Капитану Игорю Крымскому осколок перебил сонные артерии. Когда встал вопрос о получении страховой суммы за причинённый ущерб здоровью, медики военно-врачебной комиссии не знали, что делать. В перечне травм и увечий это ранение числилось, как смертельное. После того, как Игорь начал собирать документы для подачи искового заявления в суд - вопрос был улажен. Деньги он получил.
Поражало Сергея и отношение высоких милицейских чиновников к омоновцам. Витька Нежданов, как кадровик, контролировавший вопросы написания и отправки наградных листов в министерство, негодовал. На аттестационной комиссии в УВД, когда зачитывались эпизоды, за которые молодого сержанта представляли к правительственной награде, один из полковников - начальников отдела, сказал:
- Сколько он в милиции служит? Четыре года? Молод ещё! Не заслужил! У меня даже нет такой награды!
- А вы бы хоть разок съездили туда, товарищ полковник! Может и у вас была бы! - сказал ему Нежданов.
И только вмешательство полковника Атаманова - командира отряда, погасило пожар. А то не миновать скандала. Но врага в управлении Виктор себе нажил.
В тот год исполнилось десять лет со дня образования Смоленского ОМОНа. Смоляне много раз стояли в Чеченской республике с липчанами. Дружба была очень крепкой - водой не разольёшь. По приглашению коллег в Смоленск из Липецка была направлена делегация во главе с начальником штаба подполковником Александром Овчинниковым. Сергей был в числе приглашённых.
Вид смоленских омоновцев поразил Сергея до глубины души: у каждого смоленского парня на груди был иконостас. Ни одного офицера без ордена Мужества Сергей не увидел, у некоторых было даже по два. Сергей и Овчинников смущённо переглядывались, у Сергея, прошедшего шесть командировок, на груди могучей одна медаль висела кучей, у Овчинникова - две.
- Да, - подумал Сергей, - чтобы в Липецке подписали наградной на орден Мужества, надо, как минимум погибнуть.
Праздновали с помпой и грандиознейшим банкетом в конце. На этом мероприятии Сергей познакомился с легендой смоленского ОМОНа - майором Саней Проскуряковым. Саня был сапёром в отряде, потом заместителем командира. На его груди награды не помещались, хотя и висели в четыре ряда.
В середине девяностых по Смоленску поползли слухи, что в городе орудует неформальная организация "Белая стрела", которая контролируется спецслужбами и занимается тем, что очищает город от криминалитета. Причём делает это весьма оригинальным способом: попросту ведёт точечный отстрел авторитетов. Когда закрутилось следствие по этому делу, неожиданно для всех, Проскуряков был арестован, как непосредственный руководитель организации.
Восемь месяцев мужественный офицер просидел в следственной тюрьме, а когда дело рассыпалось, как карточный домик, Проскуряков вышел из тюрьмы и был восстановлен в должности, ему, как ни в чём не бывало, выплатили зарплату за восемь месяцев, сделав вид, что ничего не случилось.
Саня, криво усмехаясь и стиснув зубы, продолжал работать в органах, предавших его, и только братья-омоновцы не забывали его всё это время и, как могли, помогали ему.
В последствии Сергей встречался с Саней ещё два раза: один раз в Грозном, второй раз смолянин приезжал в гости в Липецк к - своим боевым товарищам.
В одну из звёздных грозненских ночей Сергей дежурил у радиостанции. В трёх километрах от липецкого блок-поста стоял нижегородский отряд.
- "Ракита" ответь "Бархану", - ожила рация.
- На приёме, - ответил Сергей.
- "Ракита", сегодня никто из ваших не работает недалеко от нас? - интересовались соседи.
- Нет, - утвердительно ответил Сергей, - наши все на базе. А что случилось?
- Да кто-то прошёл в вашу сторону мимо нас. Идут по дороге двое и горланят: "Виновата ли я"! А в городе комендантский час! Кто это может быть?
- Не знаю, может комедачи?
А через пятнадцать минут такую же информацию выдали ребята с липецкого поста.
- Не трогать, - приказал Сергей, - пусть поближе подойдут.
Ещё через пару минут в комнату ввалились Саня Проскуряков и командир смоленского отряда Василий Панин.
- Липецкие, хватит спать, накрывайте поляну, - сказал Панин.
Погиб Саня Проскуряков через два года в родном Смоленске, его "Ауди" была расстреляна в самом центре города. Убийц его не нашли.
В то время в эфире, который насчитывал четырнадцать каналов, по ночам происходили настоящие вакханалии. Чего только не наслушались омоновцы. Кто-то искал земляков, кто-то знакомился, кто-то поливал грязью чеченцев, кто-то русских. По рации передавали ориентировки, зачитывали сводки, рассказывали анекдоты, ругались, пели, читали суры из "Корана", крутили музыку. Иногда в эфир выходил пьяный смех, проклятья или рыдания. Каких только позывных не слышал Сергей: "Снегурочка", "Форест Гамп", "Хохол", "Вольный ветер", "Пуританин", "Клинтон", "Чингисхан", "Балерина". И все эти братья по разуму выдавали столько разнообразной чепухи, что у дежурного закипали мозги, и ему приходилось на время выключать рацию.
- Ёжик, ё-о-о-о-жик, - протяжно звал кто-то.
- Внимание, всем ёжикам, идите на хрен, - отзывалась рация.
- Лошадка, лоша-а-а-а-а-дка-а-а, - не успокаивался первый.
- Тыгыдым-тыгыдым-тыгыдым, эге-гей, - скакал какой-то лихой джигит.
- Дайте поработать, твари, не засоряйте эфир, - вклинивался чей-то усталый голос.
- А мы тебя на букву "Е" - егнорируем - борзо отвечали ему.
- Ребята, сдавайте сводки вовремя, нас знаете, как за это дерут? - возникал где-то далеко молодой женский голос.
- Любимая, я бы с удовольствием сам бы тебя отодрал - у меня чёрный пояс по "камасутре", - отвечали тоже откуда-то издалека. В эфире слышался весёлый смех. Видимо девушке эта мысль тоже пришлась по душе.
- Негодяя-я-я-я-и, и-и-и-изверги - кричал пьяный голос.
- Чё, зёма, своих ищешь? - отвечали ему.
- Ханкала - козлы, боевые себе закрывают, а нам хренушки, - завывал кто-то.
Здесь возникало много сторонников этого убеждения, которые вступали в половые отношения сначала с самой Ханкалой, потом с каждым сотрудником посёлка отдельно.
- Давайте на них войной пойдём и всех замочим, - предлагал кто-то.
- Мочите, - отзывался голос с сильным кавказским акцентом, - ми вам поможем.
"За прошедшие сутки половая ориентация Ханкалы не изменилась" - докладывал дежурный, сдавая утром смену своему товарищу.
Два "Икаруса" катили из Моздока в сторону родного Черноземья. Липчан обгоняли колонны из других городов. Почти к каждому автобусу сзади были привязаны веники или мётлы, которые по старинной русской примете заметали следы на дороге. Чтобы не вернуться сюда обратно. Но проходило несколько месяцев и парни, как правило, возвращались назад. Такая работа. Ничего не поделаешь.
Водителем автобуса, в котором ехал Сергей, был дед. Как его зовут - не знал никто. Все называли его дедом. Сам он охотно отзывался на это прозвище. Был он сед, худ и улыбчив. Дед постоянно увозил омоновцев в командировки и забирал их домой. Он всегда искренне радовался, если отряд возвращался с Северного Кавказа без потерь.
- С удачей вас, ребята, - говорил он и вытирал тыльной стороной ладони нежданную слезинку, - до дома довезу с ветерком, а как же? Почитай сорок с гаком лет за рулём!
Ребята, усталые от долгой дороги, располагались в удобных креслах междугороднего автобуса и блаженно дремали, думая о скорейшем возвращении в родные пенаты.
Возвращение домой всегда проходило по одному и тому же сценарию. Это было неписаным законом. На выезде из Воронежа автобус останавливался в лесном массиве. Омоновцы выходили из "Икаруса", надевали чистые камуфляжи, чистили до блеска обувь, брились. Придирчиво осматривали друг - друга. В родной город надлежало приехать в самом бравом виде. На боковое зеркало первого автобуса прикручивали российский триколор на флагштоке. А при въезде в город водители гудели, что было сил. Идущая впереди гаишная машина, подливала масло в огонь: "Фа-фа, принять вправо и остановиться, пропускаем колонну" - неслось из её репродуктора. Водители машин останавливались и приветствовали своих земляков клаксонами сигналов. Жители города с любопытством смотрели на, проносящиеся мимо, автобусы и приветливо махали руками.
Но это всё завтра, а пока за окнами мелькали унылые степные пейзажи.
Глава 12
В следующую командировку командиром поехал сам полковник Аркадий Атаманов - собственной персоной. Сергея он взял с собой заместителем командира отряда по тыловым вопросам.
Автопарком заведовал младший лейтенант Геннадий Чернов. Сам он вышел в офицеры из водителей. Был он уже не молод. По годам Гена должен был бы готовиться к пенсии. Милицейский век быстротечен. Но "на старости лет" угораздило его выбиться в начальство, как говорил он сам, пожимая плечами и виновато улыбаясь.
В бытность Гены водителем и, находясь в служебных командировках, Сергей неоднократно вместе с будущим офицером колесил на транспорте по дорогам и весям Чечни. У Сергея по отношению к Гене возникали ассоциации с различными видами "попадалова". Как ни странно, но дважды происходили невероятные случаи именно с ними двоими, где погибнуть было легче, чем остаться в живых. Но, тем не менее, Господь хранил их.
Первый случай произошёл в октябре - месяце. В один из дней на блок-посту появилась молодая девушка-чеченка и потребовала командира отряда, не меньше. С заместителями девушка отказалась разговаривать наотрез. У неё, мол, срочное и неотложное дело к командиру - лично. Подполковник Сидельников, на ходу засупониваясь, проворчал: "Ладно, схожу, чего там стряслось?"
- Товарищ командир, - затараторила чеченка, - вы знаете какой сегодня день?