- Ничего не поделаешь, дорогая, - ответил ей Багратиони, - возможно, у тебя щенки, возможно, мы тебя пугаем, но успокойся, мы скоро уйдем, а других посетителей сегодня не будет. Мы никого не встретили. - Он повернулся к Дорну, и легкая ироническая улыбка мгновенно исчезла. Пожалуй, таким Багратиони Дорн никогда не видел. Другой человек. Человек дела и цели - так он охарактеризовал бы его, если бы видел впервые.
- Я вижу, вы заставляете себя верить мне, вам трудно, вы даже немного пугаетесь меня. Что ж, мне тоже нелегко и я тоже немного волнуюсь. У меня, видите ли, вот как у этой волчицы в клетке, тоже есть дети. Стало быть, моя личная мера ответственности иная, чем у вас… Да, открыться человеку, о котором немало знаешь, но который не знает о тебе ничего… На это нужно мужество. Так что мы в одинаковом положении.
- Вы имеете в виду ситуацию, в которой я оказался летом тридцать четвертого года?
- Да… Жаль Кляйна. Не уберегли вы его. Это новичку, когда он садится серьезно играть в карты, всегда везет. Так и вам повезло с Кляйном. Вся ваша работа держалась на нем. Впрочем, таков удел всех начинающих.
- Кляйн был чрезвычайно добр. Он пошел хлопотать за меня к Лаллингеру, своему бывшему студенту, ныне крупному чину в СД. И вот тут-то некий инспектор Лей решил, что Кляйн - английский резидент. Потому что моя невеста служила у него секретарем, а в тот момент я отправил ее в Пиллау к Ингрид с письмом… Я не мог иначе, я же не представлял, что меня ждет… Произошло чудовищное совпадение. Чтобы все это понять, нужно владеть изощренной логикой гестаповца. В Пиллау Лора встретилась с Майклом О'Брайном, корреспондентом "Дейли мейл" - он искал меня… С этого все и началось. Лору, Кляйна, Ингрид арестовали. Я пытался ведь бежать… Начальник берлинских штурмовиков Эрнст отплывал в свадебное путешествие… Я пришел к нему на корабль. Нас взяли обоих. Его расстреляли в ту же ночь, а меня начали допрашивать об отношениях с Кляйном… Потом с Лорой… Потом с Ингрид… Разумеется, с О'Брайном… В итоге дело закрыли за недоказанностью. Кляйн умер на допросе от сердечного приступа, у меня на глазах… Лору я больше не видел. Недавно мне сказали, что она умерла… по собственной воле. Но я думаю, она оказалась опасным свидетелем. Крупп не простил бы СД умерщвления своего советника, повторяю, дело-то закрыли за недоказанностью… Ингрид мне удалось вывезти из Германии только потому, что Лей в 1929 году совершил одну непростительную для нациста оплошность, и я до сих пор держу в руках разоблачающие его материалы.
Дорн тяжело вздохнул. Он впервые вслух говорил о том, что пережил. Стало ли легче? Пока не понять. Но отчитаться он был обязан.
- А Поля, ваша сестра, вышла замуж… - неожиданная задушевность тона Багратиони ранила Дорна, он поморщился, но кивнул благодарно. - Мама живет с молодыми в новой отдельной квартире на Большом Проспекте, на Петроградской стороне. Ах, мы же с вами оба петербуржцы!… И, как видите, я знаком не только с генералом фон Лампе, с лордом Бивербруком, но и с Павлом Сергеевичем Демидовым, который сообщил мне о вас, о ваших родных. Вы курите сигары? - Багратиони раскрыл кожаную сигарочницу с ярким индийским рисунком на крышке. - Нет? Все равно возьмите вот эту. Здесь привет от Демидова. Шифровка передана вашим шифром, который мне незнаком, как, кстати, и ваше настоящее имя. Меня вы можете называть Иваном Яковлевичем или сэром Ивеном - так ко мне обращаются здесь. Как вам удобнее…
Дорн кивнул, спрятал "сигару" во внутренний карман пальто. От волнения перехватило дыхание, так о многом захотелось расспросить. И самому хотелось рассказывать, рассказывать. Но он молчал.
"Посмотрю шифровку, код радиста, и только когда буду уверен… - сказал себе. - И вообще к чему откровенность? Разве я был до конца откровенен с Кляйном, с Лорой - а ведь ближе людей у меня здесь не было".
- Как сейчас чувствует себя Ингрид? Радиослежка за ней продолжается?
- Да. Я так понял, моим радистом будете вы?
Багратиони улыбнулся:
- И не только радистом. Это мы обсудим позже. Почему СД отправило в Англию именно вас? И почему СД вас отправило именно в Англию?
- В двух словах этого не объяснить. Они ведь делают ставку на все фашистские партии. Когда на меня обрушилось наследство, по праву принадлежащее погибшему при кораблекрушении человеку, имя которого я ношу, мне пришлось поехать в Швецию принимать завод, и Гейдрих поручил мне провести переговоры с лидерами шведских фашистов. Наверное, мне это удалось, поэтому сейчас на мне баронет Мосли, его заместитель Форген. Контакты, взаимовыгодные акции… "Лига" - это наша с Крюндером "крыша". Но тем не менее выводы из существования при "Лиге" школы, куда наняты преподавать германские фашисты, нужно сделать.
- Вывод только один… Где вы предпочитаете встречаться? В людных местах?
Дорн задумался.
- Вероятно, пока мы с вами мало знакомы, предпочтительнее случайные встречи. Я часто бываю на Флит-стрит от трех до пяти часов, когда встречаюсь с моим биржевым маклером.
- Тогда я в половине шестого буду заходить в собор Святого Павла, к началу вечерней службы.
- Вы католик?
- Нет, православный. А вы?
- Лютеранин.
Они рассмеялись. И наверное, в этот момент оба могли бы сказать, что испытали облегчение. Как говорят русские - с души камень свалился.
VI
"Установить лиц, способных реально влиять на процесс сближения Англии и Германии с целью политического союза. Войти с ними в контакт. Координировать дальнейшие действия с подателем сего. Центр".
Дорн прочитал шифровку вечером, сжег в камине, сборник Роберта Бёрнса со стихотворением "Девушка маленького роста", которое было ключом к шифру, поставил на полку книжного шкафа - он никогда не прятал эту книгу, многие знали, что он совершенствует свой английский, перечитывая Бёрнса.
Зазвонил телефон.
- Привет, а вот и я, - услышал Дорн голос Фрица Доста. - Открой мне дверь, я иду к тебе.
Дост жил этажом выше.
Вид у Доста был такой, будто по дороге из Хитроу он заглянул в паб и пропустил пару рюмок. Уселся ближе к огню, устроился в кресле поудобнее. Разомлев от тепла, спросил беззаботно:
- Роберт, ты умеешь лазить по крышам?
- Не пробовал. А что?
- Значит, попробуешь и узнаешь. Нам приказано заполучить секретные документы Форин офис, оригинал меморандума Идена под названием "Германская опасность". Вот так, близнятка ты мой, - неожиданно добавил Дост по-русски.
- Не понял, - отозвался Дорн.
- Ты теперь мой брат. Операцию назвали "Сиамские близнецы", - пояснил Дост по-немецки.
"Не хватало мне только брататься с этой рыжей сволочью, - подумал Дорн, - но жизнь заставит, побратаюсь - издержки профессии". После встречи с Багратиони у него явно к лучшему менялось настроение, он поймал себя на том, что мрачные мысли куда-то делись.
- Ясно пока только одно: чтобы получить документы МИДа, надо либо самим туда проникнуть, либо найти людей, которые в состоянии это сделать, - продолжал Фриц. - Первое, что приходит в голову, подключить наше посольство, но пока во главе его стоит фон Хеш, дипломатам плевать на нас.
- Насколько я понимаю, - ответил Дорн, - один выход на Министерство иностранных дел у тебя есть. Эта скучающая француженка, кажется, жена дипломата?
- Жена-то она, да, дипломата… Только американца. Эту возможность я уже учел. - Дост провел ладонью по щекам. - Надо побриться. Только Одиль Трайден глупа как пробка. Теперь о тебе. Твоя задача иметь каналы по линии биржевиков.
""Германская опасность" и запрос Центра, - сопоставил Дорн. - Могу ли я совместить их содержание?" - и ответил Досту:
- Биржевики, как ты называешь деловых людей, занимаются политикой только тогда, когда акции серьезно падают. Я могу все же поговорить с одним человеком. Видишь ли, он управляющий с производством у лорда Ротермира и близок к Мосли. И у меня с ним есть общие деловые интересы.
- Это тот, с Флит-стрит? Поговори с ним. Кстати, почему я до сих пор незнаком с этим человеком?
- Я не могу знакомить с такой фигурой какого-то нансеновского эмигранта, бывшего русского барона. Если хочешь, это меня скомпрометирует.
Дост промолчал, едва сдерживая досаду и желание ответить грубостью.
- Ладно… - проворчал, махнув рукой. - Не буду навязываться. Знаешь, а я рад, что мы наконец-то получили серьезное задание. Надоели мне эти осколки Российской империи! Эйфория от хорошо оплачиваемого заграничного назначения у меня давно прошла. Все время хочется сравнить, что было бы, останься я в Берлине, где старые борцы идут в гору все выше, - кто скажет, что Фриц Дост не старый боец национал-социализма? Хотелось бы подумать о дипломатической карьере… Но аристократу фон Хешу я ни к чему. Одна отрада - миссис Трайден. Она из тех женщин, что делают мужчинам карьеру, ведь для парижанки делать карьеру любовнику - самый благородный идеал.
- Вот пусть она тебе и поможет, - засмеялся Дорн. - Как только ты завладеешь меморандумом, тебя немедленно переведут на Вильгельмштрассе, и фон Нейрат отвесит тебе поклон. Достать секретные документы не каждый может!
- Ты шутишь, - помрачнел Дост. - А надо работать. И надо торопиться. Если всерьез думать о помощи Одиль. Наши вот-вот вступят в Рейнскую зону. Думаю, после этого мы здесь с тобой вряд ли задержимся. Или, если удастся удержаться под прикрытием прибалтийских титулов и шведских досок, Одиль выставит меня вон. Она знаешь какая патриотка своей паршивой Марианны.
- Но для нее же ты прибалтийский русский. Значит, не можешь отвечать за действия рейха. Или она знает, что ты немец?