И к Ишакину весело:
- Натерпелся?
- Ерунда, - отмахнулся тот. - Чижик он. Несерьезно.
- Пострашнее бывало?
- Всякое бывало, товарищ старший лейтенант, и пострашнее тоже. Одни урки золотишко не поделили, тигры тиграми, и финочки у них вострые были, товарищ старший лейтенант. И драка была, а я их в разные стороны, тигров-то. Вот натерпелся. А здесь что.
Сейчас Ишакин готовит парашюты к завтрашнему полету.
Мишка Качанов возле тополя стоит с санинструктором Раей. Через плечо у нее санитарная сумка с красным крестом.
Маленькая, стройная, она прижалась спиной к стволу дерева и хромовым начищенным сапожком растирает землю. Девушка смущенно улыбается, слушая Мишкины слова, нет-нет да бросает на него пытливые, но доверчивые взгляды. Мишка говорит о чем-то воодушевленно.
Что же, интересно, он поет девушке? Сержант прислушался.
- Это ты, Раечка, зря, - увещевал Мишка. - Тут скромничать нельзя, решительнее надо: иди к Курнышеву, к Васеневу не ходи, этот, как гвоздь, прямой, не поймет. Иди, Раечка, к капитану и скажи: "Товарищ капитан, большая несправедливость: то одна группа получает задание, то другая, а меня не берут. Разве я хуже других? Может, я тоже хочу туда?"
- Боюсь я, Миша.
- Лететь?
- Капитана.
- Зря, он мужик мировой, с виду вроде сердитый, а на самом деле хороший. Зато с нами на задание полетишь, дело стоящее. Воронинцы, видела, как отличились? Это тебе не на вшивость проверки устраивать и осматривать грязные подворотнички. И между нами, тебе что - медаль будет лишняя? А то орден.
"Агитатор, - сердито подумал Андреев. - Только смутит девчонку. Ее же все равно не возьмем, делать ей там нечего. Щедрый какой - медаль даже обещает".
Сержант подошел поближе и оказал:
- Рая, вас ждут во втором взводе.
Девушка недовольно повела плечиком и, не сказав ни слова, ушла. Сержант вздохнул, покачал осуждающе головой, а Мишка сделал невинное лицо и, притворяясь простачком, спросил:
- Что, товарищ сержант?
- Раю не смущай.
- Так она же сама!
- Слышал я, как ты ее обрабатывал. Агитатор тоже нашелся. Хочешь остаться здесь?
- Как здесь? - испугался Мишка.
- Очень просто. Могу устроить.
- Товарищ сержант.... Да я... Но поймите... Больше не буду, слово гвардейца.
- Смотри!
Трусов, как всегда в начищенных сапогах, ходил следом за Васеневым и канючил:
- Возьмите меня, товарищ лейтенант. Что я вам сделал? Возьмите, а? Я все немецкие мины знаю, а Лукин разве знает?
Трусова утром, за завтраком, подогрел все тот же Мишка. Он сказал ему убежденно:
- Ну, что я тебе говорил?
- Не помню, Качан.
- Фамилию надо менять, голова садовая. От твоей фамилии все шарахаются, как лошади от автомобиля. Был у меня дружок...
Но Трусов и без того был обижен тем, что его не берут на задание, а тут еще Качанов со своими подковыками. И полез Трусов драться на Мишку. Никакие уговоры не помогли, тогда Ишакин крикнул:
- Чижики, капитан идет!
Никакого капитана, разумеется, не было, но Трусов остыл. Васеневу наконец надоела трусовская тянучка и он звенящим голосом произнес:
- Гвардии-красноармеец Трусов!
Тот поднял на лейтенанта обиженные глаза.
- Встаньте, как положено, когда к вам обращается командир!
Трусов мигом стряхнул с себя расслабленность, расправил плечи, выпятил грудь, вытянул руки по швам и преданно уставился на взводного.
- Кру-у-гом! - И когда красноармеец повернулся, добавил с нажимом: - Арш!
Печатая шаг, Трусов двинулся от лейтенанта, в глазах его стояли слезы обиды. Андреев пожалел парня. Все-таки Трусов хороший солдат, конечно, лучше Лукина, однако с Васеневым спорить не хотелось, бесполезно. Тот не принимал никаких возражений.
Неожиданно Васенев подошел к сержанту и вроде бы пожаловался:
- Целое утро за мной, как хвост тянется, - и словно бы устыдившись откровенности, холодно спросил:
- Парашюты проверил?
- Там Ишакин, товарищ лейтенант.
- Проверь лично. И вот еще что. Через час построишь группу у землянки комроты. Ясно?
- Есть построить группу!
"Ох и человек, - с досадой думал Андреев. - Помню, на что уж железным был Анжеров, здорово боялись мы его, все-таки командир батальона, а узнали поближе - душа человек, никогда не подчеркивал свое превосходство. А Васенев только тем держится, что использует право на командирский тон".
Через час группа с боевой выкладкой стояла возле землянки командира роты. Васенев побежал доложить, что гвардейцы к вылету на боевое задание готовы. Капитан поднялся наверх, поздоровался с каждым за руку.
- Настроение как, орлы? - спросил он, и добрые морщинки сбежались у его чуть раскосых глаз.
- Отличное, товарищ гвардии капитан! - за всех ответил Мишка Качанов.
- У меня половина роты побывала, просилась на задание. Даже санинструктор была.
Андреев скосил взгляд на Качанова, тот лукаво улыбнулся.
- Каждому хочется полететь, но не каждому это сегодня дано. Честь великая, тем более, что со всего батальона - только пятеро! Может быть, следом за вами получим задание все мы, но мы будем вместе, одним коллективом, а вас всего пятеро. Держите марку гвардейцев высоко. Не забывайте старинную солдатскую мудрость, она там особенно пригодится: "Сам погибай, но товарища спасай". Правильно я говорю, Лукин?
- Так точно, товарищ гвардии капитан!
- Уверен - вернетесь домой с победой, с такой же честью, как и воронинцы. Воловик! - Из землянки проворно выскочил сутулый связной.
- Проверь, готова ли машина? - приказал ему капитан.
Воловик исчез.
- Можете перекурить. А тебя, - повернулся он к Васеневу, - прошу зайти ко мне.
В землянке Курнышев, скрестив на груди руку, внимательно поглядел на лейтенанта и сказал:
- Приказываю тебе ладить с Андреевым. То, что здесь вы постоянно цапались, забудьте. Там цапаться нельзя.
- Я, товарищ капитан, готов! Но он колючий, сам идет на обострение.
- Ты сам такой, вот тебе и кажется. Сержант - человек справедливый и, не в обиду тебе, поопытней. Так?
Васенев неопределенно пожал плечами.
- Так, - ответил за лейтенанта Курнышев. - И к тому еще, ты человек необъективный, подозрительный к людям.
- Товарищ капитан! - задрожал от обиды голос Васенева.
- Знаю, что говорю, - жестко оборвал его Курнышев. - Вот ты написал на Афанасьева рапорт. Почему? Прямо окажем - пакостно о нем подумал. А ты знал, что у бойца неприятности в личной жизни?
- Какие неприятности?
- Вот видишь. У тебя девушка есть?
- Есть, - смутился Васенев.
- Любишь?
Васенев снова неопределенно дернул плечами и покраснел.
- Как бы ты отнесся к тому, что тебе изменила девушка? Молчишь? Трудно ответить? То-то и оно. А у Афанасьева девушка оказалась ветреной, вышла замуж за другого, да еще и ему написала об этом.
- Виноват, но мне не доложили.
- Экий ты! - возмутился капитан и, сняв фуражку, бросил ее на стол, присел на патронный ящик, пригласил Васенева:
- Садись.
И тот сел. Курнышев продолжал:
- Кто ж о таких щепетильных вещах докладывает? О них надо просто знать. Почему Андреев знает, а ты нет? Значит, бойцы к тебе с открытой душой не идут, а к нему идут. Ты считаешь, что командирское дело простое - скомандовал построение или там повел бойцов в атаку и все обязанности? Далеко нет! Так командовать всякий сможет, мудрости тут не требуется. А вот найти тропинку к сердцу красноармейца трудно и даже очень, но найти надо. Воронин тебе ровесник, а ребята в нем души не чают. Жалею, что раньше у нас с тобой не случилось такого разговора, ну, да ничего, лучше поздно, чем никогда. Так что ж прикажешь делать с рапортом? Дальше по команде передавать?
- Виноват, товарищ капитан.
- Передо мной вроде и не виноват. Ты перед Афанасьевым виноват, перед сержантом тоже.
Курнышев извлек из планшета злополучную бумажку, словно боясь замараться, и еще раз опросил:
- Так как же с ним быть?
- Разрешите? - Васенев взял рапорт, развернул, будто собираясь читать и порвал на мелкие кусочки.
- Это лучше, - удовлетворенно произнес Курнышев. - Стало быть, мы обо всем договорились?
- Так точно!
Курнышев надел фуражку и встал. Поспешно вскочил и Васенев.
- Ни пуха тебе ни пера, - сказал капитан, взяв Васенева за плечи. - Верю, вернетесь со щитом. Ребята у тебя надежные, одно слово - гвардейцы. Береги их, сам без нужды не рискуй. Бессмысленный риск равен преступлению. А орден твой обмоем вместе.
- Спасибо, товарищ капитан!
Появился Воловик и доложил, что машина готова и ждет у землянки.
Капитан проводил группу до Ельца, где размещался штаб фронта, сдал ее из рук в руки подтянутому симпатичному полковнику и уехал. Полковник приказал адъютанту переписать фамилии прибывших и потом сказал Васеневу.
- Летите ночью. У писаря выпишите сухой паек, дополнительные диски и патроны. Гранаты есть?
- Так точно!
- Располагайтесь здесь, - полковник махнул рукой в сторону тенистого, заросшего садика за домом.
Полковник был пожилой, но стройный, с гладко зачесанными назад волосами. Сразу видно, - военная косточка. Когда он ушел, Мишка резюмировал:
- Ясно - понятно. Порохом уже запахло.
- Забубнил, - сердито заметил Ишакин. - Когда порохом запахнет, у тебя глаза на лоб полезут.