдат большинство - бывалые воины, знающие такие воинские "секреты", каких никогда не узнаешь ни в каком училище.
Увидев построенный для передачи взвод, Батов невольно улыбнулся. В училище он привык видеть взвод в два раза больше.
"Сколько же их было вчера?" - подумалось Батову.
Сверив количество людей по списку, новый командир перестроил солдат в одну шеренгу, подошел к правофланговому.
- Будем знакомиться по-настоящему, - сказал он. - Прошу называть фамилию и должность.
- Сержант Чадов, наводчик первого расчета, замещал командира отделения старшего сержанта Боброва, - шустро ответил правофланговый. Это был высокий темно-русый юноша с тонким лицом и узкими плечами.
- Откуда вы, Чадов?
- Вологоцкой, - так же быстро выпалил Чадов, чуть-чуть поведя плечом и сверкнув на солнце начищенным орденом Славы.
- Давно на фронте?
- Третий месяц пошел.
- Ранен?
- Нет.
Рядом с Чадовым стоял плотный солдат с крупным круглым лицом, но ростом ниже Чадова.
- Вы? - указал на него Батов.
- Я-то? - против ожидания, солдат заговорил тоненьким голоском. - Солдат Чуплаков, числюсь вторым номером первого расчета.
И только теперь Батов заметил, что следующий очень похож на отвечавшего, и повернулся к нему. Тот не заставил себя ждать.
- Солдат Чуплаков, подносчиком числюсь в первом расчете, - ответил он, несколько растягивая "о", как и первый Чуплаков.
- Вы братья?
- Нет, не братья мы. Однофамильцы.
- Откуда?
- Из-под Кирова мы оба. Раньше-то вятскими прозывались. Из одной деревни мы, из Чуплаков, - продолжал солдат, еще сильнее подчеркивая особенности своего говора. - Его отец да мой на одном солнышке онучи сушили, а его мать да моя мать из одной речки воду носили - вот и родня.
В строю засмеялись.
- Давно воюете? - спросил Батов, стараясь не обращать внимания на смех.
- Давно-о. От самого Днепра вместе топаем. И ранены вместе были.
- Награждены?
- А как жо - и наградили нас вместе.
- Где награды, почему не носите?
- А кто жо их за нас носит? - сделал обиженное лицо солдат. - Ординарцев-то у нас нету. Сами в карманах и носим.
- Почему в карманах?
- Да ведь потерять можно, ежели на груди-то носить. В бою я, как зверь, про все забываю...
Батов понял, что с этим балагуром сколько угодно можно говорить, и повернулся к следующему в строю.
- Сержант Оспин, командир второго расчета, - сдержанно, с достоинством ответил невысокий сержант. Чуть приподнятый упрямый подбородок и твердый умный взгляд задержали внимание Батова. На груди исстиранной добела гимнастерки красовались медаль "За отвагу" и черная матерчатая полоска.
"Контужен", - отметил про себя Батов.
- Грохотало, строй роту! - послышался из-за палаток хрипловатый голос Седых.
Батову пришлось прекратить знакомство. Он приказал "надеть шинели в рукава", взять оружие и повел свой взвод в ротную колонну.
Солдат, шедший за Оспиным, завернул тело пулемета пустым вещмешком, лямки болтались впереди.
- Подберите лямки, товарищ солдат! - крикнул Батов и подбежал к нему, помогая замотать их.
Солдат недовольно посмотрел на командира и, шепелявя и окая, проворчал:
- Чать, мы из Пензы, порядки-ть знаем. Сам подверну, няньку мне не надо.
Этот по-медвежьи скроенный человек был Крысанов. Ему, видимо, перевалило за сорок. Только вчера он пришел в роту из фронтового госпиталя.
- Младший лейтенант Батов! - крикнул Грохотало. - Командир роты приказал вам немедленно получить личное оружие.
Батов не заставил себя ждать: какой же он фронтовик без оружия?
Грохотало, прохаживаясь возле строя роты, придирчиво осматривал снаряжение. Подносчика Кривко из второго взвода он окинул недоверчивым взглядом, взял у него коробки с лентами, взвесил в своих руках.
- Заряжены, командир, - натужно прохрипел Кривко. - Больше не подведу, верь мне.