В нем росла злость. Холера ясная, с кем здесь разводить дискуссии?! Цацкался с этим Рафалом, позволил ему уйти с оружием. Может, тоже нападают на дорогах? Сердобольный коммунист… С реакцией нельзя по-хорошему. Необходимо действовать решительно. Участились случаи сопротивления. Теперь не ограничиваются злобной пропагандой, начинают стрельбу…
Под утро добрался до густого молодого леса, который показался ему довольно надежным укрытием. Решил отдохнуть. Сначала хотел просто посидеть, покурить, но потом усталость взяла верх, и он сам не заметил, как уснул. Проснулся уже после восхода солнца. На иглах сосен сверкали капли росы. Он потянулся, немного помахал руками, чтобы разогнать остатки дремоты. В свете дня лес не казался таким враждебным. Даже ночные события немного утратили свой драматизм. Необходимо пойти в ближайшую деревню, доложить властям, что произошло, а затем возвратиться в полк. И тогда Антони вспомнил, что его документы остались в руках бандитов. Вещмешок - также. Он проголодался, да и махорки осталось на одну цигарку.
Песчаная дорога вывела его на опушку леса. Чувство опасности прошло. Докучала только жара. Он спешил как можно быстрее добраться до какого-нибудь населенного пункта, где была телефонная связь, и поэтому не заходил ни в одну из деревенских изб, которые манили его своей тенью.
Возле перекрестка стоял одинокий двор, окруженный густыми кустами. Когда он миновал его, из зарослей вышли два солдата.
- Руки вверх, быстро, - сказал первый, заходя сбоку и держа оружие наготове.
- Что вам надо? - Пораженный, Антони пробовал протестовать. Однако, увидев решительные лица солдат, понял, что у него нет никаких шансов.
- Идем. - Солдат ткнул его стволом автомата.
Под кустами сидело и лежало чуть больше десятка вооруженных людей. Грязные, утомленные. Некоторые спали. В избе распоряжался молодой капитан в выгоревшем тиковом мундире. Читал какие-то записи.
- Задержали, гражданин капитан, - доложил солдат. Коваль почувствовал облегчение. Нет, это не те…
Капитан повернулся к Ковалю: глаза ввалились, покраснели от бессонницы.
- Опустите руки, - сказал он.
- Что это значит? - резко начал Коваль.
- Спокойно, - усмехнулся капитан, - здесь сейчас такая обстановка, что я предпочитаю сначала заставить поднять руки и только потом спрашивать, с кем имею честь.
- Я офицер.
- Вижу. Прошу документы.
- Нет их у меня. Отобрали…
- Да? - Капитан не переставал улыбаться.
Видимо, он дал своим подчиненным какой-то знак, так как один молниеносно выхватил у Антони пистолет, другой обыскал.
- По какому праву? - Коваль покраснел от возмущения.
- Вопросы буду задавать я, - тихо произнес капитан. - Я всегда предпочитаю вести беседу с человеком, который не обременен тяжестью Оружия. Как ваша фамилия?
- Подпоручник Антони Коваль.
- Антони Коваль? - Капитан сделался серьезным. - Коваль… Ну да. - Он не спеша подошел к окну. Антони в напряжении ждал. - Сегодня уже второй.
- Как это второй?
- Два часа назад был задержан и убит при попытке к бегству подпоручник Антони Коваль. Сейчас лежит в садике. Убил моего солдата. Ночью на шоссе было нападение, погибли люди.
- Знаю, это на нас напали бандиты…
- Вот это мы и выясним, - сухо прервал его капитан. - Увести и хорошо стеречь, чтобы снова не было шуток.
Дело принимало серьезный оборот. А его развязка навсегда осталась в памяти Антони.
* * *
Вечером в батальон пришли заместитель командира полка и офицер информационной службы. Самойлов еще не вернулся с передовой, Рыбецкий и начальник штаба заканчивали работу над документами. Коваль сидел рядом и писал политический отчет.
Капитан тяжело сел, провел рукой по усталому лицу, взял написанные Ковалем странички и стал читать. Пришедший с ним офицер, неразговорчивый, невысокого роста, молча сидел в тени. Коваль все время чувствовал на себе его изучающий взгляд.
- Хорошо пишешь, - похвалил замкомполка, - с чувством. Приятно читать.
- Я уже давно подбиваю его написать статью для армейской газеты, - вмешался Рыбецкий. Интуитивно почувствовав напряженность, он попытался разрядить атмосферу.
- И что же? - поинтересовался капитан.
- Не захотел. Говорит, что, не дай бог, его сделают редактором, когда ему больше всего полюбился передний край.
- Действительно, любит, - усмехнулся капитан. - Даже на власть не посмотрел, лишь бы добраться сюда. Да, Коваль?
Узнали… Знают все и поэтому пришли. На что же он сам рассчитывал, словно страус пряча голову в песок? Должны были узнать. Сам назвал во время допроса номер части. Пришли сами, хотя ведь могли вызвать.
- Почему молчишь? - сурово спросил капитан. - Тебя везде ищут, а ты молчишь.
- Я ведь не скрывал, откуда я. Знали и могли проверить.
- Вот тебе и пожалуйста, - вздохнул замкомполка, - теперь это и не его вина! Так говоришь, как будто выбежал в магазин.
- У меня есть приказ арестовать вас, поручник, - в первый раз за весь разговор проговорил офицер из информационной службы.
Коваль побледнел. В комнате воцарилась тяжелая тишина. Ее нарушил очередной вздох заместителя.
- Может, скажешь, что ошибка?
- Нет, не скажу. Я не ребенок. Знаю, что надо платить по своим счетам.
- Не лезь в бутылку. - Голос замкомполка звучал сухо. - Самовольно покинул расположение батальона, потерял документы. Из-за этого погиб солдат. Потом сбежал от власти, которая тебя задержала. Так было?
- Так, но я не убегал. После допроса мне сказали подождать в коридоре. Солдат возле двери ничего не говорил, отдал даже честь. А здесь как раз попалась автомашина из нашей дивизии. Я и подался с ней в батальон.
- Конечно, никому ничего не сказав?
- Да.
- Как ты думаешь, что следует офицеру за такие штучки?
- Так вы уже знаете приговор.
- Знаю, - буркнул замкомполка. - Приказано доставить тебя в штаб дивизии. На штурм Праги пойдешь в штрафной роте, - говорил он резко, потому что старался подавить в себе жалость к Ковалю. Они были вместе в Сельце и под Ленине, а еще раньше в Минске. Командир понимал его и поэтому злился на собственную, как он считал, слабость.
- Кому передать дела? - тихо спросил Коваль.
- Ты ему скажешь или я? - обратился замкомполка к офицеру из информационной службы.
- Вы знаете мое мнение.
- Знаю. - Капитан замолчал и стал скручивать цигарку. Все молча наблюдали за ним. Наконец он чиркнул зажигалкой. - Что стоишь? Садись, - сказал он Ковалю. Глубоко затянулся.
В комнате снова наступило молчание, оно становилось все более тягостным.
- Где Самойлов?
- В третьей роте, - ответил Рыбецкий.
- Все готово к наступлению?
- Так точно.
- В политическом отношении тоже?
- Я провел совещание с заместителями, - доложил Коваль, - рассказал о значении предстоящей операции. Раздал материалы. Был в двух ротах. Хотел идти в третью, но теперь…
- Что теперь?
- Теперь буду повышать свое сознание в штрафной роте…
- Ладно, с Самойловым поговорю сам. Завтра наступление. Я договорился, - он быстро взглянул на офицера из информационной службы, - твой вопрос на время наступления отложен. Нельзя менять заместителя в канун операции. Потом… - Он замолчал на минуту и добавил с жестокой откровенностью: - Потом, если останешься жив, поговорим… О суде и всем остальном. Думаю, пойдешь в первой цепи атакующих.
- Понимаю. А что касается цепи, то был в ней уже не один раз.
- Успехов. - Капитан поднялся, надел головной убор. - Дайте мне связного, пойду к Самойлову. - У порога он задержался и посмотрел на Антони: - Только без выкрутасов, Коваль. У меня отвращение к самоубийцам.
- Нет оснований для опасений, гражданин капитан. Проявлю себя на поле боя.
Все смотрели на дверь, за которой они скрылись. Рыбецкий стучал пальцами по столу, начштаба вертел в руках карандаш.
- Когда же, черт побери, кончится эта треклятая война? - проговорил Рыбецкий.
- Не знаю, - буркнул Коваль.
- Не тебя спрашиваю, себя… Пусть будет все проклято!
Он снова проклинал войну, когда после наступления солдаты принесли с берега Вислы раненого Коваля.
13
Всю ночь и утро моросил мелкий дождик. Лес, как губка, пропитался водой. Капли падали с иголок сосен, стекали по листьям. Тучи висели низко, почти цепляясь за вершины деревьев. Юзеф присел на пень, накрыл голову накидкой, разложил на коленях карту. Он был зол. Целое формирование шло на прорыв фронта, а ему предстояло идти в обратном направлении. Все последние дни, когда узнал об этом прорыве, шутил, что идет к брату, который ждет его за Вислой.
- Тоже Коваль? - удивился тогда Портной. - Холера, везде вас полно. Заполонили все фронты.
- Стараемся…
Об Антони узнал случайно. Вместе с грузами тогда приземлились и люди: офицер, сержант-минер и капрал-радиотелеграфист. Быстро прижились в отряде, знали свое дело, участвовали в операциях. Капрал погиб две недели спустя, а двое других продолжали успешно сражаться. Подпоручник Стефан, так звали офицера, сказал ему однажды с улыбкой:
- Кого-то ты мне напоминаешь, Молчун.
- Это так кажется, - буркнул Юзеф. Ему самому уже давно хотелось спросить Стефана, не встречал ли тот случайно Антони, но он сдерживался, не желая нарушать конспирацию. Пусть каждый знает только то, что должен знать…
- Ты здешний? - продолжал спрашивать Стефан.
- Это смотря как понимать.
- Из Келецкого воеводства?
- Да.