Он остался доволен, что жена не стала спрашивать, кого и почему ей надо остерегаться. Ничего определенного сказать он ей не мог. Подозрения - еще не основания для немедленных действий.
С первого дня совместной с Надей жизни на границе, а началась она на заставе в Закавказье, Ильин убедился, что жена близко к сердцу приняла его служебные дела и заботы, вместе с ним разделяла их. Он научил ее стрелять из пистолета и пулемета, скакать на коне, набивать патронные ленты и снаряжать диски, обращаться с биноклем и полевым телефоном.
- Сварить обед на всю заставу ты можешь, перевязать раненого умеешь. Солдатская сноровка тоже пригодится, - подзадоривал он, наблюдая за ней, на стрелковой тренировке.
Но ее не требовалось подзадоривать, по-иному своей роли на заставе Надя и не представляла. Тут каждый жнец и на дуде игрец. Научилась с полуслова, с полунамека улавливать изменения обстановки на границе. Видимо, почувствовала что-то и сейчас.
По пути в комендатуру Ильин размышлял над тем, что, очевидно, сам пан Леопольд Богаец искал к нему подходы. Иначе зачем было подсылать торговца сувенирами? Да еще и предлагать их по дешевке, почти даром. Но с какой целью он ищет подходы?
Начальнику штаба комендант приказал усилить охрану военного городка, на ночь выставлять часового и к дому, где жили семьи.
"Разберемся, пан Богаец, почему именно ко мне вы проявляете пристальный интерес", - подумал он.
До обеда Ильины успели помыть шерсть. Машенька крутилась тут же. Они отстранили маму от стирального корыта, строго следили, чтобы не поднимала тяжестей. Надя раскусила их сговор и с доброй улыбкой наблюдала, как папа с дочкой наперегонки бегали к пруду за водой, на берегу исхитрялись обрызгать друг друга.
Теплый летний день, плывущий над рощей запах липового цвета, радость общения с семьей, ставшая редкой в последнее время, как бы отдалили Ильина от утреннего происшествия, от тревожной жизни границы. Он целиком ушел в домашние хлопоты - впервые за месяц позволил себе такой отдых, - они казались ему в эти минуты важными. Он как мальчишка, которому мать, уходя, строго-настрого наказала что-то сделать по дому, на время становился тут полновластным хозяином и упивался простым человеческим чувством.
Они расстелили на веранде шерсть для просушки. Вскоре потянул ветерок, набежала тучка. Зашуршал по листве, застучал по черепичной крыше дождик. Надя под мягкий звон струек улыбнулась:
- Есть поверье: если дождь застает жену за стиркой, это означает, что муж разлюбил ее.
На полном серьезе Ильин отозвался, что здесь такой случай не подходит. Стирала не жена, а муж.
- Поверье это не про нас с тобой, - обнял он Надю, и жена ласково прильнула к нему. - Пусть помочит. Я ехал через поля - какой добрый урожай зреет. Дождичек богатым хлебом обернется.
4
За обедом Ильин напомнил Наде: рожать она поедет к своим родителям в Воронежскую область. В августе он получит отпуск и заберет свое пополнившееся семейство. Спросил, не уехать ли ей с Машенькой сегодня же. Тем более, что она, со слов начальника штаба, изъявила желание сопроводить в санчасть отряда заболевшего красноармейца. Честно говоря, Ильин ухватился за этот повод, зная, что с минуты на минуту явятся особисты и начнут его допрашивать, а то и арестуют, увезут. Разве зря начальник отряда пообещал, что не миновать Ильину суда? Пусть Надя ничего этого не увидит.
Она согласилась ехать. Собрались быстро, потому что у нее все уже было приготовлено заранее. Подкатил Кудрявцев, увязал узел и чемодан на багажник рессорной коляски.
Усадили красноармейца, у него была высокая температура, и он едва крепился. Ильин прощался с женой и дочкой, вдогонку крикнул:
- В отряд я позвоню, документы тебе выпишут и на поезд посадят.
Долго глядел им вслед и видел покачивающиеся розовые бантики в волосах дочки, прощально вскинутые над головой ручонки.
Однако, как бы ни беспокоила собственная судьба, ни растравляла душу разлука, Ильин ушел в служебные дела. Позвонил на границу, поговорил с начальниками застав. Там все оставалось по-прежнему: на сопредельной стороне по ночам рокотали моторы, шло непрерывное движение, будто ворочалось невидимое гигантское чудовище, поднимало пыль, изрыгало бензиновую гарь.
Под вечер он направился к себе на квартиру выпить чашку чаю, подумывая о том, чтобы тотчас же уехать на заставу. Не видел смысла дожидаться утра. Возле командирского дома увидел Кудрявцева.
- Приехал… Почему не рассказываешь, как там наш больной, проводил ли моих женщин?
- Тут такое дело, товарищ капитан…
Но досказать не успел, на крылечке показались Надя с дочкой.
- Мы вернулись, папка, - зазвенела Машенька, кидаясь к отцу.
- Чес-слово, я не виноват, - отходя, пробормотал Кудрявцев.
- Не сердись, Андрюша, - сказала Надя. - Мы передумали. Зачем нам быть порознь, если вместе лучше. Бойца довезли, сдали в санчасть. Выздоровеет.
Нет, он не мог сердиться на них, хотя жена и нарушила такой, казалось бы, хорошо обдуманный план.
В это же время к комендатуре подъехала телега, груженная дровами. Рядом вышагивали старшина Горошкин и боец с его заставы.
- Но, Серко, шевелись, гляжу, совсем разморило тебя, а нам еще обратно ехать, - басовито покрикивал старшина. Заметив Ильина, он передал вожжи бойцу, подошел и доложил: - Товарищ капитан, старшина Горошкин прибыл за продуктами.
Левый рукав его гимнастерки был завернут, близ локтя виднелась глубокая подсохшая ссадина. Увидев, что капитан заметил его неряшливость, быстро опустил рукав, смущенно пояснил:
- Знакомого лесника встренул. Говорит, руби сухостой. Ну не упускать же случай. Мы возок напилили. Еще один себе на заставу отвезу. Вот… рукой на сучок напоролся.
Ильин хорошо знал Горошкина и любил его. Уже года три тот служил сверхсрочно. Сноровистый, работящий, он в большом порядке содержал хозяйство заставы. Был на все руки мастер, казалось, не существовало ремесла, какое ему было не под силу. Часто посещал соседние с заставой хутора, водил дружбу с крестьянами, чем мог, а мог только своими руками, помогал. И даже направляясь в комендатуру, зная, что там постоянно в чем-то испытывают трудности, привозил то сено, которое ему тоже кто-то помогал косить, то овощей, а теперь вот и дров. Поговаривали, имелась у Горошкина и зазноба на ближайшем хуторе, намекали на недалекую женитьбу.
- Не столь из-за продуктов я приехал, сколь из-за курева, - продолжал старшина, поправляя фуражку с длинным козырьком. - Без ево ребятам, знаете… с точки зрения…
- Ну-ка, идемте, я перевяжу вам руку, - требовательно сказала Надя.
- Не стоит беспокоиться, Надежда Михайловна. Привычный я, заживет, как на собаке, - Горошкин протянул широкую, как лопата, ладонь с въевшейся в трещинки кожи чернотой ружейного масла и пороховой копоти, с твердыми желтыми бугорками мозолей.
- Ступай без разговора, если тебе фельдшер говорит, - нахмурил брови Ильин.
- Есть! - козырнул Горошкин, крикнул бойцу: - Разгружайся, я одним махом…
После Ильин видел, как, заполнив бричку мешками с крупой, ящиками с макаронами и махоркой, Горошкин оделял гостинцами комендатурских ребятишек. Машенька держала большой кусок пчелиного сота на зеленом лопухе, слизывала мед, жмурилась, янтарная капелька сползала по подбородку.
- Ой, спасибо, дядя Горошкин! Как сладко, - звенела она.
Усаживаясь на телегу, старшина пробасил:
- Деду пасечнику передам. Это он раздобрился-угостил.
5
После ужина Ильин вышел на веранду. Вечер был теплый, тихий. Тянул легкий ветерок, под его дуновением чуть слышно лопотали липы. Вокруг лампы вились мошки, неслышно трепетали крылышками ночные бабочки.
- Совсем забыл, Наденька, прости, - спохватился Ильин, ушел в комнату и быстро вернулся. - От Аркадия письмо сегодня принесли.
Он подал жене изрядно потрепанный конверт. Надя подвинула низенькую скамеечку поближе к лампе, зашелестела бумагой.
- Мой братец верен себе, - подняла она смеющиеся глаза. - Все-то над собой подшучивает.
"Родная, любимая Надюшка, как я счастлив рядом с тобой", - вдруг растроганно подумал Ильин, вспомнив ее недавние слова: "Если нам хорошо вместе, так зачем же быть порознь". Почему-то именно в эту минуту ему показалось, что он еще никогда так сильно не любил жену, как сейчас. Нет, он уверен, всегда любил Надю преданно и нежно. Но раньше, когда они поженились, и потом, в первые годы совместной жизни, любовь у них была какая-то шальная, необузданная. Они упивались общением, страстным, ненасытным влечением друг к другу, своей молодостью. Случавшиеся тогда короткие разлуки были мучительными для обоих. Теперь ему казалось, их любовь вылилась в спокойное, уверенное единение взглядов, помыслов, желаний. Годы не притушили обоюдное влечение и радость общения, но они привнесли мудрую рассудительность в отношениях, сделали их чувства тоньше, глубже. Наверное, на это повлияло во всей полноте осознанное материнство и отцовство, а теперь к этому чувству добавилось новое - ожидание второго ребенка.