- Он такой же мой, как и твой, - обиделась Зоя, заливаясь румянцем.
- Кто может что-либо сказать о Берове? - спросил Никифор. - Никто? В таком случае придется воздержаться. А вам, Зоя, надо хорошенько разузнать о нем, ладно?
Зоя пробормотала, что согласна.
Сразу две кандидатуры выдвинула Наташа - Анку Стрельцову и Лиду Белову. Маленькое сомнение возникло насчет Лиды.
- Семен Беров - муж Лиды, - напомнила Нюся.
- Так они разошлись давно! - заступилась Наташа. Анку и Лиду с общего согласия записали кандидатами.
- Когда будете беседовать с Беловой, предупредите, что ее бывший муж якшается с полицаями, - сказал Никифор.
Килю Тяжлову и Лену Маслову предложила Лущик. Килю и ее брата Андрея, работающего делопроизводителем в больнице, знали Петя Орлов и Наташа. Поэтому Тяжловых зачислили кандидатами единогласно. Маслову, поскольку рекомендовала ее одна лишь Нюся Лущик, поручили дополнительно проверить Никифору.
- Смотрите-ка. - подытожил Никифор, - с Масловой уже одиннадцать человек набирается. Неплохо для начала, а?
Все негромко и дружно рассмеялись.
- Только вот как назвать нашу организацию? - Нюся Лущик обвела взглядом товарищей.
- Очень просто: Знаменская подпольная организация ЛКСМУ.
- А Дарья Даниловна? Какая же она комсомолка! Выходит, мы только комсомольцев будем принимать? А остальным отказывать?..
- Тише, товарищи, - постучал Никифор. Когда страсти утихли, он сказал:-В селе не осталось ни одного партийца, поэтому ядром подпольной организации должны стать комсомольцы. А принимать мы будем каждого желающего, каждого патриота.
- Давайте назовем так: подпольная организация патриотов!
- Не подпольная, а добровольная! Что подпольная, это ясно. Подчеркнуть надо: добровольная…
В конце концов решили именовать себя Добровольной Организацией Патриотов, сокращенно - ДОП.
Так, в ночь с 17 на 18 августа в глубинах оккупированной территории родился новый боевой отряд. Примерно в это же время на другом берегу Днепра, в городе Никополе, возникла другая подпольная молодежная организация, во главе которой встала бесстрашная девушка, недавняя десятиклассница Лида Назаренко.
И во многих городах и селах Приднепровья в то лето возникали группы и организации, ставившие себе целью борьбу против иноземных захватчиков. Отчеты о деятельности этих групп и организаций, написанные после войны, составили толстые тома.
Но 17 августа 1942 года никто из членов ДОПа не знал об этом и не мог знать. Им казалось, что они одни выступают с горящим факелом свободы в глухом лесу бесправия, и сердца их замирали от гордости и тревоги.
Расходились на рассвете. Уносили с собой текст первой листовки, сочиненный сообща.
14. ОТЧИЗНЫ РАДИ
Вечерами сельскую тишину будоражил гул немецких грузовиков. Тяжелые большегрузые машины из окружного военно-хозяйственного управления объезжали тока и подчистую забирали дневной намолот зерна. По указанию Раевского руководители сельхозобщин объясняли народу военизированный грабеж необходимостью выполнять поставки.
- Так ведь, граждане-господа, - успокаивал людей лысоватый Крушина, - оно и при Советской власти мы хлеб в госпоставку возили! Ну и сейчас так: заберут немцы свою долю, а остальное зерно - на трудодни. Как прежде! Точь-в-точь, как прежде, вот увидите…
Слушали Крушину и помалкивали. Возражать или высказывать сомнения - ни-ни, боже мой! Круто при новых порядках расправлялись с недовольными.
На Красной улице машины выдавили в супеси широкую колею, испещренную рубцами шин. Семен с профессиональным интересом бывшего шофера разглядывал разлапистые следы. Судя по отпечаткам, покрышки были необыкновенно толстыми, куда толще "зисовских", так что гвозди или обрезки железа на дороге - бич всех шоферов - едва ли им страшны.
"А впрочем, можно проверить", - усмехаясь, подумал Семен. В мастерской он скрутил из толстой проволоки несколько "ежей" с острыми концами и ночью разбросал их по машинным колеям, присыпав песком и сухим конским навозом. В следующий вечер на этом месте пропороли баллоны два немецких грузовика. Возвращаясь с работы, Семен наблюдал, как немцы-шоферы клеили резину, а унтер-офицер, сопровождавший машины, вертел перед носом у Раевского сплющенными "ежами".
Утром в слесарной мастерской полицаи произвели обыск. Искали восьмимиллиметровую проволоку, из которой были сделаны "ежи". Перерыли весь железный хлам, ползали по земле у тисков в поисках обрезков. Пока трое полицаев обшаривали мастерскую, Попов, Беров и Миша Мельников стояли у входных дверей.
- Да хоть скажите, что сам надо? - волновался Попов.
- Молчи, шалава! - погрозил ему полицейский сержант Феодосий Логвинов.
Попов проглотил слюну и умолк. Щека у него нервически подергивалась. Миша испуганно вертел круглой, как арбуз, головой. А Семен, прислонившись плечом к стене, с холодным вниманием наблюдал за поисками. Он догадывался, что ищут полицаи, и понимал, что не сдобровать, если обнаружат восьмимиллиметровую проволоку. Но найдут ее или нет, он не знал. Позавчера поднял кусок такой проволоки в углу, в куче хлама, разрубил его на несколько частей, заточил концы и каждые два отрезка скрутил в "еж". Обрезков, кажется, не оставалось, но точно не помнил.
Только сейчас осознал Семен, как неосмотрительно поступил. Глупее некуда, если он влипнет со своими "ежами"! Добро бы мину подкинул, а то "еж"! Мальчишеская забава, и ничего больше. А найдут обрезок - и наверняка расстрел.
Кусок проволоки, использованный Семеном, по чистой случайности оказался в мастерской единственным. Перепачканные в ржавчине и паутине полицаи собрались у двери с пустыми руками. Феодосий Логвинов сунул Попову, как самому старшему, расплющенный "еж" и спросил:
- Твоя работа?
Попов, удивленно тараща глаза, рассматривал металлический скруток.
- Отвечай швыдче, хрыч старый! - крикнул Феодосий. Он теперь рассчитывал взять на испуг: авось, мол, проговорятся.
Выслушав сбивчивые речи всех троих слесарей, которые громко изумлялись и божились, что в глаза не видели такой штуки, Феодосий завернул "ежа" в бумагу, вложил сверток в полевую сумку и сделал знак своим подчиненным: пошли, дескать. Уже за дверьми, чуя спиною насмешливые взгляды, он обернулся и пригрозил:
- Вы у меня смотрите, сволочи! Запримечу чего, так!..
Когда полицаи отошли за несколько хат. Миша с хитрым видом сказал:
- А я знаю, чего они показывали! И что шукали - знаю.
Попов и Беров молча смотрели на него.
- Той штукой, - заговорил Миша, наслаждаясь собственной догадливостью, - вчерась на Красной улице грузовики шины пропороли. Кто-то на дороге положил. Полицаи теперь и шукают, кто это сделал! Я сразу догадался…
- Догадался, так и помалкивай! - ошарашил парнишку Попов неожиданной суровостью. - Кто много знает, с того и спрос особый.
Спустя полчаса, когда Миша по надобности выбежал во двор, Попов подошел к верстаку Семена, взял напильник и повертел его в руках так и сяк, словно впервые видел.
- Пусти-ка, - сказал он Семену, отстраняя того от тисков; крутнул вороток, вынул кусок миллиметровой жести, из которой Семен опиливал ведерное ушко, и принялся со вниманием его рассматривать, как перед этим рассматривал напильник.
- Кто понимает, - ворчливо проговорил он, - тот всегда определение дать может: была вещь в тисках или же на руках ее обрабатывали. И в каких тисках - тоже при надобности можно сказать. Следы, они на металле остаются. А это, - он потряс тяжелым напильником, - есть напильник большой драчовый. В домашнем хозяйстве он ни к чему. Хозяин для домашних нужд бархатный или полубархатный держит, а драчовые - в мастерских. А ежели опять же до определения доходить, то понимающий человек скажет, каким напильником работано: драчовый, тот крупные бороздки дает… Так-то вот!
Крякнув, Попов положил напильник на прежнее место, вставил в тиски жесть и не спеша отошел. С чувством смущенного восхищения смотрел ему вслед Семен. "Догадался, черт! - думал он. - Подержал "еж" в руках и все приметил: что концы драчовым напильником заточены и что от тисков следы остались. Волк-слесарь!"
Вернувшийся со двора Миша с довольством удачливого человека помахал сломанной алюминиевой ложкой:
- Мировая блесна выйдет. Вот увидите!
- Хоть разок пригласил бы с собой на рыбалку, - весело упрекнул его Семен.
- И хучь разочек, - подхватил Попов, - рыбкой бы угостил!
- Я - пожалуйста! Да вы не пойдете, так только говорите, - сказал Миша.
- Алексей Александрович, - уважительно обратился Семен к старому слесарю. - В самом деле, не махнуть ли нам па зорьке порыбалить?
- Куда мне! - вздохнул Попов. - Сыростью прохватит, и получай бронхит. Это вам, молодым, все нипочем. А я… В молодости был любитель с удочкой посидеть.
С обычной словоохотливостью Попов принялся рассказывать, как однажды ему попался на удочку здоровенный сом и заставил его, Попова, вгорячах прыгнуть в воду…
Добрые отношения между Беровым и Поповым с этого времени восстановились. Оба, хотя и не признавались, испытывали облегчение.
На рыбалку с Мишей отправился Семен спустя две недели. Не так привлекала его рыбалка, как хотелось побродить по плавням в местах бывших стоянок партизанского отряда.
Небо на востоке только начало сереть, а рыболовы с удочками в руках уже пробирались к озеру. Позади них оставался на дымчатой траве темный примятый след.