И вот, наконец, появились Як-3, очаровавшие французов. Простой, легкий, быстрый и отлично вооруженный истребитель. Равных ему не было в мире. Правда, скоро дали знать о себе и его слабости: относительно небольшая автономность (всего один час полета), деликатное шасси, недостаточная прочность при перегрузках. Последний недостаток в какой-то мере стал причиной гибели лейтенанта Бертрана.
И все же минусы нового самолета никак не могли затмить его положительных качеств.
Преимущества Як-3 перед немецкими истребителями были настолько очевидны, что со слабостями примирились.
Боевые действия показали, что в умелых руках новой машине нет цены. В этом в числе первых на собственном опыте убедился Гаэль Табуре. Над Тильзитом он вместе с Роже Соважем связал боем четверку "фокке-вульфов". Роже с ходу сбил одного из них, и теперь можно было действовать поспокойнее. Пока Табуре выбирал наиболее выгодное положение для атаки, со стороны солнца навалилось еще восемь "мессов", один из которых устремился прямо к Гаэлю. Хорошо, что пилот твердо запомнил передаваемое от Пуликена к Тюляну, от Тюляна к Альберу неписаное правило: "Истребитель должен иметь глаза на затылке". Прежде чем открыть огонь по взятому на прицел фашисту, Табуре очень кстати оглянулся - и смог уклониться от выпущенной по нему трассы. Его начали зажимать "в тиски" четыре вражеских истребителя. Соваж дрался вверху, тоже в окружении четырех машин противника. По всему чувствовалось, что у него подходят к концу боеприпасы: уж слишком экономно отстреливается. Значит, на помощь друга надежды нет. Скорее наоборот, необходимо как можно быстрее выручать его. Гаэль вспомнил, что он на Як-3 - самом маневренном истребителе. Чуть подал сектор газа вперед, взял ручку на себя - и машина, как вздыбленная, рванулась ввысь. Однако смысла в том уже не было: отстрелявшийся Соваж на форсаже вышел из боя, а немецкие самолеты, преследовавшие его, развернулись и понеслись наперерез Табуре.
Ну и ситуация! По словам Гаэля, он уже представлял себе встречу со своей прапрабабушкой. Но слова мелькнула спасительная мысль: "Я же на Як-3! Не пускают вверх, брошусь вниз". Увлекая за собой восемь лучших истребителей люфтваффе, Табуре вошел в крутое пике. Не забывал происшедшего с Бертраном: до предельной перегрузки Як-3 не доводил. На очень малой высоте выровнял машину, сделал глубокий вираж - до минимума, гарантировавшего от сваливания на крыло, потом снизил скорость и получил возможность ходить по кругу с наименьшим радиусом.
Гитлеровцы уверовали: в их руки попала легкая добыча. Один за другим они стали пристраиваться к "яку" в хвост, но через какую-то минуту оказывались у него впереди; над каждым из них нависала угроза срыва в штопор - подобное маневрирование "мессеру" было совершенно противопоказано. Орешек оказался фашистам не по зубам. Мало того, они едва успевали уклоняться от огня Табуре. Что-то отлетело от киля одного "месса", получил пробоину в боку другой, а третий зачадил-задымил и пошел на вынужденную.
"Ну и поделом вам, гады!" - воспрянул духом Табуре. Удручало одно: стрелка топливомера клонилась к нулю. Надо думать, как быть дальше. Пока Гаэль закладывал виражи все ниже, немцы, уже только пять, снижались, правда, по гораздо большему кругу. Они и так, и этак пытались взять "яка" на прицел, но никак не получалось.
Вдруг все "мессы", как по сигналу, исчезли, растворились в пространстве. "Что их напугало?" Табуре осмотрелся - советские истребители. Целых два звена! "Восемнадцатый полк!" - радостно восклицает Гаэль и направляется домой. Только ткнулся колесами о землю - винт прекратил вращение.
Прибежал взбешенный Альбер.
- Если в следующий раз тебе захочется быть сбитым, будь добр, не бери мой самолет! - кричал он.
Гаэлю действительно пришлось воспользоваться машиной Мориса - на своей что-то не ладилось. Он не обиделся за столь холодный прием; как и все, знал: если Альбер кричит, значит, рад, что летчик вернулся живым и невредимым.
В самом деле, Морис тут же перешел на мирный тон:
- Пересаживайся на свой самолет, взмывай снова. Надо сменить над передним краем группу истребителей полка Голубова.
Сам полковник еще находился в госпитале, его заменял подполковник Заморин, но везде и всюду в разговорах продолжал жить "полк Голубова".
- Отличная машина, мой командир, для побед созданная. - Гаэль похлопал "як" по фюзеляжу.
- Сейчас представится возможность еще раз проверить ее.
Над линией фронта истребители обнаружили восьмерку немецких бомбардировщиков.
По радио раздался голос Альбера:
- "Куры" собираются снести яички. Приготовиться к атаке. Смотреть в оба - могут появиться "мессы".
Две пары "яков", будто острые кинжалы, вонзаются во вражескую стаю. Что тут началось! Гаэль потом говорил, что это напоминало резню Варфоломеевской ночи. Гитлеровские стрелки-радисты пытались отбиваться, но получали дозу свинца и умолкали. "Юнкерсы", вспыхивая и взрываясь, падали обломками на головы засевших в траншеях фашистов. Только одному Ю-87 удалось вырваться из побоища. Это случилось лишь потому, что появились "мессершмитты". На сей раз что-то не сработало в педантично налаженной немецкой машине: истребители опоздали. Но они были полны решимости взять реванш и хоть как-то оправдаться перед своим начальством за столь большие потери среди бомбардировщиков.
Сейчас кашу заваривал противник. Но поспеть ей не удалось: на помощь "нормандцам" пришли смелые, бравые парни полковника Голубова.
Однако один из "мессов" испортил Табуре настроение - повредил ему систему управления. Гаэль уже начал готовиться к прыжку - открыл фонарь, отстегнул привязные ремни; упершись руками о борта кабины, приподнялся на сиденье, но, когда увидел, что подоспела помощь, успокоился и решил еще раз опробовать рули. Машина реагировала только на отклонение элеронов. Этого явно мало для боя, но лететь на базу с горем пополам можно.
Кое-как Гаэль "приковылял" домой. А выйдя из кабины и увидев, что сделал с его "яком" враг, стал мрачнее тучи: половина стабилизатора срезана, руль высоты заклинен, от руля поворота почти ничего не осталось.
- Вот теперь действительно можешь сказать, что машина отличная, - произнес подошедший Альбер. - Вернуться без нее можно только по глупости.
- Я чуть было не спорол такой глупости, мой командир, - чистосердечно признался Табуре.
- Павел Друзенков в таких случаях говорил: ошибся - что ушибся, вперед - наука.
- А кто такой этот Павел Друзенков?
- Мой русский учитель.
- Где вы учились у него?
Марсель взглянул на молодого пилота и подумал о том, как быстро на войне все меняется.
- Здесь, в "Нормандии", - ответил комэск.
Табуре, пилот с 1938 года, уже был достаточно опытен для того, чтобы знать, каких летчиков-инструкторов ученики помнят всю жизнь.
Жозеф Риссо, Александр Лоран, Жорж Лемар и Лионель Менью вылетели на свободную охоту, когда в воздухе уже повисали предвечерние сумерки. Минут сорок походили над передним краем - нигде никого. Пора обратно. Пары, идущие друг от друга на солидном расстоянии, по команде разворачиваются. И тут Жозеф обнаруживает два Ме-109.
- Лоран, атакуй! - приказывает он. А сам, вроде бы не заметив противника, идет своим курсом.
"Мессы" клюют на приманку; увернувшись от атаки Лорана, бросаются вдогонку за Риссо.
- Лемар, Менью, - передал командир, - веду за собой двух "мессов". Приготовьтесь.
Жозеф лишь чуть-чуть увеличил обороты, и самолет стал быстро наращивать скорость. Великолепная приемистость двигателя!
"Мессеры", решив, что победа у них в кармане, жмут, как говорится, на все железки. Жозеф избегает резких маневров, но держит преследователей на дистанции, исключающей прицельный огонь. Сквозь дымку несколько слева по курсу уже просматривается пара Лемара. Вот-вот сработает "эффект остолбенения", как любит говорить Риссо. Еще секунду, еще миг - и Риссо резко уходит влево на боевой разворот, а в борта вражеских истребителей вонзаются пушечно-пулеметные очереди Лемара и Менью. Сбиты оба. Сбиты, благодаря исключительным возможностям нового истребителя. И смекалке летчиков, разумеется.
А Робер Марки, этот виртуоз высшего пилотажа, затеял с Ме-109 игру в кошки-мышки. Он мог сразить врага незамедлительно, как только они встретились, но, чувствуя собственную силу, Марки начал затягивать фашиста то на вертикали, то на горизонтали, навязывать ему свою тактику, заставлять действовать против воли. А затем он преспокойно сбил "месса". Но, собравшись возвращаться, увидел, что баки пусты. Доигрался! Пришлось приземляться вне аэродрома. Самолет был поврежден. Узнав об этом, Дельфино чуть не растерзал Марки.
- Кому нужны такие победы?! - кричал он, в гневе сжимая кулаки. - Да за подобные проделки сажают на гауптвахту! Кто даст новый самолет? Будете загорать "безлошадным", пока наберетесь ума!
Марки виновато переминался с ноги на ногу. Ну что он мог сказать в оправдание?
Наутро Робер явился на аэродром без шлема и планшета. Обратился к Пуйяду:
- Дайте хоть какую-нибудь работу, не могу же я бездельничать.
В это время подошел Агавельян:
- Марки может летать.
- Как? На чем? - удивленно спросил Пуйяд.
За ночь мои люди восстановили его "як".
- Ну и черти же ваши люди! Иди, Марки, благодари их.
В тот день Робер, искупая вину, сбил еще два самолета.