7
Пулеметчик Виктор сбрил бороду, и все увидели, что он совсем молодой. Сейчас он примерял брюки, снятые вчера с полицейского. Рядом сидел его второй номер - Васька-сибиряк из-под Иркутска. Васька был коренастый, небольшого роста, с лицом, слегка меченным оспой. Виктор же был стройный и гибкий, как девушка, чернявый, с веселыми глазами. Васька старательно вытирал патроны и время от времени укорял Виктора. Они познакомились на тифозных нарах в Демблине. Нары потом сожгли, а людей отправили в ямы с негашеной известью. Их обоих спасли санитары. Теперь они ходили неразлучной парой. Виктор внимательно осмотрел брюки, пощупал материал и начал натягивать их на потрепанные кальсоны. Брюки оказались короткими, и Виктор выругался. Хозяин хаты, в которой квартировал Виктор, покачал головой, сел на лавку, отстранил протянутую ему пачку сигарет:
- Предпочитаю свои. - Вытащил из кармана кисет и протянул его сидевшему рядом Юзефу: - Курите… Прекрасное сукно, - сказал крестьянин, после того как скрутил здоровенную цигарку и затянулся дымом, - не износишь до смерти.
- Они тоже ходили в этих штанах до смерти, - засмеялся Игнац.
- Кто?
- Полицейские.
- Вам смешно, - вздохнул крестьянин. - Вы отсюда уйдете, что вам терять? Только жизнь. А я?
- А вы что?
- Хату могут сжечь, - крестьянин загнул черные, с задубевшей кожей пальцы, - живность заберут, а в придачу и жизни лишат. Вот и весь мой доход за те несколько злотых, которые получу от вас за картофель и молоко.
- А вы расчетливый человек, - обиделся Игнац.
- А ты по-другому считаешь? - усмехнулся хозяин.
- Конечно. Фрицев настрелять, самому остаться живым, а после войны взять кусок земли и хорошую бабу.
- Или березовый крест за заслуги.
Все засмеялись. Игнац сказал нечто такое, о чем боялись даже мечтать. После войны… Что тут говорить, война затянулась. Гитлер сильный: воюет в России, в Африке, держит в руках столько государств, и ему хватает людей, чтобы бороться с партизанами. И кто знает, когда это будет - "после войны"…
- У меня есть пол-литра. - Крестьянин понизил голос. - Самогон, не хуже водки. Принесу, чтобы баба не видела. Ну как?
- Давайте. - Лесник аж губы облизал. - Что за вопрос?
- Ведь мы должны быть в боевой готовности, - скривился Васька.
- Только по стопке. - Лесник любил выпить.
- Нельзя.
Лесник выругался и снова потянулся за сигаретами, которые добыли вчера возле Ксенжей Воли из жандармских вещмешков. С жандармами был и полицейский. Фашисты были из Рахова. Скорее всего кто-то донес, так как они сразу пошли к Чапле. Отца взяли прямо за столом, сыну удалось убежать огородами в лес и предупредить отряд. Партизаны успели перерезать немцам дорогу. В перестрелке Чапля был ранен в ногу, трех жандармов убили на месте, а полицейского добил Алексей.
- Что вы за вояки! - Крестьянин покачал головой. - Выпить не хотите! Я в ту войну никогда от горилки не отказывался.
- Да, - сказал Витек, - выпьешь и легко голову потеряешь. Любит пуля больше пьяного, чем трезвого.
* * *
Командир отряда приказал менять посты.
Командир отделения собрал своих возле стодолы. С минуту смотрел на них заспанными глазами: он только недавно лег и теперь никак не мог проснуться.
- Мильчек и Конус - к лесочку, - распределял он посты. - Жбик и Моцны - к дороге…
Юзеф Коваль не стал ждать до конца развода часовых. С Конусом так с Конусом. Все равно… Сменили они Янека Козека из Домбровки и Тараса. После налета карателей на Домбровку Янек избегал встреч с Ковалем. Считал, что жандармов привел в деревню по своей неосторожности Юзеф. Сам Шимек успел скрыться в лесу, но мать и Зоську убили. Янек Козек какое-то время ходил как в воду опущенный. Пришел в себя, лишь когда получил известие, что отец жив. Остался, однако, хмурым, почти не разговаривал и никогда не улыбался. Брат его, Костек, куда-то ушел. Говорили, что служит в спецгруппе штаба округа Гвардии Людовой. Юзеф Коваль всегда при виде кого-нибудь из Козеков думал, что хотя и не он привел смерть в Домбровку, однако все-таки он был предвестником несчастья.
Конус отошел два шага в сторону и скрылся в кустах. Юзеф обрадовался этому. Осторожно раздвинул листья, положил винтовку и оперся на локти. С некоторых пор он стал ценить одиночество. Именно из-за нелюдимости и прилип к нему псевдоним Мильчек - Молчун. Он смотрел на пологие склоны холмов, кусты можжевельника, на поля и редкий лесок. Все видно как на ладони. Рука машинально тянется к винтовке. И каждый раз, как дотрагивается до нее, он чувствует нечто вроде облегчения.
* * *
Только два месяца прошло с той ночи в лесу, когда его позвали к костру и он услышал грозно и сурово прозвучавшие слова: "Садись и рассказывай". Порой ему казалось, что минули годы. Отодвинулись куда-то в прошлое, затерялись в извилинах памяти подробности его ночного перехода из Мнихова в Домбровку. Иногда, однако, воспоминания овладевали им, особенно когда приходили сообщения об арестах в городе. Было тяжело и больно… Надо было прикончить ее уже после первого появления немца в доме Лыховского. Он должен был догадаться, что тот визит был неслучаен. Слепой, глупый человек! Но поздно. Никакие раскаяния не в состоянии вернуть жизнь людям…
И вот теперь, в ночи, только карабин был немым свидетелем раздумий этого человека. В дарованной ему жизни у него оставалась только единственная цель: убивать… Его не расстреляли, хотя могли и даже должны были сделать это. Его выслушали. Он не оправдывался и ничего не скрыл. Выслушали, посовещались и решили принять в свои ряды, чтобы он мог кровью искупить свою вину. Так сказал ему командир отряда Янек. Затем заговорил отец, сильно постаревший за эту ночь, и голос его звучал резко:
- Если у тебя осталось хоть сколько-нибудь совести, а это, видимо, так, ибо сам пришел к нам, умей умереть как человек, как солдат, как мужчина. Понимаешь?
Позднее старый признался ему, что в ту ночь он полностью положился на решение Козы и Янека. А они понимали, что у Матеуша не было сил судить собственного сына, и с уважением отнеслись к старому Ковалю. Коза не мог поверить, что, однажды сломившись, человек сможет когда-нибудь выпрямиться и избавиться от малодушия. Ему было трудно произнести слово "расстрелять", но другой меры наказания он не видел. Янек же долго молчал, взвешивал, а затем предложил:
- Дайте его мне в отряд.
- Не боишься? - спросил Коза.
- Нет. Парень ведь знает, что такое война. А из таких получаются хорошие солдаты.
Каждый человек в отряде думал о будущем, хотя и не говорил об этом вслух. А вот у него, Юзефа, будущего не было. Он был уверен, что должен погибнуть, ибо над ним тяготела вина, требовавшая искупления. В противном случае на этом свете не оставалось места для справедливости. И все же жаль, что этого не будет. Не будет этой дымки над долиной, ручья, запаха земли… Жаль, что не придется еще раз пойти в мастерские, ощутить в руках тяжесть ключа, втянуть в ноздри запах металла и масла, услышать перестук молотов и усталое дыхание рабочих.
Но прежде ему надо заплатить долги. Начало уже положено: убил двух жандармов. Первого - на шоссе месяц назад. Темным вечером они натянули между деревьями стальной тросик. Залегли в траве и ждали. Время тянулось медленно, холод пробирал до костей. Около полуночи послышался шум мотора. Затем показался мотоцикл с коляской, в которой был установлен пулемет. Ехали трое.
Наскочив на трос, мотоцикл встал на дыбы, перевернулся и полетел в кювет. Водитель разбился о груду камней, солдат, сидевший сзади, неподвижно лежал в стороне, уткнувшись лицом в асфальт. Тот, который сидел в коляске, пытался скрыться. Юзеф быстро совместил прорезь прицела своего видавшего виды обреза с силуэтом бегущей фигуры и выстрелил. Немец как подкошенный рухнул на землю.
- Мастерски ты его, - похвалил Янек. - Хороший глаз.
- Так получилось, - скромно ответил Юзеф, в душе радуясь похвале.
- Пусть и впредь почаще именно так получается, - улыбнулся командир.
Вторым был немец, убитый им возле лесопилки в Озерках. Гитлеровцы строили там армейские бараки. Янек старательно спланировал операцию, однако на деле все получилось совершенно по-другому. В тот момент, когда они с двух сторон подходили к лесопилке, один из партизан оступился и с шумом упал. В тот же миг со стройки отозвались два немецких автомата. Стрелившие, ведя непрерывный огонь и лавируя между штабелями лесоматериалов, отходили к баракам. Янек приказал Юзефу и Тарасу блокировать дорогу со стороны деревни, а сам предпринял попытку окружить лесосклад. И тут ситуация неожиданно изменилась. Через деревню проезжал грузовик с жандармами. Услышав стрельбу, они оставили машину и бросились на помощь своим. Партизаны из охранения заметили их, когда те были уже у последних домов. Тарас выстрелил первым, следом за ним Юзеф. Жандармы ответили им сильным автоматным огнем. Хорошо еще, что партизан скрывали кусты. И если бы не меткие очереди ручного пулемета Виктора, было бы совсем плохо… Стремясь оторваться от наседавших гитлеровцев, Янек отходил к лесу. Именно в тот момент Юзеф внезапно наткнулся на жандарма, который выскочил из-за штабеля лесоматериалов. Выстрел Юзефа прозвучал раньше…