9
Никита мылся под краном, когда прибежал диспетчер и сообщил ему, что его срочно требует начальник автобазы.
"Теперь уж все равно", - подумал Никита, поворачиваясь всем телом под холодной струей. Тело мучительно болело и ныло во многих местах, особенно в правом боку. На щеке, под правым глазом выросла шишка.
- Где это тебя разукрасило? - спросил диспетчер.
Никита ничего не ответил и направился в комнату. Диспетчер шагал за ним, как привязанный.
- Пошевеливайся, Кольцов. Приказано сейчас же.
Никита не спеша оделся. Они вышли во двор. Один за другим самосвалы выезжали за ворота, весь двор был заполнен плотным гулом их моторов.
Никита перебежал дорогу и едва не столкнулся с Ирошниковым.
- Как дела, Коля?
- Эх, Никита, не захотел ты мне помочь... А теперь уволили меня...
- Так я со всей душой...
- Ты только не думай, я не жалуюсь. Я так не оставлю. И увольнение мое незаконное. Я в местком пойду, я в суд на них подам, все их махинации разоблачу, я решил окончательно...
Подбежал диспетчер:
- Не задерживай, Кольцов. У меня ведь тоже свои дела есть. Мне с тобой некогда.
- На минутку, - Ирошников потянул Никиту в сторону.
- Зовут меня, - виновато сказал Никита.
- Холуем стал, - с неожиданной злостью сказал Ирошников и оттолкнул Никиту. - Не хочешь со мной...
- Куда же ты? Постой. Дождись меня.
Ирошников даже не обернулся, быстро, почти бегом, направляясь к воротам.
Из кабинета Мурашева доносились громкие голоса. Диспетчер знаком остановил Никиту, осторожно приоткрыл дверь, вытянул голову и просунул ее в щель.
- ...Сейчас поздно. Он уже там, - слышалось за дверью.
- Сам лапки поднял в вышину. Сам!
- Главное, чтобы он не раскололся...
Голоса смолкли. Диспетчер распахнул дверь, пропуская Никиту.
Он вошел в кабинет, оглядываясь по сторонам. Мурашев сидел в кресле и стучал по столу спичечным коробком. За его спиной стоял Васька Силаев. А у окна, свесив голову на воротник пальто, сидел необычно тихий Кравчук.
"Это он из-за Бориса такой, - подумал Никита, - сын его, наверное".
Он поздоровался. Ему никто не ответил, один Силаев несильно кивнул головой.
- Прошу, Кольцов, докладывай, - враждебно проговорил Мурашев, ломая пальцами спичку.
- А чего докладывать...
- Почему на работу опоздал?
- Больной я...
- Бюллетень есть? Нет. Где ты был?
- Да уехали вчера далеко. Пешком до станции шел. Там вздремнул малость. Проспал первый поезд.
- Надо было следовать на машине. Почему покинул машину? За это знаешь что бывает?..
- Дезертир с рабочего места, - вставил Силаев, строго глядя на Никиту.
- Ничего я не покидал.
- На тридцать пять минут опоздал на смену, - продолжал Мурашев, перечисляя по очереди проступки Никиты. - За это тебя тоже по головке не погладят.
- Делайте что хотите, - отсутствующим голосом сказал Никита.
Кравчук оторвал голову от пальто и тусклыми глазами посмотрел на Никиту.
- Ты Бориса видел? Как взяли его, видел?
- Мы ведь далеко были, - как бы оправдываясь, сказал Никита. - Метров шестьсот. Не видно было. Стреляли они. В воздух...
- Ладно, - перебил Мурашев, тяжело дыша. - Слова теперь бесполезны. Мы, конечно, сочувствуем, но давайте думать дальше. Ты сейчас поезжай, Григорий Львович. Прямо туда.
Кравчук заторопился: вскочил, стал крутить пуговицу на пальто, шарить по карманам, приговаривая:
- Да, да, я побежал, побежал. Узнаю, где он находится. Мне в одном месте обещали... Я звонил... У меня еще один телефончик есть...
- Непременно позвони к нам, - напомнил Мурашев. - А мы тут... - он покосился на Никиту.
Кравчук суетливо побегал по комнате, пока наконец не натолкнулся на дверь и не выбежал в нее. Никита молча наблюдал за происходящим. "Засуетились теперь", - со злобной радостью думал он.
- Что же мне с тобой делать? - спросил Мурашев, глядя на спичечный коробок.
Никита промолчал.
- Ладно, Кольцов. Я тебе зла не желаю и потому прощаю тебя. Проси у меня, что хочешь. Да ты садись.
- Чего мне просить, - сказал Никита, - продолжая стоять.
- Вот Силаев говорил, что домой, в колхоз, хочешь. Что ж, пиши заявление по собственному желанию. Характеристику хорошую напишем. Выходное пособие дадим. Премируем за образцовую работу. Выйдет сотни полторы, а то и больше. Не пустой домой приедешь.
- Никуда я не поеду, - спокойно ответил Никита.
- Как так? - Белая рука Мурашева взметнулась кверху и тут же упала на стол, раздавив коробок. - Что же ты собираешься делать?
- Работать буду.
- В лагерях? - Василий сделал прыжок от кресла и подскочил к Никите, выставив вперед кулак. - Иди, иди. Там таких работяг только и поджидают. С объятиями встретят. Добро пожаловать!
Никита сделал шаг вперед и отвел кулак Василия.
- Ничего вы со мной не сделаете, - торжественно проговорил он. - Не боюсь я вас. Я в народный контроль пойду.
- Ты думаешь, народный контроль пьяниц станет покрывать? Ошибаешься, дорогой товарищ, - Мурашев поболтал в воздухе бумажкой. - Вот она, справка: задержан за рулем в пьяном виде...
- Ничего, там разберутся, - Никита решительно повернулся и пошел, слыша за спиной злобное шипение Силаева. Мурашев шелестел бумажками.
На дворе он вспомнил про Ирошникова и бросился искать его. Ирошникова нигде не было: ни в мастерской, ни в гараже, ни в диспетчерской. Запыхавшись, Никита прибежал в общежитие и понял, что опоздал. Койка Ирошникова была пуста. Комендант уже унес матрац и подушку.
Вечером, едва поставив машину в гараже, Никита поехал на Парковую, где после свадьбы с Машей жил Буровой. Его приняли радушно, потчевали вкусными домашними пирогами, поили крепким пахучим чаем. Буровой сидел против Никиты и все время улыбался и заглядывал ему в лицо, безмолвно спрашивая: "Ну как, хороша моя Маша?" Никита соглашался, усердно хвалил пироги, хозяйку и завидовал Буровому.
И он ничего не рассказал ему, хотя приезжал только за этим.
В общежитии его поджидал Василий. Увидев Никиту, он полез под кровать и стал копаться в чемодане. Никита молча стянул телогрейку и принялся собирать вещи.
- Надумал в деревню? - спросил Василий, вылезая из-под кровати. - Пламенный привет землякам.
- Я пока туда не собираюсь.
- Постой, как же ты не собираешься? Не едешь? А это достояние? - Василий кивнул на чемодан Никиты.
- Сдам на хранение.
- А сам?
- Пойду правду искать.
- Ой, Никита, правда, она разная бывает.
- У воров она разная, у честных - одна.
- Так, так. Значит, пойдешь искать? - Василий задумчиво почесал ухо. - Решил присоединиться к Борису?
- Про Бориса тоже вспомним, - вежливо ответил Никита.
Василий осекся, поняв, что сболтнул лишнее. Он торопливо побросал вещи в чемодан и закрыл его, придавив коленом. У двери он с яростью поглядел на Никиту:
- Последнее слово: едешь?
- Я свое слово сказал, повторять не буду. Остаюсь, - твердо сказал Никита. Он принял решение, и теперь ничто не могло остановить его.
Никита вышел на улицу.
За углом его поджидал Буровой. Никита забрался в кабину, поставил чемодан под ноги, и они поехали.
Они увозили последний снег с московских улиц, сбрасывали его с набережной в Москву-реку, снова подъезжали к снегопогрузчикам, а Никита все рассказывал и рассказывал Буровому про свои дела.
- Да, - заговорил наконец Буровой. - Какую же тайну они вокруг развели. И чего же они с коммунизмом делают? А вот Ирошникова ты зря оттолкнул. Это верно. Вдвоем вам легче было бы...
- Обиделся он. Ушел. Узнать бы, где он теперь. И присоединиться к нему. Правду он сказал: надо с ними помериться.
- Постой, постой! - воскликнул Буровой, - Коля мне говорил, что у него брат есть и он пойдет к нему в случае чего.
- А где он, брат этот? - спросил Никита, загораясь надеждой.
Буровой не мог вспомнить. Он хлопал себя по лбу, закрывал глаза, чесал себе подбородок и все равно не мог вспомнить, что говорил ему о своем брате Ирошников.
Они подъехали к реке. Среди высоких грязных сугробов Никита увидел Зою и пошел к ней.
Некоторое время они молчали.
- Болит? - спросила Зоя, мягко притрагиваясь к синяку на лице Никиты.
- Эх, Зоя, Зоя, - Никита тяжело вздохнул, так, что заболело в боку. - Прямо не знаю я, что придумать, что предпринять. Не знаю, право. Про себя решил, а про тебя не знаю. Ушла бы ты от него.
- Присохла к нему, - просто и грустно сказала Зоя. - Мне теперь всю жизнь с ним маяться. У меня ребенок скоро будет. Ну и пусть.
Никите стало не по себе.
- Может, не идти мне тогда? Как ты скажешь?
- Нет, Никита, ты обязательно иди. Раз ты решил, надо идти.
- А что там расскажешь? Что Кравчук этот дачу построил? Он ведь в кубышку ее не прячет, она у всех на виду. Теперь все зависит от того, какие показания начнет давать Борис. Ну и пусть дает... Или та дача, в Апрелевке, - размышлял вслух Никита, - тоже на виду стоит. Хорошая дача. Еще лучше, чем в Пахре.
Зоя крепко схватила его за руку.
- Я откажусь, Никита, вот увидишь, откажусь, - быстро зашептала она, почему-то озираясь по сторонам. - Сегодня же скажу дяде Боре. И к нотариусу пойду, дарственную отнесу. - И, видя, что Никита с недоумением глядит на нее, торопливо пояснила: - Ведь дядя Боря эту дачу на мое имя записал. А деньги мне как будто бабушка дала, у нее облигация есть. Я и сама не знала, они только недавно мне сказали. Когда к нотариусу пошли...