"А ведь он прав, - думал Дорн, проводив Доста, - декларируется германская опасность, и вместе с тем поощряется реальная германская экспансия. Почему? Не ради ли того, чтобы показать свое отношение к идее коллективной безопасности? Но ведь Франция реально пострадала. Неужели цель стоила этой жертвы? Либо, признавая существование германской опасности, англичане ищут пути ее нейтрализации, причем только по отношению к себе, например, стремясь оказаться союзником, а не потенциальным противником рейха. Ведь все, что сейчас толкуют политики о действиях на Рейне, - это демагогия, и только. Дела-то нет! Заигрывают с Гитлером, вот как бы я сказал. Вот, мол, смотри, Ади, какие мы покладистые, как мы тебе верим. Либо Иден находится в политической изоляции, и его меморандум - это глас вопиющего в пустыне. Тогда поведение англичан в ситуации с Рейном объяснимо. Кто же сдерживает Идена? Болдуин? Не только. Это как раз те люди, которыми интересуется Центр. Некие посредники между рейхом и королевством, стремящиеся соблюсти интересы обеих сторон, готовые на многое, дабы не ущемить их ни на йоту. Не те ли это парни "из нашего управления", которые на зависть Фрицу занимают вакансии в германском посольстве? Хорошо бы увидеться с Форгеном", - решил Дорн и снял телефонную трубку.
Он периодически звонил Форгену на квартиру и в клуб, но заместитель баронета Мосли оказался неуловим. Венс был в отъезде.
Разочарованный не слишком удачным днем, Дорн отправился домой. Они с Достом жили в Челси, снимали по квартире в доходном доме, на первом этаже которого хозяева держали паб. Миссис Барбара, хозяйка дома и паба, относилась к Дорну хорошо и не раз сердилась на него, если он пропускал бесплатный ленч для квартирантов. "Пожалуй, сегодня я загляну к Джексонам", - решил Дорн, подъезжая к своему дому.
За стойкой ловко манипулировал шейкером мистер Джексон.
- О, мистер Дорн, как себя чувствуете? Не откажетесь от обеда?
- Благодарю, сыт. Чашку кофе, если можно.
- И сливовый пай, я надеюсь. Сегодня сливовый пай хорош.
- Если только небольшой кусочек, - Дорн любил этот традиционный английский пирог.
- Я давно хочу переговорить с вами, мистер Дорн, - Джексон отложил шейкер и подошел ближе, заговорил доверительно: - Я знаю, ваша фирма не из популярных, поэтому вы не предлагаете высоких цен, которые нам с миссис Барбарой не по карману. Но я хотел бы навести некоторый порядок в доме. Не беспокойтесь, на вашей квартирной плате это не отразится. Если, конечно, вы найдете возможность помочь мне с материалами. Отделочные панели, паркет… Вы меня понимаете?
Дорн согласно кивнул.
- Я могу предложить вам скидку в сорок процентов.
- О… Мистер Дорн… Я, честно говоря, рассчитывал на тридцать.
Подошел еще один клиент, и Дорн невольно прислушался к его разговору с Джексоном. Они говорили о политике. Пожалуй, после погоды и домашних животных, заметил Дорн, это третья излюбленная тема британской беседы.
- …Французы оказались тряпками, - усмехнулся Джексон, отмеривая составные коктейля для своего собеседника. - Кто бы мог подумать! А ведь в прошлую войну они дрались вполне достойно. И так легко, без сопротивления отдать немцам Рейн… Версальский договор рухнул. Теперь немцы ничем не связаны. Можно начинать все сначала. Искать повод для войны. Не понимаю. Как французы могли… - Джексон осуждающе покачал головой.
- В них еще не умер ужас Седана и Марны, - заметил клиент, как решил Дорн, мелкий чиновник, а может быть, инженер или техник.
Дорн вступил в разговор:
- Как вы считаете, существует ли для Великобритании германская опасность?
"Чиновник-техник" пожал плечами.
Джексон задумчиво сказал:
- Будет надо, наши парни проучат забияку. Слава богу, подобные времена еще далеко. Гитлер, конечно, борется против договоренностей, которые унижают национальное достоинство немцев. Но и у нас есть свое достоинство.
- Нет, - возразил ему "чиновник-техник", - Гитлер стремится к войне, чтобы установить новый порядок и посадить кругом своих людей.
- В Великобритании есть свой человеку Гитлера - баронет Мосли, - подлил масла в огонь Дорн.
Джексон хохотнул:
- О, мистер Дорн, в вашей Швеции тоже есть фашисты, только разве к ним относятся всерьез? Уверен, пройдет какое-то время, сэр Освальд повзрослеет, остепенится, обзаведется семьей, детками и забросит крайние Иден, на которых по молодости хочет выделиться.
- Мосли давно следует посадить в тюрьму, - угрюмо заметил "чиновник-техник". - Чтобы не сбивал с толку зеленых юнцов, которым хочется демонстрировать силу сильных. Насилие не в наших традициях. И Гитлеру незачем плодить у нас своих последышей.
- А вдруг Гитлер захочет освободить из тюрьмы сэра Освальда? - спросил Дорн без тени юмора. - Известно же, как страшен в островном государстве десант!
Но его собеседники громко рассмеялись.
"Вряд ли Иден рассуждал о германской опасности на уровне пабмена и его постоянных клиентов, - размышлял Дорн, попивая кофе, - но отстраненность островитянина от чисто европейских проблем должна присутствовать в этом документе".
- Как вы полагаете, мистер Джексон, если война все же начнется, на чьей стороне станет воевать Великобритания? - спросил Дорн.
- А ваша Швеция, сэр? Неужели она так и станет сохранять свой нейтралитет? Неужели ей будет плевать на судьбу Европы? Гитлер хуже Наполеона хотя бы тем, что действует не по правилам. Наполеон инакомыслящих в тюрьмы не сажал, позволил членам оппозиции спокойно покинуть страну. Ваш король сохранит нейтралитет, если Гитлер пересажает, например, в Норвегии и коммунистов, и монархистов только за то, что они не национал-социалисты?
- Значит, вы не думаете, что Великобритания станет союзником Германии в европейской войне?
- Если только это не будет война с большевиками, - отозвался "чиновник-техник". - Но Гитлер русских не тронет. Они хорошо держатся. Я немного знаю русских, работал с ними. А работать с русскими хорошо. Думаю, и воевать рядом с ними лучше, чем против них.
- Я с русскими не встречался, - сказал Джексон, - но когда я был юнцом, газеты писали о них плохо, я и не привык думать о них благодушно. Еще бы - окажись я в России, большевики отняли бы у нас с Барбарой наш доходный дом! А это все, что у нас есть… Мог бы я радоваться их власти?
Дорн исподлобья посмотрел на своего домовладельца и с трудом удержался от желания хлопнуть его по плечу со словами: "Ты хороший парень, Джексон, но ты городишь чушь, а ведь ты совсем не глуп, старина!" - но сказать этого он не мог, ибо для Джексона мистер Дорн - всего лишь шведский лесопромышленник, пытающийся заработать в Англии больше, чем дома.
В тот вечер Дорн не дождался Доста, хотя лег спать поздно. Видимо, решил он, мистер Трайден надолго выехал из Лондона.
XII
Утро 6 апреля посол Германии в Великобритании Леопольд фон Хеш начал, как всегда, с разминки на крытых теннисных кортах в Джеймс-парке. Обычно он приезжал первым, разминался, стуча мячом о стенку, потом подбирался партнер, и Хеш играл часа полтора. Порой играл в паре, стараясь найти такого же сильного теннисиста, каким был сам.
Так было и сегодня - фон Хеш ждал партнера. Наконец увидел "татру" с чешским флажком на капоте и воспрянул духом. Ян Масарик, посол Чехословакии, был отменный игрок, он долго жил в США, его английский пестрел американизмами, и англосаксонские традиции вошли в его кровь. С фон Хешем Масарик поддерживал вполне доброжелательные отношения - оба считали себя и друг друга либеральными демократами, верящими в науку и прогресс, разум и счастье всего человечества. Масарик был чрезвычайно осведомленный, проницательный дипломат, имеющий хорошие связи в самых различных кругах. Так что у Масарика всегда можно почерпнуть полезную информацию. Кроме того, он был общительным человеком. Для фон Хеша, который сам славился как живой, остроумный собеседник, Масарик был просто находкой в дипломатическом корпусе Лондона, не отличавшемся большой корпоративностью. Дипломаты здесь, особенно высших рангов, общались друг с другом редко, встречаясь чаще на правительственных приемах либо в домах британской знати.
- Рад вас видеть, Леопольд, - Масарик отсалютовал ракеткой. - Партию? Да… Вот что еще… Хочу поделиться с вами свежими впечатлениями. Я наконец-то ознакомился с трудом апологета новой науки геополитики Рудольфа Челлена. Вообще говоря, прежде я считал его серьезнейшим юристом-международником, - Масарик с силой ударил по мячу, дождался, когда Хеш примет подачу и добавил: - Если вы намереваетесь в пять пить чай у короля, я вам расскажу, что такое геополитика и как вскоре будет преобразована срединная Европа.
Фон Хеш ответил ударом к сетке.
На соседнем корте появилась женская пара: молоденькие девушки - дочь дуайена дипкорпуса мадемуазель де Флерио и Кларисса Черчилль, племянница сэра Уинстона. Клариссу недавно представили ко двору, и хотя она училась в Оксфордском университете, известном строгими нравами, она охотно фотографировалась для журналов мод. Высокая, стройная, с фамильной внешностью Мальборо, она очаровывала глубокими синими глазами и, конечно, юностью. На мужчин семнадцатилетние красотки даже не взглянули, лишь церемонно сделали книксены - пятидесятилетние дипломаты их не могли волновать. А Хеш, всегда любивший милые женские лица, засмотрелся на девушек и проиграл Масарику очередную подачу.