- Я вот что тебе скажу! - такими словами встретил его Малыш. - Это все пустой треп. Смотри, - он взял солонку, - берем эту тварь, бьем ее по башке, - он стукнул солонкой по столу, от чего тот зашатался, - и уносим. Проще простого. Не понимаю, из-за чего столько шума.
Порта нахмурился.
- Они вооружены?
- Если нет, значит, они еще большие ослы, чем я думал, - ответил трактирщик.
- Ну и что? - пожал плечами Малыш. - Какие-то недотепы. Мы пристукнем любого, кто сунется к нам.
- Может, помолчишь? - раздраженно сказал Хайде. - У тебя мозг размером с горошину! И без того достаточно шума из-за треклятых сбежавших коммунистов, незачем ворошить еще одно осиное гнездо, черт возьми! Мы еще не знаем о последствиях нашего последнего дела. Гестапо прочесывает Париж частым гребнем, пытаясь найти виновных. В любую минуту кто-то может как следует задуматься и понять, что произошло.
Порта издал презрительный смешок.
- Гауптфельдфебель до этого еще не додумался. По-прежнему клянется, что подпись на пропуске его, хотя не помнит, чтобы он ее ставил. Потом, тот болван-унтер клянется, что видел, как этого арестованного увезли послеполуденным транспортом! - Снова хохотнул. - Если б спросили меня, я мог бы сказать кое-что другое… Когда транспорт отъезжал, он играл со мной в кости в сортире! О чем тут беспокоиться? Они склонны считать, что арестованный сбежал где-то между Фресне и управлением гестапо, и пусть так считают. Тем лучше для нас!
- Ерунда! - сердито сказал Хайде. - Они не такие дураки, как ты, видимо, думаешь. Парня судили, признали виновным и приговорили к смерти. У него не было даже права на апелляцию. До расстрела ему оставалось меньше четырнадцати часов. Поэтому рано или поздно какой-нибудь умник задумается, какого черта он понадобился гестапо для дальнейшего допроса. А когда они начнут задумываться, быстро поймут, что он вовсе не был нужен треклятым гестаповцам. И что тогда?
- Тогда война уже окончится, - невозмутимо ответил Порта. - Кстати, что ты сделал с этим парнем?
- Он на кухне, - бесхитростно ответил трактирщик.
- На кухне? - зарычал Хайде. - Здесь?
- Где же еще? - ответил тот так же бесхитростно.
- Господи, это же, считай, конец!
Хайде раздраженно передернулся и стукнул по столу кулаком. В целом я был согласен с ним. Должен признаться, я тоже был не в восторге от этого решения.
- Что это с ним? - спросил Малыш, уставясь на Хайде.
- Скажу, что! - выпалил Хайде, уже донельзя взволнованный. - Примерно девять миллионов человек гестапо ищут по всему Парижу этого червяка, вот в чем дело! А когда они ищут кого-то, то, поверьте мне, делают это на совесть! И когда его возьмут, этот ублюдок заговорит через пару часов. Господи! - Он яростно потряс головой. - Если мысль о петле на шее привлекает вас, то меня - определенно нет!
Трактирщик любезно улыбнулся Хайде.
- Не стоит так расстраиваться. Его нипочем не узнать… Подождите, я покажу вам.
Преображение было поразительным. Я точно не узнал бы в этом неотесанном подсобнике с кухни умного, бойкого парня, совершившего побег из Фресне. Его черные волосы теперь стали неприятно рыжими; над гладкой верхней губой появились густые усы; массивные очки разрезали лицо надвое. На нем были неуклюжие башмаки и не доходившие до щиколоток брюки.
- Ну, как? - гордо спросил трактирщик.
- Отвратительно, - ответил Хайде. - Его нужно было отправить к чертовой матери из Парижа.
- Это легче сказать, чем сделать, мой друг.
- Послушайте, - сказал Порта, внезапно обнажив волосатое запястье и взглянув на часы. - А где остальные?
- Бог его знает, - ответил Хайде, жадно ухватясь за возможность вновь разразиться мрачной тирадой. - Им вообще не следовало уходить. Слоняться по Парижу, когда весь город кишит гестаповцами. Может быть, их уже допрашивают…
- Не волнуйся, - сказал с усмешкой Барселона, - Легионер знает Париж, как свои пять пальцев; кроме того, с ними Гюнтер. Его лицо - само по себе пропуск. Даже у гестаповцев не хватит духу остановить Гюнтера.
- Много ты знаешь, - злобно ответил Хайде.
Другие посетители требовали внимания трактирщика. Кое-кто из самых горластых хотел песни; хозяин грузно вышел на середину зала, лучась жиром и доброжелательством, и приготовился исполнить их желание. Под аккомпанемент Порты со старой скрипкой и девушки с аккордеоном он запрокинул голову и завел громким тенором песню, восхваляющую Париж. Голос его был довольно приятным, к тому же большинство из нас немало выпило. Даже Хайде настолько забылся, что несколько раз подтянул. Вскоре бистро заполнилось шумом. Толстая кухарка-негритянка Жанетта (мы знали, что она активная участница Сопротивления) стояла, крича и хлопая, в дверях кухни. Ноги топали в унисон, на столах подскакивали стаканы и столовые приборы.
Для всех явилось потрясением, когда с полчаса спустя дверь распахнулась от удара ногой, и мы увидели в полумраке поблескивающие значки полиции вермахта. Полицейские ворвались с обычной грубостью, громко топая и держа в руках пистолеты. Атмосфера мгновенно изменилась. Жанетта быстро скрылась в кухне, и мы услышали шум лихорадочной деятельности, звякали тарелки, из кранов хлестала вода. Остальные внезапно притихли. Люди уткнулись в стаканы, живо заинтересовались своими ногтями или открытыми участками пола. Случайно поймав чей-то взгляд, ты видел в нем только страх, подозрительность, ненависть, и вы оба смущенно отворачивались. Порта угрюмо стоял, держа в руке опущенную скрипку. Девушка с аккордеоном поспешно удрала в дальний угол, словно внезапно оказавшийся на свету паук.
Начальник патруля, штабс-фельдфебель, постоял немного в дверях, холодно осматриваясь вокруг, и наконец остановил взгляд на Порте.
- Эй, ты! Обер-ефрейтор!
И широким шагом пошел к нему. Порта наблюдал за его приближением с мрачным видом.
- Что ты здесь делаешь? У тебя есть разрешение находиться ночью вне расположения части?
Порта нехотя распрямился и протянул пропуск. Мы знали, что он делает это нехотя. Не в натуре Порты было терпеть наглость таких людей, как этот штабс-фельдфебель. Но он, как и все мы, прекрасно понимал, что наше положение далеко не безопасно. Кроме того, этот тип не был обычным штабс-фельдфебелем. Мы знали его в лицо и по слухам. В течение четырех лет он и его свора проводили вечера, рыская по барам, клубам, борделям Парижа, и всякий раз волокли на допрос какого-то беднягу. А если человека арестовывал штабс-фельдфебель Малиновски, это, в сущности, означало смертный приговор. О его успехах можно было судить по свисавшему с шеи Рыцарскому кресту.
- С кем ты? - спросил он, возвращая Порте пропуск.
Порта махнул рукой в нашу сторону; мы сидели, притихнув и выпрямясь, стараясь выглядеть образцов выми солдатами. Малиновски презрительно оглядел нас, кивнул и пошел дальше.
Полицейские обыскали бистро сверху донизу. Девушке, находившейся в туалете и ничего не знавшей об их появлении, приказали открыть дверь и показать документы. Кухню старательно обыскали. Открывали каждый ящик, каждую жестянку. Печь попала под особое подозрение, и они десять минут выгребали золу; Жанетта наблюдала за этим, уперев руки в бока и почти язвительно улыбаясь. На парня бросили беглый взгляд и больше не обращали внимания.
Весь второй этаж тоже обыскали. Полицейские вынимали одежду из сундуков и шкафов, швыряли ее на пол. Срывали с кроватей одеяла и простыни, ощупывали и протыкали матрацы, залезали руками в бачки с водой.
Почти час спустя обыск прекратился, но казалось маловероятным, что полицейские покинут бистро, не взяв кого-нибудь в виде козла отпущения за вечерние труды. Малиновски встал у стойки, взгляд его перебегал от столика к столику. Подчиненные настороженно стояли рядом, ожидая сигнала начальника. Все сидели молча, ожидая, куда упадет удар.
Штабс-фельдфебель неторопливо достал из кармана пачку фотографий. Неторопливо просмотрел их; очень неспешно сделал выбор. Двумя широкими шагами подошел к столику, за которым группа молодых людей почти весь вечер спокойно пила вино.
- Deutsche Feldpolizei. Ausweis, bitte.
Он обращался к невзрачного вида парню в серой, мятой одежде, с совершенно незапоминающимся лицом. И придирчиво осмотрел его документы.
- Поддельные, - сурово сказал штабс-фельдфебель. - Мы разыскиваем тебя уже два месяца. Теперь, когда нашли, сможем продемонстрировать в подробностях, как обращаемся с дезертирами… Ты не мог обойтись без помощи. Кто тебе помогал?
Думаю, он не ждал ответа. И думающее так же большинство посетителей поразилось, когда одна из девушек за столом вскочила и взяла на себя эту честь.
- Она что, спятила? - прошептал Малыш как всегда громко.
Малиновски повернулся и воззрился на нас. Барселона сильно пнул Малыша в голень, а Хайде гневно зашипел сквозь зубы. Было не то время, чтобы провоцировать полицейского штабс-фельдфебеля.