- Садитесь, - пригласил хозяин. - Места всем хватит, мы тут живем только вдвоем… и еще ребенок, - не без гордости добавил он. - Совсем маленький, он спит там, рядом. Ну, скажите им, чтобы садились, сейчас мы вас покормим… Подай чего-нибудь, - обратился он к жене.
- А никто не придет? - вполголоса спросила она, кивнув в сторону двери.
- Кому же прийти? - не очень уверенно успокоил ее муж и повернулся к Бартошу: - Как вы оказались с ними?
Бартош коротко объяснил.
- А кто вас послал ко мне? Вацлав? Или вахмистр?
- Послал? Никто не посылал… Я не знаю ни Вацлава, ни того другого, о ком вы говорите. Мы сами пришли сюда.
- Странное дело! - Озадаченный хозяин уставился в пол. - Странно, что вы пришли сами. Что ж, видно, вы случайно попали по правильному адресу.
Русские сидели неподвижно, хозяйка быстро накрывала на стол, а рабочий рассказывал о себе:
- Я, понимаете, состою в партии, нас несколько человек, мы и теперь поддерживаем связь. Кое-что готовим, работаем потихоньку. Настанет время, тогда и ударим как следует… А теперь вот пришли вы. Я и подумал, что вас послал кто-нибудь из наших.
- Ведете работу? Значит, у вас есть связь с каким-нибудь центром?
- Есть. Но не прямая. Я на этот счет мало что знаю. Из нас только один человек поддерживает связь.
- А помогают многие?
- А как же! Группа у нас невелика, но помогают все. Через наш край проходит много пленных, а в последнее время еще и транспорты с заключенными из концлагерей. Немцы не знают, куда их девать, фронт все приближается, вот и перегоняют туда-сюда. Не так-то легко накормить их и помочь тем, кто сбежал. Делаем, что можем.
- А беглецов много?
- Хватает. С каждым днем все больше. Прятать их у нас нельзя - немцы все время вынюхивают. Мы отправляем беглецов в лес, там много наших, да и русские есть - те, что сбежали из плена. Вы, наверное, их встретите.
Он неторопливо рассказывал, и в сонной тишине перед Бартошем возникала картина подполья, созданного незнакомыми ему земляками, вооруженными только верой, и больше ничем.
Бартош положил хозяину руку на плечо:
- Вы не представляете себе, как я доволен, что мы попали к вам. Очень вы меня порадовали своими вестями.
Разумеется, нельзя было сказать хозяину о тревоге, которую испытывал Бартош, когда они во тьме шли по чешской земле в пустоте и безмолвии, от которых веяло страхом. Бартош, правда, надеялся, верил и убеждался, что есть чехи, которые не бездействуют. Вчера и сегодня он встретил таких. Они есть на каждом шагу. Бартош облегченно вздохнул и мысленно сказал себе: "Хороший, стойкий, отважный народ!" Потом обернулся к товарищам и коротко пересказал то, что услышал от хозяина. Он понимал, что местным патриотам нужна помощь, что их надо связать в прочную организацию. Это его, Бартоша, задача. Его манила мысль остаться здесь и сразу же начать работу. Эх, не будь приказа!.. Но приказ есть приказ, и его надо выполнять.
В комнате запахло ужином.
- Мясо! - прищурившись, произнес Лишин тоном знатока.
Бартош засмеялся, на душе у него было легко. Но Федор и Маслов молчали.
- Что с вами?
Федор приблизил к нему лицо и тихо сказал:
- Неспокойно мне что-то…
- Хотел бы я знать почему.
- Лучше бы нам не сидеть в доме, - поддержал товарища Лишин.
Бартош покачал головой. "Видно, на товарищей подействовали наши ночные блуждания".
- Говорю вам, этим людям можно верить.
Услыхав, что поручик что-то говорит товарищам по-русски, хозяин вопросительно посмотрел на него.
- Я им о вас рассказываю.
- Они проголодались. Скажите им, что сейчас будет ужин.
Бартош только рукой махнул. Тишина повисла в комнате. За дверью вдруг послышался тоненький детский плач, и хозяйка поспешила в соседнюю комнату.
- Это наш мальчишка, - шепнул хозяин. - Плохо спит. У него режутся зубки. - И, чтобы успокоить русских, которые сидели как на иголках, повторил: - Дите… зуби…
Русские слушали серьезно, почти жадно. А когда ребенок умолк, Лишин сказал:
- Он говорит: зубы…
- Ну, ясно. Я понял, - улыбнувшись, отозвался Федор. - Когда у детей режутся зубки, без реву не обойтись. - И он громко и добродушно рассмеялся, вспомнив свою дочку.
- Дети - большая радость в доме, - сказал Маслов и тоже засмеялся. Ему захотелось коснуться своим большим грубым пальцем нежной щечки ребенка. Как все-таки это чудесно: даже сейчас, когда смерть под боком, родятся и растут дети, и можно испытать такое удовольствие - услышать детский крик.
Смеялись и Лишин и Бартош. Их смех заразил и хозяина, еще немного смущенного, и его жену, которая снова вошла в комнату. Лед был сломан. Русские - товарищи Бартоша - сейчас дружелюбно смотрели на хозяев.
"Черти вы этакие! - думал довольный поручик. - Совсем как дети! Крик младенца на них действует больше, чем уговоры командира".
Хозяйка поставила перед ними тарелки и стала накладывать еду. Ужин был обильный, хозяева не пожалели ничего для гостей, поставили все, что у них было. После нескольких дней сухомятки бойцы накинулись на горячую пищу, от одного запаха которой у них текли слюнки.
- Скажите еще, что вы не голодны! - подшучивал над ними Бартош, набивая себе рот. Товарищи добродушно щурились. Хозяева глядели на них и все угощали. Сами они не приняли участия в трапезе: им просто ничего не осталось.
Когда гости поели, хозяин положил перед ними несколько сигарет; это было встречено радостными возгласами. Потом он стал рассказывать Бартошу о положении в крае, о людях, которые были арестованы либо казнены. "Отдельные группы то и дело проваливаются, - думал Бартош, - видно, есть предатели". Хозяин пересказал ему все, что слышал от измученных голодом и издевательствами фашистов заключенных, сбежавших из проходивших мимо колонн.
- Хуже всего, что таким далеко не уйти. Они так ослабли, что не могут двигаться. Иной раз даже есть не могут от слабости.
- Я тоже видела таких, - прошептала его жена и вытерла слезы. - Такие худые, просто ужас…
- Ну, теперь людям недолго осталось мучиться. Сколько раз мне по ночам снилось, что я слышу советские орудия! - сказал хозяин.
- Скоро дождетесь, - кивнул Бартош.
- Знаете, иной раз я удивляюсь, что мы так долго выдерживали. Нас подбодрил Сталинград, без него мы бы пали духом. Нас, коммунистов, часто арестовывали. Я сам сидел полгода, но, на счастье, улик против меня не нашли. А большинство не вернулось из тюрьмы.
Бартош прикрыл глаза. "Когда еще до войны я выступал на митингах, я ведь и не думал, какую великую силу помогаю создавать! Это стена, на которую все мы опираемся… А сейчас эта сила в непокоренных остатках рабочей армии, бойцы которой снова и снова связывают нити подполья".
На стене хрипло пробили старенькие часы.
- Полночь, - сказал хозяин вставая. - Вы, конечно, хотите поспать?
- У вас? - удивился Бартош.
- А где же еще? Спать лучше под крышей.
- Верно. Но вы-то не боитесь? Рабочий пожевал губами:
- Я не робкого десятка. А уж если провалимся, заберу семью и уйду в лес. Несколько дней там выдержим… ждать-то уж недолго.
- Лучше ведите счет на недели, - улыбнулся Бартош и повернулся к товарищам, не желая решать без их согласия.
- Конечно, очень хорошо хоть раз выспаться под крышей, особенно для Маслова. Но надо быть готовым к любой опасности. В случае провала под угрозой окажутся и наши хозяева.
- У нас хватит патронов, чтобы защитить и их, - спокойно сказал Федор, а остальные кивнули. - Хуже, чем в той роще, не будет.
Бартош хотел было поддеть их: вот, мол, как быстро забыли о своей осторожности, но промолчал и только сказал:
- Значит, решено.
- Скажу вам откровенно: мы вас опасались, когда увидели вашу антенну, - сказал он хозяину после того, как сообщил ему, что они остаются ночевать. - Серьезно, очень опасались…
- Радио - это наши уши, - улыбнулся тот. - Без радио я не мог бы спокойно спать. Нам тоже грозила реквизиция приемника, в городе уже у всех отобрали. Но теперь им не до этого…
Лишив тем временем включил приемник.
- Если хотите, можем попробовать найти Москву, - сказал хозяин. - Сейчас нет передачи на Чехословакию, но попробовать можно. Что-нибудь да поймаем…
Он взялся за настройку.
- Вот где-то тут Москва.
Послышался треск, и через минуту слабо донеслась музыка. Все столпились у приемника. Слышно было плохо, но все-таки…
- Играют! - с восхищением сказал Федор. - И вправду, наши играют!
Они стояли не шевелясь, вспоминая о прошлом, о родине, где люди опять ходят на концерты. А тут, далеко на западе, еще идет война…
- А теперь - Ленинград, - просительно сказал Лишин, нарушая общее молчание. На какой волне передает Ленинград, никто не знал, но, чтобы сделать приятное Лишину, стали искать Ленинград.
- Ленинград наверняка ведет передачи, в Ленинграде все-все как в мирное время… - с серьезным лицом твердил Лишин. Ему хотелось подольше говорить об этом замечательном городе, но его не слушали: опять настроили приемник на Москву. Маслов отчаянно сдерживал кашель, чтобы не заглушить едва слышную музыку.
- Когда-нибудь дома вспомним, как мы однажды ночью тайком у чехов слушали Москву, - сказал растроганный Федор.
- Вспомним, как мы радовались этому.
Бартош выключил радио:
- Пошли спать!
- Спокойной ночи, - пожелала хозяйка, и в этих словах было что-то мирное, домашнее.
"Словно приласкали нас", - подумал Федор.
Они собрали свои вещи, вышли во двор и по приставной лесенке влезли через слуховое окно на чердак. Там было темно и пахло сеном.