Тем же путем Никифор и Нюся выбрались на Нижнюю улицу и тут только смогли обменяться мнениями. Они были взволнованны и, сказать правду, растеряны. Обоим одновременно пришла в голову одна и та же догадка: кто-то их выдал!
Но кто? Кого из доповцев успели забрать? Почему не арестовали Дарью Даниловну?
- Домой тебе нельзя. Возможно, и тебя подкарауливают, - сказал Никифор девушке. - Утром пошлешь кого-нибудь из знакомых, чтоб разузнали.
У Нюси дрогнул голос, когда она отвечала:
- Як Галунец пойду. А ты как?
- Обо мне не беспокойся, лишь бы ты устроилась.
- Мне страшно одной… Может, вместе пойдем к Галунец? Только сначала давай проверим: есть у нашей хаты охрана или нет? - умоляюще прошептала девушка.
Никифор подумал и сказал:
- Не стоит зря рисковать. А вот всех наших предупредить нужно.
- А если на предателя наскочим?
И опять Никифор не смог дать ответа. Если предатель, то кто?! В Зое Приданцевой он был уверен, как в самом себе. Не поворачивался язык сказать что-либо против Наташи или Пети Орлова. Дарья Даниловна? Тут и вовсе смешно подозревать. Но почему, все-таки, её не арестовали? Боятся вспугнуть его? Ждут, когда он придет, чтоб забрать вместе?
- Слушай, Нюся, - сказал Никифор. - До утра мы нее равно ничего не поймем. Если предательство, то предателя наверняка оставят на свободе, а остальных арестуют. Но мне не верится, чтоб между нами завелась сволочь. Тут что-то другое. Айда к Зое, предупредим её. А потом к Орлову и Наташе.
С величайшими предосторожностями они пробрались к хате, где квартировала Зоя. Нюся сказала, что надо стучать в крайнее от утла окно. Постучали тихонько.
Ответа не было.
Не решаясь постучать громче, чтобы не разбудить хозяйку с детьми, Никифор потянул за выступ рамы, та с легким стуком открылась.
- Кто здесь? - метнулась в глубь комнаты белая тень.
- Зоя, не бойся! Это я, Нюся Лущик. Иди скорей сюда!
Белая фигура приблизилась к окну. На подоконник легли голые девичьи руки.
- Ты зачем, Нюся? Кто это с тобой?
- Я, - сказал Никифор.
Зоя вновь отпрянула в глубь комнаты со смущенным возгласом:
- Я же не одета!
- Все равно ничего не видно, - усмехнулся Никифор. - Быстрей одевайся и вылезай через окно. Как можно быстрей и тише.
Зоя Приданцева ни о чем не знала и не могла помочь найти ключ к отгадке событий.
Втроем они обсудили положение и опять-таки пришли к единственно возможному в создавшихся обстоятельствах решению: дома не ночевать, предупредить Наташу и Орлова.
Девушки, подавленные и невеселые, не хотели разлучаться - вдвоем они чувствовали себя уверенней и не так было страшно. Никифор предложил им сходить к Наташе, посоветовав снять туфли и идти босиком - шаги будут бесшумней.
Самому ему ничего другого не оставалось, как идти к Пете Орлову.
На стук в закрытую ставню первой отозвалась Жучка. Она заметалась во дворе, залаяла так яростно, что сразу переполошила собак всей улицы.
- Жучка! Жучка! На кого ты лаешь? - послышался со двора голос Наташи, будто бы она и не спала, несмотря на четвертый час ночи, а сидела на ступеньках крыльца.
Зоя и Нюся окликнули её негромко.
Наташа не выказала удивления, молча повела их в хату. Те, не зная, что и подумать, шли за ней и озирались настороженно.
В кухне горел светильник. У стола сидела мать Наташи и штопала женскую сорочку. При появлении гостей она разогнулась, отложила штопку.
Зоя и Нюся недоуменно переглянулись.
- К вам, случаем, полицаи не приходили? - спросила Зоя.
- Як же! Булы, - вместо Наташи ответила мать.
- Давно ушли?
- Кто? - не поняла Анна Ивановна.
- Да полицаи же!
- Так воны булы ще до обида.
- Ну и что?
- Забирают меня, вот что, - грустно сказала Наташа. - Мать в дорогу уж готовит…
Наташа подала бумагу, какой-то бухгалтерский бланк, поперек которого было выведено крупно: ПОВЕСТКА. И дальше писарским затейливым почерком:
Сим предлагается Вам 5 сентября с. г. явиться в Знаменскую сельуправу на предмет отправки в Германию по добровольному набору. Медицинское освидетельствование 3–4 сент. в райбольнице. Иметь при себе две смены белья, чашку, ложку и запас продуктов на пять дней. Староста Знаменской сельуправы - РАЕВСКИЙ И. Я.
Двойственное чувство испытывали Зоя и Нюся: с одной стороны, хорошо, что полицаи и не думали арестовывать Наташу, с другой - отправка в Германию мало чем лучше. От первой партии угнанных приходили измаранные цензурой письма. Уж только по одному этому чувствовалось, что несладко живется на Неметчине. И если почерк у писавшего был непонятный, то проскакивали иногда не замеченные или не разобранные цензором фразы, сообщавшие о тяжелом труде и полуголодной жизни.
- Проститься пришли? - спросила Наташа бесцветным голосом. - Думали, меня завтра угоняют? Нет, еще через три дня.
- Мы по другому делу, - сказала Нюся, указывая глазами на мать. - А вы, Анна Ивановна, что ж так торопитесь со сборами?
- Мама расстроилась, - силясь улыбнуться, сказала Наташа. - Плакала тут… Ну и мне ложиться не хотелось.
Анна Ивановна словно ждала какого-то сигнала, и этим сигналом послужили последние слова дочери: слезы ручьем потекли у нее из глаз. Наташа подошла к ней, прижалась щекой к щеке, зашептала ласково, успокаивающе:
- Не надо, мама моя. Ну перестань! Может, забракуют меня на медицинской комиссии… Утри слезки, мамочка! Ну, вот и все. А то, что толку плакать!..
Девушка уговаривала мать, как взрослая женщина уговаривает ребенка, - будто дочь и мать поменялись местами.
В саду, куда Наташа увела своих подруг, девушки уселись под яблонькой, и Нюся шепотом рассказала, что случилось. Расспрашивая о подробностях, Наташа оживилась. Общая беда отвлекла ее от собственных жертвенных мыслей, и она снова превратилась в энергичную, активную Наташу. Строила догадки, высказывала предположения, у кого можно спрятаться на ближайшие дни. Посоветовала девчатам никуда больше не ходить, а остаться ночевать у нее.
- Прямо здесь, в саду. В случае чего, полицаи и не вздумают искать здесь. Я притащу матрац, одеяло, папину шубу - лады? А утром пошлю Гришутку к вашим, чтоб не беспокоились. Заодно и к Орлову сбегает, узнает, где Махин. Договорились? Ну, посидите здесь, я мигом…
И помчалась к хате, сбивая юбкой с картофельной ботвы холодные капли росы.
Легли поперек матраца, ноги закутали шубой, как полостью, а сверху прикрылись старым ватным одеялом. Тащить в сад чистые подушки Наташа не решилась - в головах постелили сено.
- Мягко, тепло и мухи не кусают, - резюмировала Нюся.
Предутренний ветерок шелестел в листве яблони, уже облегченной от бремени плодов, готовящейся на будущую весну вновь принять сладостный груз на свои ветви. Но до весны было еще далеко. Впереди лежала длинная зима с морозами и метелями. И яблонька роняла на заосеневшую землю побитые ржавчиной ненужные теперь листья.
Несколько листочков с легким шорохом опустились на одеяло.
- Наташа, ты не спишь? - шепотом спросила Зоя.
- Нет. А что?
- Если тебе уйти на время из Знаменки, а?
- Я и в самой Знаменке спряталась бы так, что с собаками не кашли бы, - вздохнула Наташа. - За маму и Гришу боюсь. Они грозятся маму вместо меня забрать, если не явлюсь…
- А про медицинскую комиссию ты говорила?..
- То я мать успокаивала. А сама знаю: здорова… Не надо об этом, - взмолилась вдруг Наташа. - У меня и так голова кругом идет. Утро вечера мудренее.
- Спите, девчата. Ночь кончается, а они разговоры разговаривают, - сонным голосом запротестовала Лущик.
Минут десять под яблоней, кроме шороха листьев, ничего не было слышно. Потом раздались равномерные посапывающие звуки - их издавала своим крючковатым носом Нюся Лущик.
- Зоя? А Зоя? - не выдержала Наташа. - Не спишь еще?
- Нет.
- Посмотри, у нас прямо над головой голубая звезда. Ты не знаешь, как она называется?
- Н-нет, - с удивлением протянула Зоя. - Слушай, тебе и в самом деле поспать не мешало бы. Я в эту ночь все-таки вздремнула маленько, а ты совсем не ложилась.
Наташа оставила замечание без внимания. Ей хотелось поговорить.
- В школе нам преподавали астрономию, но учитель был плохой. Я знаю лишь Большую Медведицу и Полярную звезду. И еще созвездие Ориона. И все. Сейчас облака на небе, а то показала бы. А эта вот светится… Голубая. Красивая.
Голубую звезду заслонили облака, зато в другом месте, в облачной полынье, выглянули сразу три звездочки. Они были неяркие, потому что край неба на востоке будто подсвечивал кто-то оранжевым прожектером и от этого звезды потускнели.
- Я все думаю, - негромко проговорила Наташа, - какой он будет коммунизм? И когда будет?
- Война помешала, а то дожили бы, - сказала Зоя.
- Ты думаешь, не доживем?
- Сейчас война. Трудно делать какие-либо предположения.
- Нет, Зоенька, доживем. Обязательно доживем! Ну, может, не мы лично, а наши погодки-девчата. - горячо заговорила Наташа, приподнявшись на локте и глядя расширившимися глазами в лицо подруги. - Вот закончится война, и начнется… Ка-ак возьмемся дружно!
Столько непосредственности и веры была в словах Наташи, что Зоя невольно заулыбалась. И подумала, что она не смогла бы так: Наташу через несколько дней увезут на каторгу в Германию, а она с таким увлечением рассуждает о далеком послевоенном будущем.
В шестом часу утра, наговорившись, они заснули.