От напряженного ожидания Безе замер, как обломок камня. Свист и пыхтение все нарастают и, дойдя до кульминации, на долю секунды обрываются. Теперь начнется. Безе весь сжимается, ожидая невообразимого, все сметающего удара, который должен последовать.
Даже Виссе, не раз бывавший в опаснейших ситуациях, опытный артиллерист, съеживается. Ничего похожего ему не приходилось испытывать. Выпущенные в ту же секунду сотни снарядов разных калибров с воем летят по заданной траектории к цели. С закрытыми глазами Виссе видит перед собой гигантскую цепь наземных разрывов - бешеный удар грома, от которого теряешь сознание.
Кровь застывает в жилах, и сердце останавливается.
Разрушающая мощь и все сметающая сила этого огневого удара превосходят возможности человеческого сознания; земля разрывается в клочья. Разрушение кажется неизмеримым, и человек ощущает себя крошечной песчинкой в этом бешеном вихре.
Следующая ударная волна, от которой бункер содрогается и вылетает оконное стекло, снова возвращает сознание обер-лейтенанту и зондерфюреру.
Менее десяти секунд показались вечностью. Бункер наполнен непрекращающимся шипением и свистом и дрожит от громовых ударов.
- Бедняги там на передовой! - Перед глазами Виссе возникают съежившиеся в своих окопах солдаты, на которых обрушился первый страшный удар этого огневого ада.
Он выходит из бункера, в котором с потолка градом сыпется земля и песок.
По лихорадочно дрожащим сухим стеблям степной травы он видит, как дрожит вокруг земля. С разбегу он взбирается по крутому склону балки и встает на земляное покрытие бункера.
С этого своего наблюдательного пункта он видит проходящие дугой гряды высот под Тундутово, занятые румынами; несмотря на туман, видно, как горят их позиции.
С неба на фронтовую полосу спускается занавес из дыма, огня и отливающих желтым клочьев тумана, которые тоже кажутся горящими.
Из сотен стволов с пыхтением и свистом вылетают снаряды. Разрыв за разрывом, превращающие небо в лохмотья; бешеный грохот. Ударная волна за ударной волной. Взлетающие из мертвящего, разрывающегося ада, запускаемые в сумеречное утро огненные грибы, выдыхающие черные пороховые облака.
Все это, отправленное точно в цель, ложится на передние окопы.
На четвереньках вверх взбирается Безе Молча оба наставляют свои стереотрубы на линию фронта и снова опускают их, потому что в этом огневом аду ничего нельзя разглядеть.
Виссе качает головой: постижимо ли, что разрушения такой чудовищной мощи и силы могут быть направлены человеческой рукой?
- Я тоже в это не верю. Мы, люди, только инструмент, которым пользуется и управляет высшая воля. Что такое война, как не состязание космических катастроф в нашем мозгу? Мы лишь часть, зависим от всего этого! - философствует Безе!
- Да, почти хочется в это поверить. Чем больше человек задумывается о космосе, тем более страшные катастрофы он будет учинять! - говорит Виссе.
Безе предлагает Виссе сигарету. Сигарета возвращает их к реальности. Напряженно и со знанием дела они рассматривают разыгрывающуюся у них на глазах военную драму и пытаются оценить ее масштабы.
- Ну и фейерверк! Да там наверняка все развалилось и все, кто мог, убежал! - предполагает Безе.
- Сейчас это невозможно: ни один человек живым не переберется через край окопа. Бедные парни сидят, как парализованные, в укрытии, зарывшись головой в грязь, а над ними несется огненный град. Но самое страшное начнется, когда артподготовка кончится и пойдут танки. За нашими солдатами будет безогневое пространство, и они могут от страха побежать.
- Иван переносит все на более ранний срок! - Безе показывает на стену огня, который с высот обрушивается в низины и расщелины. - Теперь под обстрелом уже командные пункты батальонов! - Безе точно знает расположение позиций.
Вверх взмывают фонтаны земли, огромные земляные обломки, вырванные из почвы и подброшенные в воздух, где они, крутясь в вихре, распадаются на мелкие части.
Взлетают части блиндажей, которые какое-то мгновение висят в воздухе, прежде чем развалиться. Деревянные балки с крыш, вращаясь и взлетая вверх, на миг оказываются в вертикальном положении в воздухе, потом падают на землю.
Теперь, когда стало светлее, снова можно посмотреть в стереотрубу. Винтовки, словно тонкие черные иглы, летают над землей. Ударом тяжелого орудия подброшен в воздух легковой вездеход. Поддерживаемый давлением воздуха, он какую-то секунду горизонтально висит наверху, словно хочет поехать над землей, прежде чем развалиться на части, и его обломки от взрыва следующего снаряда вновь взмывают вверх.
В бешеном огневом ритме беспрерывно падают снаряды, разрываются ракеты реактивных пусковых установок.
Спастись кажется невозможным.
Черная стена дыма, словно молнией освещаемая взлетающими огненными грибами, лениво встает по всей линии фронта вдоль холмов.
Самая мощная огневая сила, вырывающая самые тяжелые куски и обломки, концентрируется на участке бойни прямо перед ними, так что они могут все хорошо видеть. Уже больше часа русская артиллерия размалывает этот участок в три-четыре километра. Тысячи снарядов распахивают землю, глубоко разрывают ее - нет ни единого клочка, который не был бы сожжен пламенем.
Обер-ефрейтор Зелльнер какое-то время тоже наблюдает дьявольское зрелище. С отвращением он возвращает зондерфюреру стереотрубу. Ужас, боль, презрение отражаются на его лице.
Он смотрит на небо, вспоминает свои высокие, цветные церковные витражи, через которые в почтенный мрак церкви на головы молящихся падают лучи света. Люди торжественным хоралом славят Господа своего! Высокими, торжественными, мощно звучащими детскими, женскими и мужскими голосами они поют "Хвала Господу в высях небесных и мир человеку на земле". Они испытывают торжественный, высокий душевный подъем - неужели это те же самые люди, созданные Богом, что сейчас, охваченные сатанинской ненавистью, разрушают свои богоугодные творения? Превращают в развалины то, что построили; сжигают то, что сами создавали; вырывают с корнем то, что сажали и возделывали, и убивают то, что зачинали, убивают в оргии танца смерти, развязанного ими?
Зелльнер соскальзывает по крутой стене балки вниз. Тщательно протирая очки, он медленно возвращается в бункер к своему телефону.
Взводы, целые роты взмывают к небу, живое человеческое лицо разрушается, стройное человеческое тело превращается в бесформенные клочья плоти и раздавленные кости вбиваются в землю.
Среди этого ада - непостижимо! - еще лают несколько легких орудий румын, которые действительно с беспримерным мужеством и ожесточенностью сопротивляются гигантскому русскому огневому удару.
Огненная стена опадает так же внезапно, как она выросла до неба. Секунды мертвой тишины. Где-то высоко извивается пламя отдельных пожаров. Дым и чад тянутся над позициями и постепенно развеиваются. Обер-лейтенант и Безе кивают друг другу. Русские устроили фейерверк, который должен был безжалостно разорвать и изрубить румынский фронт.
Когда завыли первые снаряды, напряжение немного отпустило Виссе.
Он со знанием дела и как опытный человек наблюдает за развитием боевых событий и ждет, холодно и спокойно, того момента, когда сможет действовать. Из полковых штабов поступают отдельные донесения.
Узнать удается не очень-то много. Более отдаленные командные пункты полков, чья связь с дивизией не нарушена, только сообщают, что роты и батальонные командные пункты находятся под тяжелейшим русским артиллерийским обстрелом и несут большие потери.
Связь с ними нарушена. Отдельным связным удалось добраться лично, и они сообщают то же самое.
Несколько солдат одной роты, которые в короткие секунды огневой паузы из своих окопов перебежали на командный пункт полка, там задержаны и растерянно доносят, что от их роты ничего не осталось и они последние пятеро, оставшиеся в живых.
Санитары, которых послали на передовую, были сами ранены или убиты. Выяснить конкретно, как обстоят дела на передовой, что осталось от передних линий, обер-лейтенанту пока не удается. Поэтому он снова и снова взбирается на крышу бункера, чтобы хотя бы визуаль но составить себе картину.
- Танки идут! - кричит Безе.
Виссе машет рукой. Он и сам уже через клочковатый туман разглядел в бинокль изуродованный лунный ландшафт и увидел, как из воронок ползут на холмы стальные чудовища русских танков.
- Теперь дело пахнет керосином, господин обер-лейтенант, и черта с два мы узнаем, удержат румыны Ивана или он пройдет.
Виссе пожимает плечами. Он не может покинуть свой пост, поскольку в любую секунду из высших инстанций могут последовать запросы или важные указания.
Безе предлагает съездить на вездеходе к передним линиям и посмотреть, что происходит. Кремер как водитель тоже готов.
Обер-лейтенант запрещает им это. Безе - переводчик и может в любой момент понадобиться.
- Мы должны ждать, пока не появятся более точные донесения!
- Этого нам совсем незачем ждать, потому что русские танки будут скорее, чем донесения, - ворчит Безе, которому не разрешили отправиться на разведку.
Виссе напряженно следит за развитием русского танкового наступления. Танки выезжают, как на учебном полигоне, выстраиваются в ударные клинья и атакуют широким фронтом. Из орудийных стволов маленькими язычками вырывается пламя, и тонкий дым ползет над глинисто-зелеными корпусами, отчетливо выделяющимися на белой скатерти снега.
Как рождественские огни - на фоне заснеженных холмов.