- Ну тебя к чорту, с твоей политграмотой, - Юрий Нервничал. - Ты вот лучше скажи: приказано возвращать всех их обратно по месту жительства. Как вот их называть? Господа или граждане?
- Скажи просто: немцы. Им надо, как следует, объяснить, чтобы они нас не боялись. - Николай, видя нерешительность Юрия, перешел на тон, не допускающий возражения: - Давай, давай, говори: "Эй, немцы! Вставайте!"
- Немцы! Вставайте! - крикнул Юрий по-немецки.
- Громче кричи: вставайте, немцы! Идите домой! - диктовал Николай. - Мы вас не тронем, потому что мы пришли уничтожать фашизм…
Юрий переводил.
Сперва, робко поворачивая головы, привстало несколько женщин. Затем начали вставать остальные, Поднимая руки вверх. Глаза у всех были круглыми, остановившимися, во взгляде сквозь страх сквозило любопытство и недоверие. Потом немцы, поглядывая друг на друга, начали опускать руки.
На танках стояли автоматчики, из люков выглядывали танкисты. Их лица, освещенные ясными живыми глазами, были совсем непохожи на те, что рисовались на геббельсовских плакатах, развешанных на улицах Германии. В них виделась сила, смелость, благородство. Кто знает, что подумал старик в замасляной кожаной фуражке, когда он посмотрел на шлемы танкистов с красными звездочками, шагнул вперед, поднял кулак над головой: "Рот фронт"!
Две старухи тащили старика назад и шикали на него. Он не обращал на них внимания и повторял: "Рот фронт!"
Юрий замолчал. А Николай настаивал:
- Скажи им, что мы за мир, за мирное германское демократическое государство!
Юрий заупрямился:
- Ну, это ты уж сам. Я не агитатор, - я солдат.
Николай сощурился и вполголоса произнес:
- Все коммунисты должны быть агитаторами.
- Ну, знаешь, - вспылил Юрий, - я не позволю издеваться над собой! Все! Возвращайтесь по домам! - приказал он немцам. - Поехали!
Он опустился в башню, а Николай наклонился над ним и добавил с подчеркнутым сожалением:
- Какой ты аполитичный человек!
Юрий захлопнул крышку люка у него перед носом.
Немцы продолжали стоять. Вид у них был растерянный. Десантники начали кричать им: "Гитлер - капут! Война - капут! Геббельс - капут! Геринг - капут! Идит - домой! Хауз! Хауз!" Немцы натянуто заулыбались, закивали, стали собирать свои пожитки. Дядя Ваня, глядя на них исподлобья и свертывая цыгарку, сказал:
- До какого унижения довел людей этот проклятый фашизм!
Николай вздохнул и, положив руку на плечо санитара, с болью в голосе произнес:
- Эх, Новиков, Новиков! Почему мы с тобой не знаем как следует немецкого языка? Им бы, знаешь, что сейчас рассказать? Стихи. Гете стихи я вспомнил, в школе еще учили. Это у немцев поэт великий был. Он так писал: "Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой".
- Да-а, - серьезно подтвердил санитар, пощупывая усы, - у немцев тоже водились великие люди. Эрнст Тельман, например…
- За-аводи! - донеслась из башни радиокоманда Юрия. Танки качнулись, будто силились оторваться от дороги, тронулись и, шлепая гусеницами, начали набирать скорость. Вечерело.
Ночью, когда стало совсем темно, как в крытом окопе, десять танков ворвались в мертвые улички немецкого города. Ни выстрела, ни немца, ни одного светлого окна - пусто. Сбавив газ, машины с десантом на броне дошли до центра и сгрудились на небольшой площади.
Юрий вышел из танка, застегивая кожанку на все пуговицы. Николай спрыгнул за ним.
- Давай занимать круговую оборону.
- Без тебя знаю. - Юрий, имея под командой десять машин, старался говорить тоном, соответствующим новому служебному положению: - Возьми своих автоматчиков и организуй охрану. Радист! Сообщите в штаб: Райхслау взят, противник отступил, помощи не требуется.
Николай из озорства посветил карманным фонариком ему в лицо.
- Погаси свет! - прикрикнул Юрий.
По тротуарам вдоль палисадников автоматчики рассыпались с площади в улицы, которые радиусами расходились от центра. Пройдя два-три дома, Николай услышал впереди повизгиванье. Это были звуки стартеров немецких машин. Николай повернул обратно к своим. Все командиры танков собрались вокруг Юрия. Тот склонился над планом городка и давал распоряжения.
Свет фонарика, обращенный на карту, выхватывал из темноты только головы танкистов да номер на башне танка Юрия: "323".
- По машинам! - закричал Николай.
Гвардейцы мигом разбежались по своим местам.
Юрий выключил фонарик и выхватил из кобуры пистолет. Он еще не понял, в чем дело:
- Ты что вмешиваешься?
Николай усмехнулся:
- Спрячьте пистолет, товарищ "командующий ротой". Не бойтесь, противник еще далеко.
Юрий вслушался в тишину. Где-то в соседних улицах тихо стучали по камням мостовой гусеницы вражеских танков. Нарочито помедлив немного, он полез в машину.
Николай вслед за ним взобрался на броню и взял ракетницу, чтобы подать своим бойцам сигнал возвратиться к танкам. Приближающейся опасности он, как и Юрий, не придавал большого значения. Поднимая кверху сигнальный пистолет, Николай наклонился к Юрию.
- Не злись, Юрка, наш крупный разговор впереди. А сейчас драка будет. Давай - по окраинам. Организуем круговую оборону.
- Знаю, - отмахнулся тот, включая ларингофон рации.
Белая ракета прыгнула к небу, осветив площадь и собравшиеся на ней машины. Как по сигналу, кругом взревели немецкие танки, на полный газ включившие свои моторы.
Больше двух десятков "тигров" и "пантер" с трех сторон сразу въехало на площадь и открыло огонь. "Тридцатьчетверки" в упор начали отстреливаться и пытались сманеврировать в создавшемся заторе. Оглушительный грохот орудий, рычанье моторов и скрежет металла будто старались перекрыть друг друга.
В кромешной тьме блистали, перемежаясь короткие вспышки. Словно кто-то бросил десятки молний в эту сдавленную со всех сторон домами маленькую площадь, и они заметались от стены к стене. Снаряды рикошетили о броню, брызгами пламени освещали очертания лезущих одна на другую машин. В танковой давке орудия (тонкие и белые - русские, темные, массивные, с набалдашником - немецкие) скрещивались, делая одновременный залп. Одну "пантеру" перевернули вверх дном, и она лязгала гусеницами в воздухе.
Николай соскочил с танка на мостовую и отбежал в сторону, сзывая своих автоматчиков. Его голос тонул в грохоте. Темнота вобрала в себя все, кроме этой площади, где в беспорядке неуклюже ворочались танки. Танкисты вслепую били из орудий, таранили наугад. Переключали скорости, подавались назад, вправо, влево, Снова вперед. Стало ясно: не выдержит в этом сумасшедшем побоище и отступит тот, у кого сдадут нервы.
Неизвестно чей снаряд попал в лежавший вверх брюхом "пантеру" и превратил ее в факел. Пальба прекратилась на миг. Площадь озарило неровным светом, и все увидели, что вражеских машин в три раза больше. Они быстро стали направлять орудия на гвардейцев. И "тридцатьчетверки" повернули в улицу, по которой приехали.
На них в спешке карабкался десант. Противник сыпал снарядами. Крайнюю "тридцатьчетверку" охватило пламя.
"Что такое? Отходят!" - Николай бросился к уходящим танкам. Автоматчики на ходу подхватили своего командира на первую машину. Она сразу набрала скорость. Сзади, тыча стволом в передних, наседали остальные.
- Семенов! Семенов! Кто дал команду такую? - хрипло кричал Николай и стучал пистолетом по верхнему люку.
Крыша отскочила и показалась голова командира танка лейтенанта Семенова. Он растерянно вобрал голову в плечи, сдернул с себя шлем и приложил его к уху Николая. Погудин услышал, как в дребезжащих наушниках шлема отчетливо слышался надсадный голос Юрия: "Отходим назад! Отходим назад!" Николай с силой схватил танкиста за плечо и сдавил так, что самому стало больно в запястьи. "Куда отходим? Ни черта не понимаю!" И внезапно что-то сообразив, он закричал:
- Быстрее! Быстрее!
Танк прибавил газу и пролетел два квартала.
- Сворачивай за угол! В засаду! - командовал Николай.
"Тридцатьчетверка", выбивая искры на камнях мостовой, с размаху проехалась боком и заползла за дом на перекрестке. Николай опять выбежал на дорогу. Второй танк сам завернул в переулок напротив. Николай дал знак третьему, и тот через квартал встал в засаду. Танкисты живо догадывались, что надо делать: видя, как передняя машина прячется, занимали следующий перекресток.
Промчалось восемь танков. В последнем, девятом, Николай узнал машину № 323 и влез на нее спереди, уцепясь за орудие. Он перебрался к башне и застучал по люку пистолетом. Если бы хватило силы, то, наверное, бы вышиб его. Юрий едва приоткрыл крышку.
- Командуешь назад!!! - Николай выругался.
Юрий захлопнул люк.
- Автоматчики! За мной! - Николай спрыгнул на полном ходу, и десант за ним покинул танк Юрия.
Стало тише. Лишь тарахтела, удаляясь, машина Юрия, слабый ветер развеивал звуки ее мотора. В другой стороне, где на площади остались, замолчав, немецкие танки, в конце улицы тускло горела "тридцатьчетверка". Едва разгоняя глубокий сумрак, огонь на ней вскидывался и опадал. Все вокруг было недвижно, кроме этого пламени.
Николай прошел по всей улице, на которой за каждым углом притаились расставленные машины. Он проверил десантников, организовал круговое наблюдение. Затем потолковал с танкистами. Никто не понимал, куда поехал Юрий. Решили, что пока старшим будет лейтенант Семенов.
- Только ты мне будешь помогать, - попросил он Погудина.
- А как же! Обстановку в штаб сообщил?
- Сообщил. Но уже поздно: полковник сюда выехал.
- Как бы Юрий на него не налетел.