Михаил бросился к отцу, не дав опомниться, схватил в объятья.
- Вот где довелось встренуться!
Отец три раза поцеловал сына.
- Как жив-здоров? - спросил он, заметив его погоны. - В чине младшего лейтенанта, стало быть. Я так и прикидывал твою школу. Быстро шагнул, молодец, сыну.
- Смелым да сильным везде дорога, - сказал товарищ Кондрата Карповича.
- Яков Гордеевич, и вы здесь? - узнал Михаил знакомый голос. - Как попали на Дон?
- Меня вначале привезли в Новочеркасск. Там немного полежал, выписался и поехал искать Кондрата. С тех пор вместе делим горести. Отходили до Грозного. Поперли немца с Кавказа - вот и шагаем за своими частями.
- Да-а. Как маманя? Где она теперь? - расспрашивал Михаил отца.
- Оставалась в Ростове. Жива ли, бедняжка? Яков Гордеич сказывал, довелось тебе хлебнуть напасти. - Отец поднял прутик с рыбами.
- Досталось. О войне говорить горько, а видеть ее - мучение. Яков Гордеевич, о Шатрищах ничего не слышал? Что с Верой, Костюшкой?
- Ничего не знаю. Вывезли тогда из лесу нас с вами вместе. Писать некуда: враг там.
- Что же с Верой? Неужели погибла? - еще раз спросил Михаил. Яков Гордеевич молча развел руками.
Михаил со стариками направился в свою часть. Там народных ополченцев встретили как дорогих гостей. Пришел с командного пункта командир эскадрона. Пермяков пожал старикам руки, отозвал в сторону Михаила и Элвадзе, заговорил о боевом задании. Кондрату Карповичу казалось, что ему нельзя находиться в расположении части. Он, участник двух войн, понимал военные порядки.
- Извиняйте нас, - смущенно сказал он, - мы уйдем.
- Подождите немного. Совет нужен. Хотим прощупать немца на той стороне Дона. Как вы думаете, в каком месте лучше пройти? - спросил Пермяков старого донца.
- Там, чуть правее, на том берегу есть сухая водосточная канава, к ней и идти, - объяснил Кондрат Карпович. Ежели доверите, то разрешите мне махнуть. В смысле разведки опыт имею. В германскую войну конным разведчиком был.
- Дозвольте и мне пойти, - заговорил Яков Гордеевич. - Говорю по-немецки.
- В разведке язык должен быть на замке. Разведчик глазом и. ухом действует. Говорить и стрелять нельзя, - выкладывал свои познания Кондрат Карпович.
Товарищ не унимался.
- Я с любым фрицем могу поговорить на их языке.
- А они тебя сцапают - и на службу, переводчиком или холуем.
- Не стращай меня немцем. Я им послужу, как охотник волку.
- Вот что, старик, - сказал Кондрат Карпович, - мне надо разрешение получить. Я ополченец. Дисциплина.
- А я вольный казак. Так пойду, - заключил Яков Гордеевич.
Разведчики собрались быстро. Пригодились удочки и прутик с рыбами. Все это захватили с собой - чем не рыбаки.
- Хорошо придумали, папаши, - восторженно сказал Элвадзе.
- Не шибко хорошо, но подходяще: раз на Дону- рыбак, - отозвался Кондрат Карпович.
Однако он ясно сознавал, что, если немцы заметят при переходе с левого берега, удочки и рыба не спасут. Но казак смерти не боялся. Помнил заповедь: "Ищи, казак, врага в тылу".
- Может, подождать, пока месяц зайдет, - сказал он Пермякову. - Светловато. Лиха беда - Дон перейти.
- Все предусмотрено, - ответил командир и по-смотрел на часы. - Дон сейчас будет в сером тумане. Вот уже туманит.
Саперы дивизии в разных местах разбрасывали по льду дымовые шашки. Дымки медленно расстилались по свинцовой поверхности широкой реки. "Ловко придумано, - протянул старый разведчик, - и дымок такой, что не отличить от льда".
Элвадзе вполголоса говорил Пермякову о том, что Михаила Елизарова не надо бы пускать в разведку. Вылазка опасная. Вдруг что случится - оба разом, отец с сыном, погибнут. Михаил теперь офицер, надо беречь его.
Эти слова дошли до слуха старого казака. Ему стало досадно. Кондрат Карпович загадал, что они, Елизаровы, первыми ступят на правый берег родимой реки, а тут вдруг норовят его сына в обозе оставить, Нельзя так, - возразил Пермяков. - Взвод идет - командир должен быть вместе с ним.
- Законно, - не выдержал старый казак. - Пущай командует своим подразделением и пущай поучится у отца, как ходить в разведку.
"О, какой самонадеянный!" - подумал Пермяков, но мнения своего не высказал. В конце концов это и не так уж плохо.
Старики тронулись. Немного погодя гуськом двинулись бойцы. К берегу рыбаки приблизились никем не замеченные. Дымовая завеса хорошо спрятала их. Они вышли к водосточному каналу, но воспользоваться им не пришлось. Немцы взорвали его горловину.
- Хитрые псы - завалили, - прошептал Кондрат Карпович и пошел по льду дальше, вдоль берега. Подняться на него было опасно: на углу улицы стоял часовой. Кондрат Карпович долго наблюдал за ним сквозь дымовой туман. Часовой мерно прохаживался перед крайним домом, отходил метров на семь-восемь от угла, возвращался назад, озирался и снова продолжал путь.
- Яков Гордеевич, иди прямо к дому, забалакай с часовым на ихнем языке, держись так, чтоб немец стоял к Дону спиной.
Как только постовой повернулся от угла, Яков Гордеевич поднялся на берег. В одной руке он держал удочки, в другой - рыбу.
- Хальт! - крикнул часовой, повернувшись назад.
- Рыбу ловил, - сказал Яков Гордеевич по-немецки. - Рыба, видите, свежая, только что из воды, - показывал он свое добро.
- Дай рыбу. Руки на голову! - скомандовал часовой. Его насторожило, что рыбак говорит по-немецки.
- Оставьте, пожалуйста, господин караульный. Семья голодная. Внучата малые.
- Молчать! Дай рыбу, - немец ударил старика прикладом.
Яков Гордеевич свалился. Нанизанные на прутик рыбешки рассыпались. Часовой носком сапога сталкивал их в кучу, от нечего делать решил собрать, но не успел.
Кондрат Карпович выскочил из-за угла и ударил немца куском кирпича по переносице. Часовой словно споткнулся. Старый казак поддержал его, обхватил длинной мускулистой рукой за шею, потащил на край берега и сбросил на лед. Упал немец под ноги Михаила. Командир встряхнул его за плечо - немец был мертв. Яков Гордеевич скоро пришел в себя. Его отправили в безопасное место.
Младший лейтенант дал команду двигаться к дому. Элвадзе поднял шапку немецкого часового, надел ее и стал на караул. Михаил отправил связного в штаб полка. Взвод оцепил крайний дом.
Кондрат Карпович юркнул во двор, залез в уборную, похожую' на сторожевую будку. Он смотрел в щели, прислушивался. В соседнем доме кто-то играл на губной гармони.
Скрипнула дверь.
Тихо хрустел снег под ногами человека, приближавшегося к уборной. "Кто он?" - подумал Елизаров, вытащил из голенища охотничий нож. В щель двери он разглядел: это был хозяин дома. У рыбака отлегло от сердца. Хозяин вошел в уборную. Елизаров приложил палец к губам. Они узнали друг друга - встречались на рыбалке.
Ростовчанин кивнул, поняв без слов Елизарова-старшего, и молча, жестами пригласил его в дом. Хозяин открыл дверь, выходившую на набережную. Михаил и два разведчика на цыпочках вступили в комнату. В ней было холодно: эта половина дома не топилась.
- Началось? - спросил хозяин. - Не сумлевайтесь, свой я. Тридцать лет работал на "Красном Аксае". До прихода немцев по старости сторожем был при заводе. Насчет немцев скажу - изрядно этой сволочи в Ростове.
- Это мы представляем, - сказал Михаил. - Не можете ли, папаша, сказать, в каком месте потоньше их охрана?
- Мне сдается, на нашей линии. Еще одна выгода здесь - дома на этих линиях малые, больше частные, поэтому и солдат немецких здесь мало.
Михаил расспросил старого ростовчанина, уяснил обстановку и послал второго связного в штаб, приказав ему рассказать о положении дел.
- Одна штука, папаша, щекотливая. Немецкого часового кокнули возле вашего дома.
- Ну, и туда ему дорога.
- Не в этом дело, - объяснял Михаил. - Узнают немцы - хай поднимут. Сейчас там наш стоит в немецкой шапке.
- Ах, вот! - сообразил старик. - Что же делать?
- Втихаря стукнуть еще одного или двоих, - подсказал Кондрат Карпович. - Стрелять нельзя.
В шинелях показываться тоже негоже. А нам с тобой как раз к месту - хозяева.
Два старых донца вышли во двор. Засели в засаду.
Не знали разведчики и их командир Михаил Елизаров, что это не единственная вылазка была в тот час. Такие же группы "прощупывали" немца и против Большого проспекта, и выше завода "Красный Аксай", и у железнодорожного моста, и против поселка Гниловского. А ниже через Дон уже переправлялся полк казаков.
Эскадрону Пермякова приказано было в пешем строю броситься на ту линию, крайний дом которой был теперь в руках взвода Елизарова. Бойцы тянулись редкой цепочкой. Пермяков осторожно шагал по шершавому льду, посматривая под ноги. На самой середине лед затрещал. Пермяков пополз на животе. Лед под ним ломко хрустел. К счастью, опасная полоса скоро кончилась.
В городе между тем наступало утро. Михаил, стоя за углом дома, пристально оглядывался вокруг. В предутренних сумерках трубы "Красного Аксая" врезались в темную синеву неба. В центре города вырисовывался силуэт восьмиэтажного дома Советов. Как башня на фоне моря, высилась гостиница "Дон". Виднелись гранитные карнизы гиганта театра.
Михаила волновала знакомая панорама родного города. Как ему хотелось промчаться сейчас по его улицам до тихого Почтового переулка, вбежать в дом, где осталась одинокая мать! Но улицы заняты. Удастся ли их освободить?