- Веру, сестру мою, хотели повесить сегодня. Дали срок до утра, - заплакал Костюшка и еле договорил сквозь слезы: - Просветитель велел передать, что он просвещает кого нужно…
- Старик молодец, - сказал командир отряда. - А Веру надо спасти.
И он стал советоваться с партизанами, как лучше сделать налет на немцев. Костюшка слушал его, как, бывало, в школе на уроке истории. Он гордился, что командир отряда доверяет ему, говорит при нем о больших делах.
- Склад бы с боеприпасами взорвать, Дмитрий Иванович, - сказал Костюшка. - А то очень много навезли туда патронов и снарядов.
- Предложение твое, Костюшка, важное, - ответил ему командир. - Но это дело более сложное, чем налет. А взорвать надо, чтобы оставить немцев с пустыми руками.
Партизаны стали обсуждать способы взрыва. Предлагались разные варианты. Наиболее подходящим признали способ, который условно назвали "чучело". Костюшке этот вариант показался интересным и легким.
Времени для спасения Веры оставалось мало: полдня и ночь. А немецких солдат в селе много. Дмитрий Иванович решил отвлечь хотя бы часть гитлеровцев в лес…
Вскоре Костюшка поехал в село с самым старым партизаном, дедом Анисимом, столяром колхоза. В село въехали спокойно. Охрана, вылеживаясь на полуденном солнце, признала Костюшку за возчика, выехавшего утром с раненым, а деда с сумой за плечом - за нищего.
Староста крутился во дворе правления сельпо, где только что была организована прачечная. Он приказал Костюшке помогать прачкам: рубить дрова, носить воду. Паренек энергично принялся за дело. Немецкий старшина даже похвалил его.
- Бравер, юнге,- сказал он.
Вскоре появился на велосипеде молодой партизан, комсорг колхоза Максим Махнач. Майор Роммель, стоявший перед штаб-квартирой, окликнул велосипедиста, но тот проскочил мимо, устремился к мосту. Майор побежал за ним.
- Яков Гордеевич, - волнуясь, сказал Костюшка, - это Максим приехал. Дмитрий Иванович решил заманивать немцев на "волчью могилу", просил, чтобы вы повели их. А Максим бросится на вас как на предателя…
Глупому и дубиной не растолкуешь; умному достаточно и намека. "Просветитель" понял замысел партизанского отряда.
- Под печкой, что на ферме, пучок стеклянного волокна. Натри им все белье. Смотри, чтоб немцы не видели. Голыми руками не берись за волокно, - сказал староста и побежал за немецким майором.
Максима на мосту схватили патрульные. Подошел Роммель. Велосипедиста привели в штаб-квартиру, стали обыскивать. Гитлеровцы нашли в его волосах тонкую бумажку, скрученную в трубочку. Майор развернул записку. Максим рванулся, схватил бумажку, хотел проглотить. Солдаты скрутили ему руки, вырвали записку.
- Извольте полюбоваться, граф, - с укоризной сказал Роммель подошедшему старосте. - Партизан…
- Ай-ай-ай! - воскликнул "просветитель".
- У-у-у, предатель! - вырываясь, Максим подался вперед, ударил Якова Гордеевича ногой.
Роммель стукнул партизана рукояткой пистолета и стал читать записку: "Дорогой И. П., устрой этого парня на паровоз. Помоги нам достать б-п-сы, а то мы сидим ни с чем, осталось три пачки. Стоим на "волчьей могиле". Ваш Д.".
- Что значит "б-п-сы"? - спросил Роммель.
- Белорусские папиросы, - ответил Максим.
- Врешь! - крикнул майор и ударил молодого партизана. - Боеприпасы? Отвечай: где эта самая "волчья могила"?
- В лесу, где хоронят волков.
- Я тебя научу отвечать! - избивал Роммель комсомольца.
Вошел генерал Хапп. Роммель стукнул каблуками, доложил и подал генералу партизанскую записку.
- А что вы можете сказать, граф? - спросил генерал.
- Записка настолько примитивно зашифрована, - ответил "просветитель", - что мне все ясно. У партизан нет боеприпасов. Вот и послали этого парня на станцию, якобы на работу. Видно, и там у них есть свой человек…
Генерал Хапп и майор Роммель уединились в штаб-квартире. Парня решили отпустить как бы за отсутствием партизанских улик, но следить за ним, чтоб найти И. П. В лес немедленно послать карательный отряд, пока у партизан нет боеприпасов. Графа взять в проводники. Генерал положил руки на плечи майора и произнес напутствие:
- Грудь твою украсит еще один железный крест. Я уверен, что на этой "волчьей могиле" ты со своим отрядом устроишь партизанам могилу.
- А граф согласится, и надежен ли он?
- Ему теперь все равно. Старост партизаны убивают вместе с нашими людьми. Придется ему пообещать золотые горы.
Генерал приказал адъютанту позвать старосту. "Просветитель" вошел без шапки, поклонился. Хапп холодно улыбнулся.
- Ваше сиятельство - так, кажется, полагается величать вас? - подкупающе встретил он графа. - Я к вам обращаюсь от имени фюрера. Помогите нам найти стоянку партизан. Вы будете удостоены благодарности фюрера за вашу службу.
- Благодарность фюрера приятно иметь, но я хотел бы, господин генерал, получить от вас разрешение на владение моими землями, лугами и лесами.
"Просветитель" так сказал последние слова и так сложил руки, как будто ожидал, что генерал выдаст ему разрешение сейчас же. И действительно, Хапп тут же распорядился написать такую бумагу. Передавая ее графу, генерал не постеснялся сказать, что в случае чего проводник поплатится жизнью…
Солнце еще высоко светило над лесом, когда каратели на грузовиках с броневыми бортами подъехали к опушке, где Костюшка искал чеку. Из серого автомобиля вышли "просветитель" и Роммель. Майор приказал проводнику идти вперед, сам шел позади с пистолетом в руках. По глухой тропинке "просветитель" завел карателей в глубь леса, в тупик: впереди топь, направо болото, налево овраг. Каратели загрустили. Пропала храбрость, которую проявляли они на селе. Даже майор Роммель опасался такого леса. Уж в очень глухое место привел их граф-староста.
Хозяева леса ударили с фланга, из-за гребня оврага. Майор Роммель, распластавшись, дал команду открыть минометный огонь, занять круговую оборону…
Выстрелы далеко разносились по лесу. Услышав стрельбу, Михаил вздрогнул, приподнялся на локти. Преодолевая тягостную боль, он пополз к порогу.
- Есть ружье? - спросил он хозяйку, чистившую картошку для партизанского ужина.
- Куда ты, голубе, - засуетилась белоруска. - Без тебя управятся…
К вечеру партизаны вернулись. Принесли на шинели "просветителя", раненного карателями, положили рядом с Михаилом.
- Вы, наверно, плохое подумали обо мне на селе? - с трудом проговорил старик.
- Откровенно сказать, да, - повернулся Михаил лицом к "просветителю" и пожал ему морщинистую руку. - Теперь я понял: вы белорусский Иван Сусанин.
- До Сусанина мне далеко, - сказал "просветитель". - Мое имя Яков Гордеевич. Я думаю сейчас и диву даюсь: как немцы поверили мне? Правда, я до семнадцатого года работал кучером графа Прушницкого. Граф взял меня хлопцем с Полтавщины. Добра я не видел у него. Единственная польза - научился немецкому языку у управляющего имением, а в семнадцатом году спрятал на всякий случай документы хозяина. Они-то и пригодились: немцы поверили, что я граф, понадеялись, что я покажу "волчью могилу".
- Почему так называется, это место?
- Охотники загоняли сюда волков. Забежит зверь в тупик, прыгнет в топь, и конец ему. Пригодилась "волчья могила" и для фашистов.
Старый украинец и молодой донец долго говорили о разгуле немецкой полевой жандармерии, о страданиях Веры, оставшейся в руках генерала Хаппа. Поговорили они и о своей участи. Что их ждет впереди? Партизаны в любую минуту могут подняться с этого места. Куда им, раненым, тогда деваться? Михаил на всякий случай дал Якову Гордеевичу адрес отца, упрашивал найти его на Дону, если судьба забросит.
15
Вечером Костюшка собрал свою команду. На огороде, в картофельной яме, ребята вместе с дедом Анисимом мастерили чучело. Старый столяр несколько раз показывал, как его надо перенести, поставить и дергать за шпагат, чтоб чучело двигало руками и головой наподобие марионетки.
После полуночи, когда в селе пропел чей-то уцелевший петух, Костюшка со своей командой и дед Анисим приступили к делу. Вдоль речки, протекавшей через село, между кустами они несли чучело. После каждого шага ребята останавливались, всматривались в темноту. Показались патрули. Ребята замерли; когда немцы прошли через мост, Костюшка махнул рукой. Ребята затаив дыхание крались дальше. Вот они против пожарного сарая, где навалены ящики с патронами и снарядами. Возле него стоял часовой. Он прислонился к углу и чесался. Волокнистое стекло, которым Костюшка натер белье солдат, давало чувствовать себя. Часовой до крови натирал тело. Чем больше он чесался, тем страшнее зудела кожа. Микроскопические стеклышки врезывались в тело глубже и вызывали неумолимый зуд. Часовой повернулся лицом к стене и терся об угол сарая грудью, животом. Этот момент смельчаки и использовали. Костюшка и Аркаша, держа чучело с двух сторон, воткнули заостренный столбик в землю и отбежали в кусты.
- Минут через пять будешь дергать бечевку, - сказал Костюшка Аркаше и пошел дальше, подкрадываться к складу с другой стороны.
В руке у Костюшки был пропитанный маслом жгут, который он по совету деда Анисима поджег. Закрыв консервной банкой огонек, он подползал по огородной грядке все ближе и ближе.
Аркаша стал дергать бечевку. Чучело задвигалось. Часовой заметил, вскинул автомат. В этот момент Костюшка приподнялся, подбежал к изгороди, к которой часовой стоял спиной, запустил тлеющий жгут с привязанным к нему толом и исчез. Аркаша, лежа в канаве, потянул шпагат, потащил чучело в кусты. Часовой начал стрелять.