3
Элвадзе и Михаил отправились выполнять задание. Друзья догадывались, что затевается большое дело, если нужен брод с надежным дном. Значит, и артиллерия и тачанки двинутся. Задание было понятно разведчикам. Михаил не мог сообразить другое: где же линия фронта? Он заговорил об этом с Элвадзе.
- Узкое понятие у тебя о теперешней войне, - хлопнул Сандро казака по плечу. - Немец теперь на моторах. А мотору дай хорошую дорогу. Лесом, оврагами, болотами он не пройдет. Вот Гитлер и вбивает клинья по гладким дорогам.
Разведчики ехали вдоль берега. От реки поднимался туман. Рассветало. Конники напали на дорожку, уткнувшуюся в Сож. Вода в том месте рябила и текла быстрее.
- Здесь, должно быть, мелко, - заметил Михаил.
- Надо пробовать, - сказал Элвадзе. - Только как: на коне или пешком?
- Пешком, - ответил Михаил. - Безопаснее.
Он соскочил с коня, привязал его к дереву, смахнул саблей тонкую березку, очистил сучья, срезал тростник.
- Это зачем? - спросил Элвадзе.
- Для самозащиты. - Взял Михаил конец тростника в зубы. - Нырнул - и дыши через него. Мы в Дону часами занимались этим, пари держали, кто дольше пробудет под водой.
Михаил разделся, полез в воду, похолодевшую за ночь, и шаг за шагом начал прощупывать палкой дно реки. Вот он на середине. Вода только по пояс. Казак шел, дрожа от холода. Вышел на другой берег прямо на дорожку, убегающую в лес. "Значит, брод", - подумал Михаил и вернулся к Элвадзе.
…В полночь полк двинулся. Приказ был четкий. Каждый эскадрон знал, откуда заходить, когда громить врага на конях, когда в пешем строю. Эскадрону Пермякова приказано захватить штаб ночью без выстрела и затем разгромить немцев, примостившихся в школе. Путь эскадрона был не через брод, а там, где казаки пробирались в разведку, через Сож вплавь. Стремена обмотали войлоком, тряпками, чтобы не звенели.
Эскадрон спешился в той роще, где разведчики прошлую ночь оставляли коней. Потянулись казаки в село. "Эх, найти бы того мальчика!" - думал Михаил, подползая к огородам. Он старался найти то место, где укрывался Костюшка и женщины. Память не подвела молодого казака. Он подполз к яме и тихо предупредил:
- Свои, тсс…
Костюшка рассказывал горестно:
- Немцы весь день вчера мучили наших людей - солдат ихний пропал. Загнали человек тридцать в сарай и сказали, если не найдется солдат, всех постреляют. И сестру мою Веру взяли…
- Спасите их, - сквозь слезы проговорила мать Костюшки.
- А офицеры где? - спросил Элвадзе.
- Есть и в нашей хате, но там теперь два часовых, а то все один был.
Подполз Пермяков. Он указал конникам путь к школе, к штабу, напомнив:
- До последней минуты подкрадываться скрытно. Найдете?
- Я покажу, - вылез Костюшка из ямы.
- Хорошо, - прошептал Пермяков. - Но опасно…
- С вами я не боюсь. Идем, только ослобоните сестру. Идемте, - пополз Костюшка на четвереньках меж росистой ботвы.
Пермяков всматривался в темноту, но ни хаты, ни двора из-за сада не было видно. Михаил полз рядом с Костюшкой.
- Ты до двора доведи нас, а там мы сами…
- У хаты вас часовой может заметить, - рассуждал Костюшка как взрослый. - Там я выйду сам. Часовой меня знает. Скажу: пить захотел.
Костюшка полз и полз по межевой канавке, заросшей высокой травой. За ним, дыша в рукав, потянулись по-пластунски казаки. Он привел их к сараю. Дверь, выходящая на огород, заперта изнутри. Костюшка просунул над косяком руку, сдвинул щеколду, приоткрыл дверь. Как ни старался он, дверь все же скрипнула. Часовой через калитку заглянул во двор.
- Свой, хозяин дома, - проговорил Костюшка и быстро зашагал по двору.
Не дойдя до калитки, он жалобным голосом по-немецки сказал, что хочет пить.
- Штиль! - негромко сказал часовой.
И опять с автоматом под мышкой стал ходить возле хаты, с завистью заглядывая в окна на пьянствующих офицеров.
Русские бойцы пробрались в сарай и смотрели, как перед калиткой мерно прохаживался часовой. Дойдет он до угла двора, повернется назад, скроется за хатой, опять появится.
Костюшка, как только скрылся часовой за хатой, вернулся в сарай.
- Дверь открыта, - шепнул он, - идемте…
Михаил рукой осадил мальчишку. Элвадзе жестом показал Михаилу, что надо схватить часового.
Как только часовой исчез за стеной, Михаил на цыпочках подскочил к хате, прижался в углу. Вот подойдет часовой, увидит его, и кончена жизнь…
Шаги приближались, из-за угла показалось дуло автомата, козырек каски, продолговатое лицо с длинным носом. Немец покосился на двор. Михаил совсем замер: увидел его часовой или нет? Немец еще раз шагнул. Михаил рванулся, схватил часового за шею, прижал его спиной к изгороди. У немца хрустнули кости. Немец судорожно бился ногами. Подбежал Элвадзе, всадил в часового кинжал.
- Так лучше, - прошептал Элвадзе. Он надел немецкую каску на казака Гульчевского и приказал ему маячить возле хаты. А сам с Михаилом заглянул в окно. Подошел Костюшка. Он расстегнул патронташ убитого часового, положил патроны за пазуху, взял немецкий автомат и встал рядом с Михаилом, смотревшим в окно.
В избе мигали немецкие светильники. Офицер с черным крестом на груди, заложив руки за спину, расхаживал по комнате, что-то напевая. Другой офицер сидел за столом, подперев голову руками. В глубине комнаты на сундуке сидела девушка. Лицо ее было тускло. Она, не отрываясь, следила за немцем с крестом. Офицер подошел к ней, обнял ее. Девушка отшатнулась. Немец схватил ее за руки…
Костюшка задрожал от горя и страха. Ему так жалко было сестру, что он, забыв про опасность, зашептал:
- Стреляйте, это Вера, сестра.
- Тихо, - Элвадзе зажал ему рот рукой.
У Михаила сжались кулаки, когда он увидел, как девушка изо всех сил отбивалась от офицера. Она вырвалась и ударила насильника по носу. Офицер закрыл рукой лицо. Сквозь пальцы закапала кровь. Доставая платок из кармана, он ногой ударил девушку. Вера упала. Гитлеровец выхватил пистолет. Вера закрыла глаза от ужаса и закричала…
Элвадзе вихрем ворвался в избу. За ним бросились Михаил и все остальные казаки. Вбежал и Костюшка. Он кинулся к сестре, схватил ее за руку.
Офицер выстрелил. Один казак упал. Элвадзе ударом приклада убил офицера, не успевшего выстрелить еще раз; второго ударил в висок Михаил.
Из-за тканевой занавески выглянул третий офицер. Он быстро юркнул назад, шмыгнул в окно. Зазвенели стекла. Михаил рванулся к окну, но схватить немца не успел. На улице раздался выстрел. Гульчевский промазал.
Ветер ворвался в хату. Коптилка погасла. Казаки рванулись к двери.
- Без паники, за мной, - тихо предупредил Элвадзе и побежал к школе.
Там уже действовал Пермяков с казаками. В окна школы полетели гранаты. Немцы выбегали на улицу. Не видя в темноте русских, они стреляли куда попало. Танкисты бежали к машинам и падали от пуль. Автоматы уже трещали на обоих концах села. Там начали биться с врагом другие эскадроны.
Михаил все еще возился в хате, в том углу, где сидели офицеры. В темноте он нащупал шинель, под которой на толстом крючке висела полевая сумка. В окно вдруг ударил луч света. Это пронесся танк, подожженный казаками. Машина остановилась напротив хаты. Танкист выпрыгнул из люка. По улице пронеслись конники. Пулеметные и винтовочные выстрелы сливались, и в темноте трудно было понять, где свои и где гитлеровцы.
Михаил засунул полевую сумку за пазуху и рванулся к двери.
- Не оставляйте меня, - умоляюще прошептала девушка.
Казак растерялся. Оставить девушку - фашисты убьют ее. Взять с собой - куда, в бой? Михаил схватил ее за руку и выбежал с ней во двор. Они быстро пронеслись через сад, огород, спустились к реке. В кустах кто-то заворочался. "Прочесать или нет?" - мелькнула мысль у Михаила.
- Ложись! - сказал он Вере, примостился в ложбине и приготовился стрелять. Его охватила тревога: "А кто в кустах - немцы или свои? Может, женщины плачут?"
В селе стало тише, выстрелы раздавались реже. На западной стороне послышался гул машин. Немецкие броневики пришли на подмогу. Кавалеристы, выполнив задание, уносились из села. Михаилу казалось, что немецкие машины вот-вот оцепят село и тогда уже не вырваться отсюда. Он молча кивнул девушке и, осторожно раздвигая кусты, пошел с ней по топкому берегу реки. Вера, пройдя метров сто, прошептала:
- Постойте, что же будет с матерью и братом? Убьют их. Я не пойду.
- Может, их не убьют. А вас наверняка уничтожат за офицеров. Идемте.
- Пусть я лучше вместе с ними умру, - заплакала девушка. - Не пойду.
- Перестаньте, - строго прошептал Михаил и рукавом шинели вытер пот с лица. - Отстали, черт возьми! Надо выбираться. Пошли. Вам нельзя оставаться у немцев.
- Я понимаю, но что с ними будет? - в отчаянии шептала Вера. - И мы выберемся ли живыми?
- Трудно сказать… Слышите, пушки забухали.
В небо взлетали осветительные ракеты. В холодном воздухе рвались мины, снаряды.