На конспиративной квартире с Метеком долго беседовал Лешек Шенкель. Строго, официально, словно впервые видел Коваля, он расспрашивал о его жизни, о том, почему хочет вступить в подпольную организацию, знает ли, какой опасности себя подвергает. Метек сильно волновался, но, когда дело дошло до сентябрьской обороны Мнихова, взял себя в руки и подробно рассказал о короткой истории отряда профессора Шивчика. Шенкель слушал внимательно, записывал фамилии тех, кто остался жив и может подтвердить рассказ Метека.
- Что делают ваши братья, Коваль? - спросил Шенкель внезапно.
На какое-то мгновение Метек будто проглотил язык.
- Братья?
- Да.
- Юзеф, это средний, воевал в сентябре на фронте, был ранен. Теперь работает в Мнихове.
- А второй?
- Антек?
- Да. Что делал и что теперь делает Антони Коваль?
- Он взрослый, и я взрослый. - Метек немного разгорячился. Он будто уже не помнил, с кем разговаривает и какое значение имеет для него этот разговор. - Каждый отвечает за себя. Никаких вестей о нем после сентября нет. Даже не знаем, жив ли он.
- Хорошо, - сказал Шенкель. Казалось, он не замечает возбужденного состояния Метека. - Ты хочешь быть солдатом, но польский солдат должен отдавать себе отчет в том, кто его враг, а кто друг.
- Верно. Хочу драться с немцами.
- Мы тут наводили кое-какие справки и получили хорошие отзывы о вас.
- Пан… - начал Метек, не зная, как обращаться к своему собеседнику.
- Подхорунжий, - подсказал Шенкель.
- Пан подхорунжий, я иду бороться не с пустыми руками. - Метек был немного обеспокоен за свою судьбу и решил бросить на чашу весов самый крупный, как ему казалось, козырь. - У меня есть винтовка.
- Винтовка? - Шенкель заметно оживился.
- Осталась с сентября.
- Давайте ее. Винтовка нам очень пригодится.
Коваль не сказал, что у него есть две винтовки. Он не знал, что скажут на этот счет братья Шимеки. Одну, пожалуй, он наверняка принесет. А вторую… Посмотрим.
В субботу после полудня он отправился в Домбровку, где собирался переночевать и возвратиться домой в воскресенье. Отец даже обрадовался. Может, Метеку удастся достать немного продовольствия. Цены на него растут все быстрее, а по карточкам мало что можно получить…
В Домбровке у Шимеков Метека встретили с радостью. Там любили сыновей Коваля. Пани Шимек подогрела борщ, нарезала хлеб. Борщ был с мясом и очень понравился Метеку, который дома ел только пустую похлебку. После еды хозяин подробно расспрашивал его о жизни в городе. Метек чувствовал: Шимек хочет что-то узнать, но что именно - не мог понять.
- Говоришь, отец сидит дома один? - спрашивал Шимек уже который раз подряд.
- Один… Изредка кто-нибудь зайдет за товаром.
- Что за времена! - вздыхала пани Шимек.
- Ас работы, из мастерских, не приходят? - вновь возвращался Шимек к своему.
- Иногда заходит Кужидло. А других не видел. Наконец Шимек оставил его в покое, и Метек смог поговорить с ребятами. Шепнул Костеку, что у него есть к ним дело. Пошли за овин, уселись на бревнах, закурили. Метек без обиняков сказал хлопцам, что вступил в подпольную военную организацию.
- Организации нужно оружие, - бросил он и стал ждать ответа.
- Ты сказал им о винтовке? - спросил Костек спокойно, но взгляд его был холодным. Известие о военной организации совсем не обрадовало его.
- Нет.
- Действительно?
- Не веришь мне?
- Почему нет, верю. - Костек сказал это так, что нельзя было обидеться, но чувствовалось: все же что-то ему не понравилось. Янек сидел в сторонке и молчал.
- Давай вступим вместе, - предложил Метек, - Шенкель был бы доволен.
- Что это за организация?
- Военная.
- Знаю, ты говорил, что военная. Но какая?
- Как это какая? Польская.
- Панская, - жестко поправил его Костек. Он сильно насупил брови, возле рта у него появились глубокие морщины.
- Польская, - настаивал Метек. - О чем ты вообще говоришь?
- Уж я знаю, не бойся. В панскую армию не пойду, и Янек тоже не пойдет.
- Не пойдем, - подтвердил младший брат. - Достаточно паны били мужиков по задам, пусть теперь свои подставят.
- А немцы вас не бьют? - Метек тоже разозлился. - Откуда, черт возьми, вы взяли эту басню о панах? Кужидло тоже говорит, что буржуи Польшу предали…
- Немцу мы тоже бока намнем.
- Сами? - спросил Метек с насмешкой. - Вдвоем на Гитлера пойдете?
- Об этом не беспокойся, - прервал его Янек. - Нас хватит.
- А ты помолчи! - оборвал его Костек.
- Как хотите, - сказал обескураженный Метек. Видно, с ними что-то произошло. Тогда, в сентябре, когда он скрывался у них, они говорили иначе. - А что касается винтовок…
- Нет никаких винтовок, - выпалил Янек.
- Как это нет? Вместе прятали.
- А теперь их нет. Кто-то забрал.
- Ты, Костек, - Метек почувствовал, что у него в груди похолодело, и с трудом проглотил слюну, - давай не шути.
- А то что? Донесешь?
- Ну ты! Осторожней!
- Ладно, ладно, не горячись. Мы не из пугливых.
- Ребята, - Метек в отчаянии пытался как-то поладить с ними, - ребята, давайте договоримся по-хорошему. Одну винтовку отдайте мне, вторую оставьте себе.
- Одну?
- Да, - подтвердил Метек поспешно. Что-то, очевидно, дрогнуло в них, выражение их лиц несколько смягчилось.
- Одну? - переспросил Костек. - Подумаем.
- Я же завтра возвращаюсь домой.
- Что это ты такой быстрый? - спросил с иронией Янек. - Мы тебе ответ потом дадим…
Дальше разговор уже совсем не клеился. Какое-то время они сидели еще на бревнах и молча курили. Потом Метек, поговорив со старым Шимеком, пошел спать, А на другой день утром, перед тем как пойти в костел, Костек отозвал его в сторону.
- Одну получишь, - сказал он.
- Здорово!
- Не шуми, - оборвал его Костек. - А о той, второй, забудь. Никогда ее не было. Понял?
- Зачем она вам нужна?
- Не твое дело.
- Хорошо, если тебе это так нужно.
- Нужно.
Папаша Шимек вроде бы тоже что-то узнал, так как отвечал на вопросы Метека неохотно и уже больше ни о чем не расспрашивал. Лишь только пани Шимек, казалось, не замечала ничего. Она накормила Метека и даже приготовила для него сумку с едой.
- Бери, - уговаривала она. - Слава богу, у нас еще кое-что найдется.
Вечером Метек перешел вброд речку Любавку и огородами добрался до дома. К счастью, отца не было. Метек спрятал винтовку в погребе и только тогда облегченно вздохнул.
* * *
Сбор был нудным, как осенний дождливый день. Лонгин долго и путано объяснял действия стрелка в наступлении. Об этом же он говорил и на прошлой неделе…
Метек старался сосредоточиться на том, что говорил командир. Он все еще находился под впечатлением приема в организацию и принятия присяги и не хотел признаться, что немного разочарован. Собираются они довольно редко, Лонгин говорит скучно, повторяется, высмеивает ошибки ребят.
Самым интересным было чтение подпольной газеты. Новости были неутешительные: немцы наступали, продвигаясь все дальше на восток. Как-то дома он повторил слова Лонгина о том, что падение Советов только вопрос времени, потому что у Гитлера могучая армия. Выслушав, отец отложил работу, свернул цигарку, закурил, выпустил дым и только тогда спросил:
- Откуда ты это взял?
- Разговаривали в мастерской, - смутился Метек. Он чувствовал себя неловко, так как не привык обманывать отца, а правду сказать не мог.
- Умный народ у вас работает, здорово разбирается в стратегии…
- Все так думают, - пытался оправдаться Метек, уловив иронию в словах отца.
- Знай только одно, - медленно произнес отец, - если немцы победят Советы, нам конец. Только глупцы могут этому радоваться.
…Лонгин кончил говорить о действиях бойца в наступлении и приказал Волку повторить последнюю фразу, затем разрешил закурить.
- На сегодня хватит, - сказал он.
- А газета? - встрепенулся Вис.
- Нету, - ответил Лонгин, но, увидев их разочарованные лица, поспешно добавил: - Не получили еще. Но могу сообщить вам последние известия, переданные по радио. Немцы приближаются к Москве.
- Значит, возьмут ее, - сказал тихо и разочарованно Вис.
- Возьмут, - подтвердил спокойно Лонгин.
Метек хотел вмешаться, повторить слова отца и узнать, что на это скажет подхорунжий, но командир объявил окончание сбора.
- Первым выходит Лис, за ним… Ага! Молот, вы останетесь.
- Слушаюсь. - Метек вскочил со стула.
Ждал терпеливо, пока не опустеет комната. Лонгин посматривал в окно, молчал. Лишь когда дверь захлопнулась за последним из уходивших, подошел к Метеку и сказал:
- Завтра, сразу же после работы, явитесь на улицу Костюшко, дом два, вход со двора. Никому ни слова. - Мгновение он молчал, словно бы колеблясь, а потом добавил: - Ну, Молот, держись, брат, чтоб мне не было за тебя стыдно.
- А что там будет, пан подхорунжий? - Этот теплый тон подхорунжего придал Метеку смелости.
- Узнаешь завтра. - Лонгин не собирался продолжать разговор. - Можешь идти.