- Хочешь быть с нами, добывай оружие в бою.
- Правильно, - сказал Лукин.
- В первом же бою старшина стал добывать оружие. Шальной немец выдвинулся к нам ближе, мы его стукнули. Вот старшина и пополз, чтоб автоматом его завладеть. Уже добрался, взял автомат, а тут его немцы и убили.
- Вот тебе и правильно, - отозвался Ишакин.
- Конечно, правильно! - подтвердил Мишка.
- А человека нет, да? - ощерился Ишакин. - Почему бы этот автомат не подобрать после боя?
- Разве дело только в автомате? - спросил Андреев.
- А в чем же?
- B долге, в чести.
- Трудные для Ишакина понятия, - вставил Васенев.
- Трепалогия, товарищ лейтенант, - зло возразил Ишакин. И вдруг Мишка зашипел:
- Тихо, братцы!
Разговор оборвался, и ясно стало слышно, что где-то играет духовой оркестр. Радио? Нет, не похоже, вишь, как заметно вздыхают трубы. Лукин толкнул Качанова в бок:
- Играют, а?
Теперь уже все отчетливо слышали, что духовой оркестр играл вальс "Амурские волны".
- Можно на разведку, сержант? - спросил Мишка.
- Почему ты меня спрашиваешь?
- Виноват! Разрешите, товарищ лейтенант?
Васенев для важности помешкал, но все-таки разрешил. Андреев даже удивился: как он на это решился? Мишка, закинув за плечо автомат, подмигнул Лукину и выбрался из садика на улицу. Вернулся быстро и был очень возбужден.
- Хлопцы! - сказал он, сияя, как медная пуговица. - Хотите верьте, хотите нет - танцы! Провалиться мне на этом месте - танцы под духовой оркестр.
- Вот это да! - вздохнул Лукин.
- Здесь недалеко культурный садик, есть танцевальная площадка. А девчонки - закачаешься, так бы и остался до конца войны. Хлопцы, куда мы попали?
- Кому война, кому мать родна, - вставил Ишакин. - Шумишь тут со своими танцами.
- Лежи ужо! - огрызнулся Мишка и к Васеневу елейным голосом: - Товарищ лейтенант, на один танец, а? На один, а?
- Отставить, Качанов!
- Иэх-х! Жаль!
- Не переживай, - улыбнулся Андреев. - Напрасно нервы портишь. Видишь, старшина идет? За нами.
- Уже?
И в самом деле, старшина с противогазом и с красной повязкой на рукаве спешил к гвардейцам.
- Кажется, он хочет доложить, что карета подана, - вздохнул Качанов. - Ну, что ж, мы, сержант, готовы. Потанцуем потом, когда вернемся.
Парашютистов ждала полуторка, а на аэродроме - вместительный тихоходный "Дуглас".
2
"Дуглас". В утробе его, возле двери, у противоположного борта, высился штабель простеженных, как телогрейки, продолговатых мешков защитного цвета. То мягкие парашютные мешки, в которых партизанам сбрасывали продукты и боеприпасы. Видимо, в одном месте летчики сбросят парашютистов, а в другом - мягкие мешки.
Командир "Дугласа", высокий, с черными усиками грузин в меховых унтах, усадил гвардейцев вдоль правой стенки - Васенев сел от двери первым, а Лукин - последним.
Перед посадкой грузин придирчиво осмотрел своих новых подопечных, остановился возле Лукина, покачался на носках и спросил:
- Послушай, дорогой, ты куда собрался? Скажи, пожалуйста, куда?
Лукин растерянно оглянулся на Васенева, не понимая, чего хочет от него летчик. Как это куда собрался? Разве это секрет?
- Почему молчишь? К бабушке в гости собрался, да? В туристский поход собрался? Почему вещевой мешок повесил сбоку? Посмотри, как у них!
Лукин, конечно, немножечко слукавил. Вещевой мешок полагалось пристроить на груди, а Лукин умудрился приладить сбоку, справа.
- Убиться хочешь, да? - не унимался капитан корабля, и Лукин, покраснев, приладил вещмешок на груди, а поверх пристроил автомат.
Сейчас грузин взял у Васенева вытяжную фалу и защелкнул карабинчик за металлическую трубку над головой. Таким же образом зацепил фалы у других гвардейцев.
В центре самолета возвышалась тумба, над ней в потолке зияла круглая дыра, покрытая сверху стеклянным колпаком. Перед вылетом на тумбу встал летчик, по пояс очутившись в стеклянном колпаке, и только теперь Андреев догадался, что купол сделан для наблюдателя. Из него можно было вести круговое наблюдение и стрелять из спаренного авиационного пулемета. Купол мог вращаться вместе с пулеметом.
Удивительное дело, пока было неясным назначение купола, до тех пор Григорий сохранял относительное спокойствие. А тут будто что-то прорвалось внутри, и ему стало не по себе. Почувствовал себя беспомощным и уязвимым. Если до этого не думал ни о чем, то теперь мысли вокруг тревожного и роились. Не было сил от них избавиться.
Что такое "Дуглас"? Тихоходная неуклюжая машина. Не дай бог, ее настигнет быстроходный и маневровый "Мессершмитт". Опаснее того лететь над линией фронта. Там прожекторов и зениток чертова уйма. Зацепит какой-нибудь прожектор самолет и поведет ослепшего летчика на гибель. А ты будешь сидеть в утробе машины беспомощный и неуклюжий - ждать, когда самолет врежется в землю. Не пошевельнешься, не повернешь лишний раз голову, не посмотришь на друзей. Справа чувствуешь горячую руку лейтенанта, а слева ишакинский автомат, который прикладом уперся в бок.
Загудели моторы. Самолет вздрогнул, как живой, подался вперед, подпрыгивая. Затем подпрыгивание прекратилось. Неведомая сила хотела было сдвинуть парашютистов к хвосту, но это ей не удалось. Самолет оторвался от земли и взял курс на запад, в сторону Брянских лесов.
В воздухе Андреев успокоился. Душевное равновесие сопровождало его до конца пути. Перед линией фронта из пилотской кабины вышел командир корабля - грузин с черными усиками - и многозначительно показал пальцем на пол самолета: мол, внизу передовая, хотите - можете посмотреть.
Васенев не шелохнулся, сидел истукан истуканом, закрыв глаза. Ишакин сладко посапывал. Он, кажется, мог дремать в любой обстановке. Лукин прикрыл ладонью глаза, чтоб не видеть ни утробы самолета, ни грузина, и тем более линию фронта. У Мишки Качалова сообщение командира корабля вызвало живейший интерес. Он повернулся к окну-иллюминатору и прильнул к нему. Повернулся к иллюминатору и Григорий Андреев.
Ночь стояла лунная, и земля хорошо проглядывалась в синеватом лунном тумане. Внизу что-то горело - не очень-то поймешь что с высоты двух тысяч метров. Кое-где видны яркие вспышки - бьют орудия. Под самолетом вспыхнул прожектор, насквозь пронзил белым стремительным жалом ночную синеву, покачался туда-сюда и погас. Такой же луч вспыхнул в другом месте, в третьем. Они качались туда-сюда, пронзая небо яркими остриями и гасли. Вдруг вверх поползли красные маленькие светлячки, один за другим, ровной прямой цепочкой, но в стороне от самолета гасли. Андреев догадался, что с земли по самолету, на звук, стреляли трассирующими пулями.
Летели еще около часа. Затем самолет тряхнуло, и он резко пошел вниз. От неожиданности зашлось сердце. Андреев глянул в иллюминатор и отчетливо увидел под собой ощетинившиеся копья леса и вырубку, на которой, расплескивая искры, треугольником горело три костра. Самолет накренился на правое крыло. Копья леса и костры стали видны рельефнее и четче. В середине треугольника кто-то семафорил фонарем. То посветит, то прикроет.
Из пилотской кабины вышел летчик, распахнул боковую дверцу и крикнул:
- Приготовиться!
Голоса никто не расслышал. По движению губ догадались, какое слово он произнес. Васенев поднялся первым и, шагнул к двери.
- Пошел! - скомандовал грузин, и лицо его сделалось сердитым, будто был недоволен, что приходится расставаться с гвардейцами. Васенев моментально исчез в пустоте. Не мешкал и Андреев. Набрав в легкие воздух и преодолевая встречный упругий поток, выбросился из самолета. Динамический удар был сильнее, чем при учебных прыжках. Дал о себе знать дополнительный груз - вещмешок, автомат, гранаты. Когда Григорий почувствовал над головой прочный белый купол парашюта, то первым делом осмотрелся. Увидел зеленый огонек на крыле удалявшегося самолета, недалеко от себя белый купол Ишакинского парашюта. Чуть подальше качался на стропах Качанов. Внизу догорали костры. Возле них сновали люди. Земля круто приближалась. Андреева относило в сторону от костра. Попытался подтягиванием строп изменить направление, но бросил. Относило недалеко. Еще раз взглянул вверх и заметил, что нет третьего парашютиста. Вот Ишакин. Через вещевой, мешок, притороченный на груди, старается заглянуть вниз, вытягивает шею. Мишка что-то мурлычет под нос - песню, что ли?
А Лукин? Его парашюта не видно.
Приземлившись, сержант прежде всего освободился от ремней парашюта. По правилам это сделать надо было еще в воздухе. Но Андреев не мог расстегнуть тугой карабин. К тому же, мешал вещевой мешок. На земле удалось сделать ловчее. Скатал парашют в комок, спрятал под сосенкой. Закинул вещевой мешок за спину, на груди приладил автомат, из кармана достал пилотку, надел ее на голову. Можно шагать к кострам, но поостеречься все-таки следует. Их предупреждали, что костры иногда жгут полицаи, обманывают летчиков. Андреев приладил палец на спусковой крючок и, стараясь идти как можно тише, направился к кострам. Кругом ни души. Опушка леса залита синеватым лунным светом. Сквозь частокол сосен проглядываются костры, люди возле них.
К кострам приближался сторожко, но не заметил откуда, а главное, когда появился рядом с ним человек.
- Обожди трошки, - проговорил он над самым ухом. Андреев вздрогнул, резко повернулся и увидел парня в телогрейке и в кубанке. Машинально навел на него автомат.
- Дурной, - качнул головой парень. - С переляку своих не узнаешь? Убери бандуру, - Андреев тронул пальцем автомат.