- Обычные меры предосторожности, - замедленно, невозмутимо проговорил Ульрех. - Командир группы отказался отвечать на самые важные вопросы до тех пор, пока не появится кто-либо из штаба армии. Мы, естественно, могли бы его заставить, но…
- Понимаю, сработало ваше благоразумие, - наконец-то вклинился в их странный диалог полковник Лоттер, спасая самолюбие своего подчиненного.
- При этом Курбатов требует связать его, с кем бы вы думали?…
- Ну вот, а вы сомневаетесь, что имеете дело с князем, - уже более миролюбиво обронил Штубер. - Любой славянин ведет себя похлеще нашего маркграфа. Что уж говорить о князьях.
Ульрех томительно поморщил лоб, пытаясь понять, к чему клонит один из ближайших соратников Скорцени, или по крайней мере попасть в струю его игриво-идиотского настроения.
- Словом, он настоятельно требует связать его… - повторил подполковник.
- … С "самим" Скорцени, - с грустной миной "угадал" гауптштурмфюрер.
- Точно! - удивленно уставился на него подполковник.
- Приведите ко мне этого князя. Предварительно уведомив его, что прибыл офицер из отряда Отто Скорцени, который совсем недавно принимал участие в операции по похищению Муссолини. - Штубер сообщил это не столько для Курбатова, сколько для самого Ульреха. - Надеюсь, он окажется намного доверчивее вас.
- Надеюсь, - безропотно признал подполковник, явно теряя нить логики этого диверсанта.
- И еще: в этом особняке найдется отдельная комнатка, в которой можно было бы поговорить с русским тет-а-тет?
- Конечно, найдется, - охотно заверил его Ульрех. И немного замявшись, сказал: - Хотя нам с полковником очень хотелось бы присутствовать при этой беседе.
6
Сразу же за поворотом дорога поползла на возвышенность, петляя между двумя стенами густого леса, кроны которого смыкались над машиной так, что иногда казалось, будто они проезжают туннель.
Беркут взглянул на трофейные швейцарские часы, еще недавно принадлежавшие обер-лейтенанту. Пять минут восьмого. Но здесь, в лесу, солнца уже не видно, небо намного темнее, чем на равнине, словно в нем отражается загустевшая синева верхолесья, поэтому казалось, что уже давно наступил поздний вечер, так и хотелось отыскать взглядом первые звезды.
На Подолии, вдоль таких лесных дорог, немцы успели вырубить все деревья и кустарники метров на пятьдесят, чтобы более или менее обезопасить себя от внезапного нападения. И сейчас, приказав группе усилить внимание и приготовиться к бою, лейтенант впервые подумал, как пришлась бы кстати эта немецкая предусмотрительность здесь, где их машина может стать легкой добычей партизан.
Словно подтверждая его самые мрачные предчувствия, впереди вдруг послышались сначала ружейная и автоматная стрельба, а затем, стараясь заглушить собственное несуразное эхо, зачастили два пулемета, по звуку которых Беркут сразу определил: немецкие.
"Да ведь с той стороны немцы тоже должны были выставить заставу! - запоздало осенило Андрея. - На нее-то партизаны и наткнулись. А если бы не застава? Тогда наверняка последовало бы нападение на нашу машину!"
- Что делаем? - встревожено спросил Корбач.
- Лейтенант, вон они, на вершине возвышенности. Там пост. И там уже бой! - прокричал Арзамасцев. - Бросаем к чертям эту таратайку, уходим в лес.
- Спасибо за сведения, ефрейтор! Продолжай наблюдение! А ты, Звездослав, выползай потихоньку, выползай. Машина нам еще пригодится.
Решив, что к немцам спешит подкрепление, партизаны, до этого яростно наседавшие со стороны села, сразу же рассеялись по лесу. Шестеро прибывших сюда на двух мотоциклах немцев с трудом верили в свое спасение.
- Господин обер-лейтенант, господин обер-лейтенант! - чуть ли не на четвереньках, не решаясь подняться во весь рост, подбирался к машине старший этой заставы - молоденький прыщеватый обер-ефрейтор. - Вы прибыли вовремя. Если бы не вы… Словом, партизаны отошли к селу.
- Да что вы говорите?! - откровенно поиздевался над ним Беркут. - И вы позволили им уйти?
- Их было около восьми человек.
- Да хоть бы около ста восьмидесяти. Поднимитесь, обер-ефрейтор, и доложите, как положено.
- Но они еще недалеко! - медленно и натужно, словно каждую косточку в отдельности разгибал, выпрямлялся перед ним начальник патруля. - Это было неожиданное, дерзкое нападение.
- То есть партизаны забыли вас предупредить? Понимаю ваше возмущение: совсем озверели!
Обер-ефрейтор был уверен, что прибывшие на машине тотчас же бросятся в погоню за партизанами или хотя бы приготовятся к бою, однако этого не произошло. Офицер молча вышел из кабины и, не подавая никаких команд, невозмутимо осмотрел поле боя.
Видя, что он стоит во весь рост, а его люди спокойно сидят в кузове, мотоциклисты тоже немного успокоились и начали осторожно подниматься, кто из-за дерева, кто из-за камня или из лощины.
- Одного мы все-таки убили, господин обер-лейтенант! - сообщил кто-то из них. - Вот он, повис на пне!
Двое солдат сразу же бросились к убитому и, подхватив его под руки, притащили к ногам Беркута. Партизану было лет семнадцать, не больше. Он все еще судорожно вздрагивал, но перевязывать его прошитую автоматной очередью грудь уже было бессмысленно. Пока "обер-лейтенант" осматривал его, те же солдаты притащили своего, раненного в бедро, ефрейтора.
Пулеметчики опять уселись в коляски замаскированных в кустах мотоциклов, дали еще несколько очередей по кустам, но в ответ выстрелов не последовало. Немцы сразу же угомонились и попытались засыпать офицера вопросами:
- Как идет акция, господин обер-лейтенант?
- Она уже закончилась?
- Нас сменят?
- Быстро перевяжите раненого, - последовал один-единственный ответ. - И прекратите болтовню. Проверьте мотоциклы. Раненого - в машину. Будете сопровождать меня до Жечников.
- Но ведь наших там нет, господин обер-лейтенант, - неуверенно возразил начальник патруля.
- Именно поэтому вам и приказано сопровождать нас.
- Да и село, насколько мне известно, партизанское. Появляться в нем на ночь глядя…
- Расстояние до села?
- Километра три.
- Через полчаса мы должны быть там.
- Да нам и километра проехать не дадут! - буквально взмолился обер-ефрейтор. - Перестреляют.
- Это приказ. И не теряйте времени. Да, партизана положите у дороги. Крестьяне его похоронят. Автомат и патроны - отдайте моим людям. Вы, обер-ефрейтор, на своем мотоцикле едете первым. Второй мотоцикл следует за машиной.
Андрей так и не понял: то ли начальник патруля заподозрил что-то неладное, то ли все еще не мог оправиться после испуга. Да только слишком уж угрюмо и подозрительно осмотрел он невесть откуда появившихся здесь офицера и его машину, проверил магазин своего автомата, и только потом уже дрожащим голосом велел своим подчиненным выполнять приказ господина обер-лейтенанта.
- Вы видите среди моих солдат вон ту польку? - решил немного успокоить его Беркут, отведя чуть подальше от машины.
- Значит, она все же полька… - покачал головой обер-ефрейтор. - Я так сразу и решил.
- Так вот, хотя я и не имею права разглашать эту тайну… Но, чтобы между нами не возникало никакой недосказанности… Это не просто полька, это секретный агент гестапо, - едва слышно проговорил Беркут, подчеркивая конфиденциальность разговора, - которую специально переправили сюда из Кракова.
- Эту?! - скептически осмотрел девушку обер-ефрейтор. - Как секретного агента? Из Кракова?!
Он не то чтобы не верил Беркуту, он в принципе не желал воспринимать поляков в образе союзников. А уж тем более - таких вот смазливых полек!
- Тем не менее, - не стал разочаровывать его лейтенант, - приказано во что бы то ни стало доставить ее в деревню. Причем условлено: в случае нападения партизан мы отступаем, а полька бросается в их объятия, благодаря за спасение.
- И оказывается в партизанском отряде! - озарилось лицо обер-ефрейтора, как у мальчишки, которому случайно удалось разгадать слишком запутанную загадку.
- Вот видите, как вы все правильно поняли.
- Но теперь действительно все проясняется, - облегченно вздохнул обер-ефрейтор. - Хорошо, что вы сообщили мне об агенте. Это многое объясняет. Я скажу своим, что с этой минуты мы выполняем спецзадание гестапо.
- Но без каких-либо подробностей! - великодушно позволил обер-лейтенант.
Через несколько минут после того, как раненого перевязали и усадили в коляску мотоцикла, колонна тронулась в путь. Дорога была слишком узкой, и кроны деревьев сходились прямо над кабиной. Очевидно, она проложена была крестьянскими повозками, никто о состоянии ее не заботился, и теперь она представала в образе классической лесной бандитской дороги, на которой за каждым кустом, каждым изгибом следовало ожидать засады.
И лишь когда машина, натужно взревев, поднялась на невысокое плоскогорье, лес немного расступился, открывая взору путников, с одной стороны - широкую, усеянную валунами и небольшими скалами, долину, а с другой - окаймленные небольшим кустарником холмы.
Ощущая близость врага, Корбач и те трое в кузове уныло притихли. Беркут же, наоборот, чувствовал себя вполне спокойно и почти умиротворенно. Теперь он почему-то был уверен, что оставшиеся километры они преодолеют без особых приключений.
Холмистая местность, которой они продвигались теперь, напоминала невысокое предгорье - удивительно красивое и совершенно неподвластное ни войне, ни человеческим тревогам. Беркута так и подмывало остановить машину, объявить привал и хотя бы несколько минут полежать в густой, нетронутой траве.