- Выключить свет! Ты, видно, не в своем уме, чертова свинья баварская! - кричит ван дер Хокке и тут же смеется, когда водитель ругается в ответ:
- Да один баварец стоит, по меньшей мере, трех прусских солдат, которые только делают вид, что они солдаты!
Медленно, метр за метром, продвигается самоходно-артиллерийская установка вперед.
Все они знают, что всего в сотне метров от них ночь полна врагов. Люди напряжены и испытывают страх. Снова и снова румынский солдат возле Виссе прикладывает палец к пусковому механизму пулемета.
- Стрелять только по моему приказу, и ни секундой раньше!
Распростершийся как подставка под пулеметом солдат знает немецкий и переводит. Он приподнимает голову, смотрит на Виссе и говорит на своем распевном трансильванско-швабском наречии:
- Я из Клаузенбурга!
- Тогда скажите людям, - Виссе пытается успокоить и самого себя, - что так же точно, как мы не видим Ивана, он не видит нас: русские ночи до смерти боятся!
- Но слышать они нас могут, господин обер-лейтенант!
"Да, черт побери, - думает Виссе. - На километры вокруг слышно лязганье гусениц, низкое ворчание моторов. Если русские находятся на своей позиции, они должны давно знать, что мы идем. Они могут, оставаясь невидимыми, находиться уже в пяти метрах рядом от нас или в десяти метрах позади - и ни одного выстрела пока не раздалось? У них же наверняка выставлены посты, есть часовые. Может, они уже давно получили сигнал тревоги и ждут нас?" Виссе жалеет, что взял самоходки. С солдатами, без техники, он бы уже давно незаметно проник бы на позиции.
Он испытующе смотрит на ван дер Хокке. Тот по-прежнему напряженно вглядывается в темноту, но только чтобы не сбиться с дороги, а в остальном он спокоен и чувствует себя так уверенно на своем стальном гиганте, словно не существует ни русского противотанкового оружия, ни танков. Этот ван дер Хокке такой же тупой, как его танки, злится Виссе; у него, видно, слоновья шкура и нет мозгов. Тут Виссе обнаруживает, что и ван дер Хокке тайком оглядывает его сбоку. Виссе презрительно крутит губами. "А, все дерьмо!" - бормочет он. Его отношение к опасности продиктовано чистым упрямством. Оба они усмехаются про себя. Если внезапно появится Иван, то пойдет стрельба.
Над вершиной холма медленно появляется диск луны и погружает местность в холодный, призрачный свет…
Внезапно поперек дороги, словно черная зияющая пасть, возникает глубокая тень. Это может быть плоская низина или глубокая котловина.
- Не так мы едем, господин обер-лейтенант, - говорит шваб, лежащий под пулеметом. - Я связист и хорошо знаю местность. Был здесь даже сегодня, когда прорвался Иван. Перед нами, вот эта темная полоса, глубокое ущелье. Слева в тени, прямо возле горы, там въезд. Нам надо пройти, а на горе, с той стороны, сидит Иван, а там, где ущелье кончается и начинается плоский холм, там он тоже сидит - и перед нами, за ущельем, тоже он, всюду, кругом. Там, где ущелье кончается и переходит в склон горы, которая смотрит на восток, там, если ехать вдоль высотки, есть балка. Сегодня утром там прорывались русские танки. Мы должны сделать точно, как Иван: пересечь балку и через высотку прорваться. Тогда попадем в котловину, где засел наш артдивизион.
Передние позиции, где стоят орудия, сегодня утром, когда я там был, временно были в руках русских, а как там теперь, не знаю. В балке много бункеров, где размещались наши штабы, - там теперь сидит Иван!
Судя по нарисованной им картине, Виссе может теперь сориентироваться и в частично освещенной луной местности, и в тени.
- Приятель, так это же прекрасно, что вы все тут так хорошо знаете! Благодаря вашим данным мы уже наполовину выиграли!
Виссе оглядывался назад, на колонну. Идущие на дистанции в двадцать метров самоходно-артиллерийские установки напоминают броненосцы, которые, избегая освещенных луной мест, плывут в темноте кильватерной колонной.
За ним беспорядочным строем, но держа шаг, пыхтят, пригнувшись, румынские солдаты. Огромной тяжестью висят в их руках ящики с боеприпасами, потому что кроме карабинов они тащат еще и пулеметы, и гранатометы. Резкое дребезжание ударяющегося друг о друга оружия, которое они несут, слышно даже сквозь грохот идущих танков.
- Стой! - командует Виссе как руководитель всей операции и спрыгивает с самоходки. - Четвертый взвод, налево! Вы обойдете позицию, займете склон горы и останетесь слева от нас, а оба другие взвода будут держаться справа от нас! - приказывает Виссе молодому лейтенанту. - На красный сигнал, одновременно с взводами справа от самоходок, вы открываете огонь из всех видов оружия. Как только я выстрелю белым и освещу местность, начинайте штурмовать! Все три боевые группы атакуют фронтально, а я пробиваюсь с самоходками на артиллерийскую позицию.
Молодой румынский лейтенант пытается скрыть свою неуверенность и страх. С автоматом, готовым к стрельбе, он ведет свой взвод.
Меньше чем в пятидесяти метрах от самоходных установок, как видит теперь Виссе, поскольку глаза начали привыкать к темноте, держатся два других румынских взвода. Не будучи заметны с самоходок, они все это время шли параллельно.
В несколько прыжков преодолев освещенную луной поверхность, к Виссе подбегает румынский капитан, который командует обоими взводами.
Он на полголовы ниже Виссе. Широкоплечий, с бычьей шеей, приземистый, двигается быстро и плавно.
Несмотря на колючий мороз, он без шинели и без перчаток. Вместо высокой меховой шапки на его крупной голове - кепи с козырьком набекрень.
Как и у Татарану, у него лицо римлянина, только удлиненное, костистое, смелого, классического рисунка. "Почти два тысячелетия назад, - фантазирует Виссе, - один из его предков был капитаном в одном из тех римских легионов, которые своими дерзкими дальними боевыми походами завоевали мир, утверждаясь в своих маленьких опорных пунктах против варварских народов; покрывали завоеванные земли сетью дорог, по которым за ними следовали купцы, художники и ученые, несли культуру и цивилизацию, создавали Европу".
Капитан взмахом руки подзывает румынского солдата, который должен служить переводчиком. Виссе удивляется, как много фольксдойче в румынской армии.
- Я специально шел всю дорогу почти рядом с Вами, чтобы в случае внезапного нападения мы могли прийти на помощь друг другу.
Спокойный, опытный, полный сил и решимости действовать, никак не старающийся выделиться, надежный товарищ, этот капитан - как раз подходящий боевой спутник для такой операции.
Земля дрожит, и далеко вокруг ночь наполнена грохотом танковых моторов, который с воем усиливается, когда водители через короткие интервалы поддают газу, чтобы моторы не заглохли.
- И до сих пор не прозвучало ни единого выстрела? - Капитан кивает, подтверждая, что и он удивлен этим.
"Проклятье, если бы можно было отключить эти штуки, шум от которых слышен так далеко", - думает Виссе. И словно он сказал это вслух, румынский офицер как бы продолжает его мысль:
- Мне кажется, мы так близко от русских, что могли бы услышать, как они храпят.
- И действительно! - Виссе кажется, что он видит русских прямо перед собой после нечеловечески напряженного дня, промерзшие, они сидят плотно друг к другу в окопе, завернувшись в плащ-палатки или одеяла, или заползли в бункер.
Это спокойствие противника таит в себе что-то пугающее.
- Невозможно представить, чтобы русские, не обезопасив себя, расположились здесь на ночной отдых!
- Это исключено!
- И что их часовые не подают сигналов тревоги? Они принимают наши самоходно-артиллерийские установки за свои танки - иначе я не могу объяснить их поведение!
- Они знают, что у нас, румын, нет танков!..
- И считают невозможным, чтобы кто-либо иной, кроме их Т-34, разъезжал здесь среди ночи?
- Наверняка, это так. Вражескую танковую атаку ночью они считают невозможной, и шум моторов, их приближение так успокаивает их и придает такое чувство уверенности, что даже выставленные посты не обращают на это внимания и спят с открытыми глазами. Без шума танков наша пехота не смогла бы незамеченной приблизиться к ним!
- А позиция артиллеристов, которую они держат в окружении?
- Да и они, наверняка, дремлют и ждут утра в надежде, что и без них все в порядке: их танки разъезжают вокруг и бдительно охраняют порядок. Наши люди, если хоть кто-то из них еще жив, наверняка остерегаются и не двинутся из своей мышеловки… А вдруг это ловушка? - румынский капитан считает не исключенной и эту возможность.
- Это мы вовремя заметим, господин капитан. Но вряд ли это требует подготовки, а мне кажется, за то короткое время, что Иван мог услышать нас, это просто невозможно! Разве что…
- Да нет! - Виесе отметает все сомнения. - Мы проедем через ущелье, вот будет спектакль, а вам, господин капитан, я предлагаю в это время попытаться по возможности незаметно достичь той гряды холмов справа. Как только вы овладеете высотой, стреляйте красным как сигнал нападения. Находящийся слева от нас взвод тогда одновременно с вами откроет огонь. Когда мы услышим шум боя, мы прорвемся через балку на артиллерийскую позицию. Как только мы прорвемся, начинайте штурм. Только оставьте нам вершину, чтобы вы не угодили в зону нашего обстрела.
Для русских наша атака наверняка будет неожиданной, потому что в балке мы ворвемся в их собственный фронт!
От солдата к солдату, шепотом, приказы капитана передаются по цепи.
- Итак, ни пуха, ни пера!
Самоходки тем временем в тени горного конуса подъехали к ущелью.
Виссе приходится кричать прямо в ухо командирам боевых машин и групп, чтобы они могли услышать его в шуме моторов.