- Согласна, - выдохнула девушка, сделав судорожное глотательное движение, и лишь оно, это невольное движение, выдало глубину ее душевного волнения.
- Ты совсем не подумала, - упрекнул Орлов.
- Я раньше все обдумала… Не знала, что мне предложат… Но думала, если позовут…
- Хорошо, - кивнул Орлов. Он как-то сразу обмяк от схлынувшего напряжения. - В пятницу, когда стемнеет, приходи к Махину. Ты знаешь Махина? Ну, такой скуластый, с клюшкой ходит… Видела, наверное, только не помнишь… Ладно, приходи ко мне, вместе пойдем.
Наташа сделала утвердительный жест.
- А теперь угощай яблоками, - улыбнулся он глазами. - А то повела за яблоками и попробовать даже не дала…
С карманами, набитыми рассыпчатой панировкой, Орлов вышел за ворота. На углу встретились знакомые девушки, и он тут же раздарил Наташнн гостинец.
А Наташа снова вернулась в сад и, задумчивая, медленно шла по тропинке. У молоденькой яблони, где разговаривала с Орловым, остановилась, зачем-то потрогала пятнистые яблоневые листочки. Потом села прямо на землю, опершись спиною о ствол и сцепив колени руками. Мысли ее были взбудоражены, нервы напряжены.
Радостно повизгивавшая Жучка прибежала к молодой хозяйке и с разбегу лизнула ее в нос. Наташа кинула в собаку горстью земли. Жучка покорно отпрыггнула, но не убежала. Легла в отдалении, положила голову на лапы и глядела на девушку коричневыми преданными глазами.
О многом передумала Наташа, сидя под яблоней. Думала, что скоро ей двадцать лет, а она ничегошеньки не успела сделать для людей. Но теперь, подпольщицей, обязательно сделает, и люди будут ей благодарны. Если доведется погибнуть, то после войны, когда Красная Армия победит фашистов, на ее могилу придут пионеры и принесут цветы, а вожатая скажет им: "Ребята! Наташа Печурина училась в нашей школе, она погибла в борьбе с фашистами"…
Наташа ощутила, как на глаза ей наворачиваются слезы, и энергично затрясла головой. Нет, она не погибнет! Ведь в царское время не все подпольщики погибали… Глупо умирать в двадцать лет, такой молодой. Она сама еще будет рассказывать пионерам, как боролись с оккупантами их старшие товарищи-комсомольцы. Ну конечно, так и будет!
Протестующий жест, невольно сделанный девушкой, Жучка восприняла как призывный знак и снова бросилась к Наташе.
В горенке Дарьи Даниловны собралось пятеро. Сама Дарья Даниловна скромно пристроилась у двери на мешке с зерном, Никифор сидел на своей койке, рядом с ним - нога на ногу и независимо покачивая носком сапога - Петя Орлов. У противоположной стены на лавке - Наташа Печурина и Нюся Лущик.
Посреди комнаты грубо сколоченный необструганный стол - столярная самодеятельность Никифора. На перевернутом горшке мигает и коптит двухфитильный светильник. Такие светильники (их называли коптилками, каганцами, лампадами) на оккупированной территории заменили электричество и керосиновые лампы: нефти нет, нефть нужна немецким моторам.
Земляной пол горенки свежеподмазан красной глиной, присыпан духовитым чебрецом. По всему видно: гостей здесь ждали, к их приходу готовились.
Со стороны посмотреть - собралась молодежная гулянка. Прислонена к стене гитара, на столе колода истрепанных карт. Только веселья на той гулянке не слыхать.
И разговор не клеился. Гости приходили, рассаживались. С затаенным любопытством всматривались друг в друга. Но неудобно все время молчать - каждый это чувствовал. Перебросились замечаниями по поводу бумажного коврика с розовыми лебедями - и замолкли. Заинтересовались светильником (фитили поддерживаются проволочными крючками - ловко придумано!), и снова молчание. Не имели успеха шуточки Орлова, пытавшегося расшевелить девушек. Те лишь бледно улыбались.
У всех было торжественно-тревожное состояние, и говорить об обыденных вещах не хотелось. Они чувствовали себя заговорщиками, которых окружают тайны и опасности. Игре воображения способствовала обстановка: ночь, плотно закрытые ставни, колеблющееся пламя светильника, тени по стенам. Каждый старался не подавать виду, что взволнован, но все напряженно прислушивались к малейшему шороху в хате и за ее стенами. Даже Никифор, наиболее опытный из всех, и тот поддался общей нервной взвинченности.
Ждали опаздывавшую Зою Приданцеву.
Орлову стало невмоготу, он нагнулся к Никифору и предложил:
- Может, начнем, а? Сколько же ждать-то?!
В это время на улице раздался звук быстрых шагов. Скрипнула калитка, осторожно звякнула в сенцах щеколда, и, легка на помине, на пороге встала Зоя.
- Здравствуйте, товарищи! - сказала она, тяжело переводя дыхание. - Извините. От гостей не могла отделаться. И больной притворялась, и спать ложилась, а они никак не уходят…
- То верный признак: гости были мужского пола. - заметил Орлов.
Все разом засмеялись, задвигались: приход Зои внес разрядку в сгустившуюся атмосферу томительного ожидания.
Обычное, давно не слышанное "Здравствуйте, товарищи!" мгновенной лаской согрело сердце Наташи. Она тепло улыбалась незнакомой девушке, приглашая ее к себе на лавку:
- Товарищ! Садитесь сюда, товарищ! - с упоением повторяла она.
Никифор встал и постучал согнутым пальцем о стол, призывая к вниманию.
- Больше некого ждать, - сказал он. - Есть предложение открыть собрание.
Это вступление было так похоже на начало многих и многих собраний, что всех растрогало. Как водится, избрали президиум - Никифора и Наташу. Тетрадь и два карандаша заранее были припасены, и Наташа приготовилась вести протокол, без которого, по их общим представлениям, никакое серьезное собрание немыслимо.
- Товарищи, - сказал Никифор негромко. - Все вы знаете, для чего мы сюда собрались. Петя Орлов и я предварительно беседовали с каждым. Сейчас мы должны обсудить, как нам практически действовать, чтобы помочь Красной Армии.
Говоря, Никифор не стоял на месте, а прохаживался взад и вперед, от койки до двери, и пять пар глаз неотрывно следили за ним.
- Разрешите мне, - продолжал Никифор, - воспользоваться правом председателя и первому высказать свои соображения. Сейчас, товарищи, нас всего-навсего шестеро. Мы не представляем сколько-нибудь серьезной силы. Поэтому наша первоочередная задача - вербовка новых членов в нашу организацию. Вторая задача - вести пропаганду среди населения, распространять листовки… Наконец, мы должны готовиться к вооруженной борьбе. Рано или поздно Красная Армия погонит фашистов на запад, фронт приблизится к Днепру, вот тогда наша вооруженная помощь пригодится как нельзя кстати…
Вспомнила Наташа: скуластого парня она видела как-то мельком на гулянке, когда возвратился из концлагеря Орлов и Наташа с Анкой ходили его проведать, а потом задержались на алексеевской гулянке - вот когда это было.
Просто и спокойно говорил Никифор, так просто, словно речь шла об очередных задачах агитколлектива, готовящегося к встрече ноябрьских праздников. Надо раздобыть радиоприемник - без приемника как без рук. Надо достать и оформить знамя - символ чести и единства организации. Нужен запас бумаги для листовок.
Закончил Никифор так:
- Хочу еще раз подчеркнуть, что на первых порах нашу работу следует ограничить тремя задачами: вербовкой, устной пропагандой и листовками. Да еще, простите, раздобыть приемник! Ну, это уже как отдельное задание.
Усаживаясь на табурет, сказал не без смущения:
- Думал коротко, а целый доклад вышел.
- Так и надо! - горячо сказала Наташа.
- Не будем устанавливать регламент, - поддержал Орлов.
Теперь уже не чувствовали той стесняющей напряженности, какая была вначале. Лица разрумянились, глаза горели. Появилось ощущение спаянности, которое всегда возникает в коллективе, увлеченном общей задачей и одинаковыми переживаниями.
Одна Дарья Даниловна не разделяла общих восторженных чувств; она почти вдвое старше остальных, и жизнь научила ее осторожности. "Что из всего этого получится?" - было написано на ее лице.
Вслед за Никифором слово попросила Наташа. Она заговорила быстро и горячо:
- Товарищи! Я согласна с планом, который предложил сейчас товарищ Махин. Поручите мне, товарищи, достать радиоприемник. У моего соседа Коли Найденова есть приемник, я точно знаю! Я уж уговорю Колю. А не уговорю, так украду…
Взрыв общего смеха покрыл ее слова. Громче и дольше других смеялись Орлов и Нюся Лущик. Они знали щепетильную честность Наташи, и ее обещание "украсть" приемник никак не вязалось с самой Наташей, наивной и доверчивой.
Наташа принялась оправдываться: интересы дела, дескать, заставляют идти на это. Ей со смехом кричали:
- Воруй, пока трамваи ходят!..
- Так и записать в протокол…
Не договорив, Наташа села и уткнула раскрасневшееся лицо в ладони.
Орлов взял слово и предложил, чтобы вновь принимаемых в организацию рекомендовали по крайней мере двое товарищей.
- Кого зря - так не годится, - небрежно зачесывая пятерней чуб, говорил он. - Осторожно подбирать людей, иначе на предателей нарвемся. Один может ошибиться, а если двое - гарантии куда больше.
- Так мы до Нового года и десяти человек не наберем, - бросила реплику Зоя.
- Нет, Зоя, - покачал головой Никифор. - Осторожность - вещь неплохая. Орлов прав. Давайте-ка сейчас прикинем, кого бы мы могли принять в организацию в ближайшее время.
Несколько минут каждый обдумывал кандидатуры. Первой по-ученически подняла руку Зоя.
- Я предлагаю Семена Берова. Он работает в слесарной мастерской. Пленный. Из Киева.
- Ты хорошо знаешь того Семена? - ехидно спросил Орлов.
- А что?
- Попов, который с ним работает, говорит, что Беров - полицейский блюдолиз, продаст ни за грош. Каково? Вот так одна и поручилась бы за своего Семена!..