- Ну, я капитан. Чего надо?
- Командир полка приказал передать вам... - и Батов дословно повторил приказ Уралова.
Головин опустился на одно колено, достал карту.
- Давай маршрут, - сказал он раздраженно. - Черт знает, что за война! Противника не догонишь и свои уходят вперед.
- Я буду двигаться с вами, - объявил Батов, подавая карту.
- Двигайся, пожалуйста. Дорога широкая - всем хватит.
Из-за грубости ли капитана, или по другой причине, - Батов и сам едва ли смог бы объяснить это, - но ему не захотелось оставаться с артиллеристами. Когда Головин вернул ему карту, Батов пустился бежать через высоту наперерез обозу, идущему по большой дороге. Однако не успел подняться на половину высоты, как набежал на Верочку.
- Верочка! Ранена?..
Она лежит между двух воронок, упершись руками в землю, делает слабую попытку подняться. Ноги глубоко засыпаны землей. В широко открытых глазах - мольба и ужас.
- Лучше бы... совсем... Л-леш-шенька! - выговорила девушка с трудом. Руки подогнулись, и она упала лицом в траву.
Батов разгреб землю, вытащил Верочку, перекинул ремень ее сумки через плечо.
- Верочка! Верочка!
Коснулся плеча. Молчит. Даже глаза закрыты. Он подхватил ее на руки, понес, но с горечью увидел, что последняя повозка обоза мелькнула за холмом. Оглянулся назад - артиллерии тоже как не бывало. Пошел к дороге. Верочка становится тяжелее с каждой минутой. Лицо Батова покрывается крупными каплями пота. И солнце, кажется, палит беспощадно. Вышел на перевал. Отсюда далеко видно. Обоз уже скрывается в лесу за поворотом. Как быть? Этот вопрос не дает покоя.
Стоп! Вон из лесу, где недавно стоял, полк, появилась повозка. Возница быстро гонит серого коня. Телега гремит так, что Батову хорошо ее слышно. А разве услышит возница, если крикнуть отсюда? Осторожно положил свою ношу на траву, скинул, сумку и бросился под уклон наперерез подводе.
- Стой! Стой, дьявол!
Повозка замедляет ход, но еще продолжает катиться. Батов кричит, машет руками. Он задыхается от быстрого бега и честит ездового на чем свет стоит.
- Стой! Остановись, подлец!
- Та шо вы ругаетесь? Я ж остановился...
Алеше становится неловко. Перед ним - пожилой возница. Колючие стриженые усы и лохматые брови выжидательно ощетинились на него.
- Вы откуда? - смутившись, спросил Батов.
- Раненых отвозил. Теперь полк догоняю.
- Вместе догонять будем. - Батов вскакивает в повозку, берет вожжи из рук возницы и сворачивает с дороги.
- Куда? - запротестовал было солдат.
- Там - раненый. Сержант раненый! Надо забрать или нет?
Возница молча соглашается с таким веским доводом, а Батов гонит коня, который и без того бежит быстро. Возле Верочки резко осаживает, соскакивает с повозки. Вид у Верочки безжизненный. Батов становится на колени, слушает сердце. Оно живет, бьется.
- Тю! - воскликнул солдат. - А сказали, что раненый сержант. Какой же то сержант? То ж Верочка с первого батальону.
Взбив сено и разбросив плащ-палатку, возница устроил в повозке удобное ложе.
- Ну, шо ж вона, жива?
- Жива...
- Ай, Верочка, Верочка, давно ли ты прилетела, пташка, а поди ж ты, попалась!
Солдат пристроил санитарную сумку в изголовье, прикрыл палаткой. Уложили раненую в повозку. Она не подавала признаков жизни.
- А де в ней рана?
- Не знаю. Крови не видно.
- Ну, не иначе - оглушило. Контузия.
Старый солдат достал из-под сиденья баклажку, плеснул на лицо раненой. Вода стекает прозрачными каплями с побледневшего лица. Тогда он достал плоский флакон, налил себе на заскорузлые ладони спирт и принялся растирать Верочке виски. Но и это не помогло.
- А чего вы стоите без дела! - напустился он на Батова. - Делайте ей движения руками!
Батов вскочил на повозку и стал "делать движения". К лицу Верочки приливает кровь, оно чуть-чуть розовеет.
- Видать, здорово ее прибило, - задумчиво сказал возница и подергал себя за короткий ус. - А куда ехать: вперед чи назад?
- Вперед! - не задумываясь, командует Батов. - Хуже будет - дождетесь санбата.
Повозка, стуча разбитыми втулками, скатилась по склону высоты на дорогу и легко пошла по глади асфальта. Возница смотрит на дорогу, а Батов, повернувшись к задку повозки, пристально смотрит на Верочку. Лицо ее розовеет, она даже попыталась пошевелиться, тихонько застонала.
- Эшь ты, растрясло. Жива дивчина! - обернулся возница. - Весна! Теперь и то, шо в могили було, поднимается.
- Поднимается, - подтвердил Батов.
- А шо ж вы, товарищ лейтенант, ворот ей не расстегнете? Жарко.
Батов пробрался в задок повозки, расстегнул две верхние пуговицы на Верочкиной гимнастерке, задержался в нерешительности - расстегнул остальные, сверкнула белизной девичья грудь. Стыдливо прикрыл ее.
- Тю, хлопчик, ти то... товарищ лейтенант! Чего ж вы стесняетесь? - рассердился старый солдат. Он достал из кармана и подал складной нож. - Разрежьте бюстгальтер - легче будет... Да смелее! Чего ж вы подкрадаетесь? У товарища сержанта жизнь, можно сказать, в опасности, а вы...
Сняв с Верочки поясной ремень, Батов решительно распахнул гимнастерку и рывком разрезал бюстгальтер. Облегченно вздохнул, вернулся на свое место. Грудь Верочки мерно поднимается и опускается, дышит. Не может в такую пору оборваться молодая жизнь.
Дорога давно идет по лесу. Жарко. Душно.
- Тпру, Сивый, - осадил ездовой. Повозка остановилась у развилки дорог. - А теперь - куда? Направо чи налево ехать?
Раскрыв планшет, Батов поводил тупым концом карандаша по линии маршрута, оглянулся кругом.
- Это - первая развилка? Другой не было?
- Не було́.
- А крутой поворот налево был?
- Да только ж проехали. Чи вы не бачили?
- Езжайте направо.
- Геть, Сивый!
Снова копыта зацокали по асфальту, телега бойко покатилась. Сивый устал и вспотел. Но ехать надо быстрее, чтобы догнать своих. А они, видно, тоже быстро едут. Батов смотрит на карту, прикидывает расстояние. Далеко. К вечеру никак не добраться до назначенного пункта при такой скорости. Не зря задумался капитан. Головин, когда познакомился с маршрутом.
Если немцы задержат полк, то еще, пожалуй, можно догнать его к концу дня. Если нет, тогда только на привале ночью они смогут соединиться со своими.
...И вдруг Верочка, легонько простонав, приоткрыла глаза. Она долго смотрит в безоблачное небо, глубоко дышит, будто желая вобрать в себя всю благодать весны. Глаза открылись шире - увидела Батова.
- Где мы, Леша? - одними губами с трудом произнесла она. Несмотря на грохот телеги, Батов хорошо расслышал вопрос.
- В Германии, Верочка, - пошутил он. - Везем тебя в госпиталь.
- Как это - в госпиталь? Зачем?
- Лечиться.
- А кто с нами едет? - спросила она громче, натужным голосом.
- Да то ж я, ласточка! - повернулся возница. - Чи ты не взнала Михеича?
- Узнала, - отчужденно и тихо проговорила она, поведя языком по запекшимся губам. - Вода... есть?
- А как же! Есть вода. И шпирт, и, если б помогло, вино есть. Да такое, какое цари да короли только по праздникам пьют.
Батов помог Верочке приподняться, поднес к ее губам баклажку. Но она взяла посудину в свою руку, отпила несколько больших глотков и откинулась назад, благодарно посмотрев на него.
- Теперь все пройдет, милый, - вырвалось у Верочки, а Батов прикусил губу. Лицо загорелось. Если бы это сказала ему Зина Белоногова, то он просто не обратил бы внимания, потому что она могла так сказать кому угодно. Верочка такими словами не бросалась.
- Это верно, что мы в тыл едем, Леша? - спохватившись, более холодно спросила она.
- Верно. Как и то, что ты ранена.
- Я не ранена, - смутилась она, пошевелив ногами и руками. - Видишь, все в порядке.
- А кто говорил: "Лучше бы... совсем"?
- Ой, Леша, ты меня разыгрываешь. Неужели я так сказала?
- Так и сказала. И до смерти напугала, когда от воронки тащил.
- Так куда же мы едем? - прервала она разговор.
- В госпиталь...
- А что, госпиталь на Эльбе разве?
- Почему на Эльбе? - не понял Батов, куда она клонит.
- Потому что мы на запад едем, - засмеялась Верочка. - Меня не проведешь!
Батов понял, что разоблачен, и тоже засмеялся. Но тут она заметила, что гимнастерка распахнута, прикрыла грудь ладонью, нащупала разрезанный бюстгальтер, нахмурилась.
- Это - ты? - спросила она строго.
- Я, Верочка.
Вздохнув, застегнула три нижние пуговицы. Лицо сделалось суровым и неприступным.
- А вы, товарищ лейтенант, почему здесь?
- С тобой побыть захотелось, - еще продолжал шутить Батов, но понял, что Верочка становится "товарищем сержантом Шапкиной".
- Без шуток! - повысила она голос. - Вы кто, санитарка? Сиделка?
- Допустим, сиделка...
- Нет, вы - строевой командир или сестра милосердия?
- Успокойтесь, товарищ сержант Шапкина, - стараясь быть серьезным, назидательно сказал Батов. - Вам вредно сейчас волноваться.
- Офицер должен быть впереди, а не в обозе на последней повозке!
- Да разве ж можно с офицером так разговаривать, Верочка? - подал свой голос Михеич. - Ты не забывай и о рангах.