Он коротко описывает характер румынского солдата, что он неприхотлив, стоек, послушен, добродушен и храбр, когда чувствует, что им командуют. Значительно худшая боеспособность румынских войск по сравнению с германскими вызвана чисто материальными причинами: недостаточным и устаревшим вооружением, отсутствием танков и противотанковых орудий… Единому, целеустремленному командованию мешают деликатные, противоположные политические течения в румынском офицерском корпусе!.. - Виссе умолкает и вопросительно смотрит на фон Цитцевица.
Майор кивает: "Именно это нас и интересует!"
- Высшее румынское командование вплоть до дивизионных штабов и командиров полков привержено королю и консервативно. Это направление приобрело сильное влияние с тех пор, как маршал Антонеску перестал поддерживать "Железную гвардию" Кодряну и опирается на окружение короля Михаля! Я пришел к этому выводу из общения и разговоров с румынскими офицерами!
Молодые армейские офицеры, которые в большинстве своем вышли из движения Кодряну, кажутся консервативному офицерскому корпусу слишком бескомпромиссными и радикальными! Хотя оба эти течения направлены против коммунизма, в результате политических противоречий самые сильные импульсы для борьбы с противником сдерживаются и даже заглушаются!
"Я не это хотел сказать!" - думает Виссе. Он сердится, что сам того не замечая, поддался настроению, чтобы только поважничать разболтал вещи, о которых его никто не спрашивал. Тем не менее, он продолжает:
- Французская военная техника, на которой обучалось боевое командование, хуже немецкой. Там, где румынским командирам удается приноровиться к немецкому командованию, они добиваются больших успехов!
- Вы имеете представление о французской военной технике? - спрашивает фон Цитцевиц.
- Не слишком большое, господин майор! - признается Виссе.
Цитцевиц улыбается и с удовольствием объясняет:
- Французская военная техника является наиболее утонченной, продуманной и совершенной! Просто для ее применения надо иметь нужные средства! Примерно так, как для изысканного французского обеда! Нам же слишком часто хватает только на добротный, сытный гуляш, у которого, конечно, тоже есть свои преимущества! - Майор доверительно прищуривается и дает Виссе понять, что такое мнение высказывается только офицерам, которые принадлежат к избранному кругу или которых считают достойными войти в него. - К сожалению, этот Сталинградский "котел" был приготовлен с небольшим количеством мозгового вещества и слегка подгорел!
"Наш человек", - ликует Виссе и высказывается прямо:
- Хотя германское командование было точно информировано о том, что 20-я румынская дивизия будет находиться в эпицентре русского наступления, ее там оставили, - на полосе обороны в девятнадцать километров, что было бы слишком и для германской дивизии. Да еще и без прикрытия правого фланга! Мы были разбиты при артобстреле противника и смяты русскими танками.
Обещанные штурмовые и противовоздушные орудия прибыли только тогда, когда фронт уже был уничтожен. Если бы подкрепление прибыло несколькими часами раньше, можно было бы предотвратить прорыв, удержать передний край обороны и сделать так, чтобы непрестанно атакующий противник был обескровлен в своих атаках. Две стоящие к югу от нас румынские дивизии должны были бы быть подкреплены танками, противовоздушными орудиями и боевыми самолетами! 29-я мотопехотная дивизия освободилась бы тогда, чтобы поддержать нас и устранить все возможные прорывы противника!
Фон Цитцевиц внимательно слушает Виссе, как будто ничего об этом не знает. Виссе, разгорячившись, продолжает:
- О планах противника все было точно известно, приближающаяся катастрофа была очевидна, и румын все же бросили в беде! Теперь на них хотят свалить всю вину и считают, что за их верность и стойкость с ними можно обращаться так пренебрежительно!
- Кто знал? - спрашивает фон Цитцевиц и встает. - Вам следует ограничиваться техническими терминами! - В его пренебрежительном взгляде недовольство, а еще больше сожаления.
У обер-лейтенанта сразу возникает ощущение, что он провалился на решающем экзамене.
- Румыны даже охотнее сражаются под германским командованием, хотя бы из-за более высокого довольствия… - мямлит Виссе.
Цитцевиц улыбается и, снова доброжелательный и человечный, дает молодому офицеру указание:
- Остатки 20-й дивизии по-прежнему останутся в едином румынском формировании. Та часть 1-й кавалерийской дивизии, которая находится в Гончаре, будет расформирована по германским частям. Я приказываю вам как германскому офицеру связи помогать полковнику Димитриу, чтобы расформирование было проведено немедленно.
Вы должны явиться завтра в десять часов к генералу фон Гартману, командиру 71-й пехотной дивизии, в Хартмансдорф. Там вы обсудите с господином майором Креве снабжение румын, которые будут получать довольствие в 71-й пехотной дивизии, пока не будет проведено расформирование. - Немного насмешливо он поясняет: - 71-я пехотная дивизия это выдержит. Она не отдала русским ни единой колбаски.
Фон Цитцевиц протягивает Виссе руку, и на его лице мелькает тень сочувствия к этому искреннему юношескому нерасчетливому мнению, которое ему даже немного импонирует.
- Генерал фон Гартман, как я слышал, вручит вам штурмовой пехотный знак!
И вот Виссе уже битых сорок минут ждет на пустой стоянке. Кремер, ничего не сказав, самовольно уехал куда-то на машине.
Чем больше Виссе мерзнет на пронизывающем ветру, тем больше вскипает в нем ярость. "Вот так всегда и бывает, когда бываешь слишком добреньким! Я из этого собаки Кремера отбивную сделаю", - ругается он и мчится, навстречу машине, которая, наконец, когда уже совсем темнеет, приближается из Гумрака.
- Я здесь уже околел от холода! - набрасывается он на Кремера, а тот сияет от радости. - С минуты на минуту генерал выйдет от главнокомандующего, а машины нет!
- Он ничего не скажет, потому что тоже получит! - Кремер протягивает Виссе две сосенки.
- Ну, откуда это у вас? - теперь сияет и Виссе.
- Рождество не бывает без рождественской елки, подумал я. Два уборщика под величайшим секретом срезали несколько сосен. Дрожали над ними, как скряги. Тогда я привел фельджандарма, который случайно оказался поблизости: "У меня строжайший приказ главнокомандующего привезти два красивых рождественских деревца, которые он дарит моему генералу!" - "Документ есть?" - недоверчиво спрашивает этот цепной пес. Я на него наорал: "Ты что, думаешь, что главнокомандующий подписывает тебе квитанцию, чтобы ты совал в нее свой нос? Тебе что, недостаточно его слова? Хорошо, тогда я доложу!" Сажусь в тачку и завожусь. Тут он самолично выбрал два самых красивых деревца. "Так позвони главнокомандующему!" - сказал я еще ему.
На этот раз проходит полчаса, прежде чем Татарану считает необходимым заговорить.
- Никто ничего не говорит, но операции "Гром" дается отбой, хотя Гот на реке Мышкова не продвигается. 20 декабря Адольф Гитлер позволил Паулюсу, удерживая Сталинград, прорываться навстречу Готу. Паулюс добился этого у Гитлера, а теперь ничего не предпринимает. Он ожидал, что Гитлер даст ему строжайший приказ, неважно, что из этого получится. Паулюс надеялся, что генерал-фельдмаршал фон Манштейн как главнокомандующий группы сухопутных войск лично прилетит в "котел", чтобы поддержать своего командующего армией, отдать однозначный приказ о прорыве и отвечать за это перед Гитлером! Он очень разочарован и чувствует себя покинутым, потому что Манштейн только посылал уполномоченных, которые проводили совещания, зондировали положение и передавали советы.
Сегодня мне было его жаль и как солдата, и чисто по-человечески! - рассказывает Татарану. - Кубанская армия вопреки приказу Гитлера уже два месяца готовилась к отступлению, перебралась в Крым и оказалась в безопасности. Меня удивляет то, как старательно Паулюс еще ужесточает и без того строгие приказы фюрера и выполняет их! Как жесток может быть слабый человек!
Я рассказал ему, что некоторые из моих солдат сбежали, но полковник Димитриу со всей строгостью восстановил порядок и приказал привести в исполнение два смертных приговора. Ему это показалось слишком мягким. "В борьбе против большевизма пощады быть не может. Победа или смерть! - таков девиз", - заявил он. Это останется фразой, если он, по крайней мере, не будет сам примером бескомпромиссного духа. Он должен бы вести солдат на врага, а не заставлять их умирать от голода, не вешать и не расстреливать их!
В желтоватом конусе света маскировочного фонаря в снегу лежит что-то темное.
Кремер направляется к этому темному пятну, и машина проваливается в сугроб. Генерал молча стоит и смотрит, как Виссе и Кремер переворачивают на спину неподвижное тело. Высокая пастушья папаха валяется рядом в снегу. Кремер отводит румынскому солдату густые черные волосы со лба и освещает лицо фонарем. Восковое лицо, заросшее щетиной, исхудало до костей. Труп уже окоченел.
- Наверное, из 1-й кавалерийской дивизии! - считает Виссе.
- Умер от голода и холода! - Кремер быстро выкапывает лопатой могилу в снегу. - Бедняга! Вот что ждет нас всех… А дома - мать, жена и малыши, они тоже ждут! Завтра Рождество! Как мне опостылела эта болтовня по радио и в газетах о героях Сталинграда!