Она все поняла и не стала дослушивать. Поднялась, рванулась из комнаты.
7
Самолет долго летел над пустыней - желтое, без конца и края, безмолвие. В Белозерске все в ослепляющей зелени, кипени садов - май, лучшее время года, а здесь глазу не за что зацепиться, однообразные песчаные дюны без деревца, без озера, без речушки. И летать над такой местностью сложно и опасно - ориентироваться не по чему, если сядешь на вынужденную или катапультируешься, скоро не найдут. И Наталья посматривает в иллюминатор все чаще, ожидая, видно, когда же кончится эта пустыня, но лицо ее непроницаемо, успокоенно-равнодушно - мне, мол, все равно, хоть на край света…
Нет, не ошибся Николай в Симоненкове, не стал тот разменивать карьеру на любовь: Наталья вернулась как побитая, опустошенная и сломленная. Сказала еле слышно:
- Я согласна… ехать с тобой… Только прошу, не надо об этом… Я все поняла.
Он и сам не собирался напоминать ей о прошлом и себе травить душу, но, хотел он того или нет, случившееся не выходило из головы и сердца, вторую неделю мучило его, заставляя ночью просыпаться от кошмаров, страдать, воспринимать происходящее с неприсущей ему заторможенностью, плохо улавливать смысл новых летных документов, которые надо было знать по роду предстоящей работы. И это-то беспокоило: как он будет летать в таком состоянии, где на выполнение заданий отводятся секунды, а то и доли секунд, отчего будет зависеть результат работы и безопасность экипажа. Правда, об опасности он думал постольку-поскольку - за их жизнь кто-то из начальников будет отвечать, - а самому порой становилось так тоскливо, что хотелось от всего и от всех уйти навсегда. Наталья, хотя и осталась с ним, разуверившись в своем идеале, любовью к мужу не прониклась и вряд ли когда-нибудь проникнется. А жить, понимая, что тебя терпят только за то, что ты кормишь, одеваешь, заботишься, противно. Не допустил ли он новую ошибку, заставив, по существу, ее поехать с ним?..
Впереди слева сквозь белесую дымку обозначились контуры гор. Самолет развернулся параллельным курсом и пошел на снижение.
"Гарнизон" Николай рассмотрел издали: четыре домика, деревянная будка в шахматных клеточках - командный пункт - и не очень широкая и не очень длинная бетонированная взлетно-посадочная полоса. По обе стороны от нее на отводящих дорожках выстроились самолеты и вертолеты различных типов, новые и старые, на которых Николай не только не летал, но и видел такие впервые. "Значит, придется изучать, осваивать", - мелькнула мысль.
Его ждали: недалеко от КП на свободной дорожке стоял "газик", а рядом стояла группа офицеров. Туда и порулил "Ан-24".
Едва спустили трап и Николай сошел на землю, к нему направился симпатичный, крепкого сложения майор, чернобровый, черночубый, с насмешливыми карими глазами.
- Капитан Громадин прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы, - представился Николай.
- Майор Сташенков, командир отдельного отряда, - козырнул майор и пожал Николаю руку.
В это время на трап ступила Наталья.
- С женой прибыл? - спросил майор, хотя еще с Кызыл-Буруна-Центрального, где Николай оформлял документы, ему сообщили об этом.
- Да, - кивнул Николай, ожидая, что сейчас начнется объяснение о трудности с жильем. Но Сташенков покрутил головой, чему-то усмехнулся.
- Не завидую… - Помолчал, потом серьезно заметил: - Лучше бы с тещей.
Видимо, майор любил острить. Николаю надо бы сдержаться, но он, взвинченный своими проблемами, жарой, безрадостными перспективами, сорвался:
- Я напишу о вашем пожелании. Правда, теща у меня - умная женщина.
- Вот и познакомились, - переменился в лице майор. - Посмотрим теперь, каков ты в небе.
- В училище нас учили разговаривать с младшими на "вы", - сказал Николай.
- Учту, - согласился майор и, круто повернувшись, пошагал к "газику".
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Май еще не отошел - месяц весны, - а жара стояла такая, какой и в июле в Белозерске не бывало. И не укрыться ни в своей квартире, которую выделили Громадиным на втором этаже четырехэтажного дома, ни на улице под узколистыми, непонятно как прижившимися здесь деревцами. А ночью, перед рассветом, становилось холодно даже в квартире.
Наталья изнывала от жары и безделья. Николай целыми днями пропадал на службе, вечерами приносил домой стопки книг и просиживал за ними допоздна. Чувствовалось, ему нелегко, но если вначале у Натальи шевельнулась жалость, когда услышала, как встретил его командир отряда, то теперь она злорадствовала: что хотел, то и получил. Зачем было напрашиваться сюда, в пекло? Ведь Артем все равно уехал, никто ничего не узнал бы. Получили бы квартиру и жили по-людски… От себя не убежишь и прошлого не воротишь: куда бы они ни уехали, Артем будет теперь стоять между ними всю жизнь, занозой торчать в сердце. Это поняла она, когда согласилась ехать с мужем, это понял и Николай, когда простил ее. Нет, муж ничем не напоминал о случившемся, но если и раньше не отличался красноречием, то теперь и вовсе от него трудно было услышать слово.
Ей вспоминался Белозерск, подруги, Дом офицеров, куда ходили хотя и редко, но проводили там время весело. А здесь и пройтись негде - сразу за домами песок, песок. И люди - офицеры да солдаты. Говорят, еще один чудак, инженер полигона, привез жену, но Наталья не видела ее. Тоже, наверное, что-то произошло… А возможно, и любят друг друга, не хотят быть в разлуке - ведь мечтала она о такой любви…
И деться некуда - ни уехать, ни уйти. Правда, сюда частенько прилетают транспортные и пассажирские самолеты, при желании с военными улететь можно. И деньги на первое время у нее есть. А потом? И куда лететь?.. Остается только терпеть и ждать. По обрывкам разговоров офицеров она поняла, что все здесь люди временные, потому приезжают без семей. Может, и Николай пробудет здесь недолго, а потом видно будет. Во всяком случае, когда она завела разговор о дочери, он ответил обнадеживающе: "Не брать же ее сюда". Значит, надолго не рассчитывает здесь оставаться…
Вечерело. Она решила хоть немного размять ноги, на улице, кажется, жара спала. Накинула ситцевый сарафанчик, подошла к зеркалу. Снова стала худеть, как до замужества. Но это ей не идет. Хотя, какая разница, перед кем ей теперь показывать свою красоту… В дверь несмело позвонили. Кто бы это мог быть? Муж так рано не возвращается, никто к ним не ходит. Она подошла, осторожно приоткрыла дверь. В проеме показалась женщина, симпатичная, молодая, примерно ее же лет. "Жена инженера полигона", - догадалась Наталья и радостно распахнула дверь.
- Проходите.
- Здравствуйте, - женщина протянула ей руку. - Марина. Вихлянцева. Вы, наверное, слышали о нас. Муж мой - инженер полигона. Вот, зашла познакомиться.
Наталья назвала себя. Вихлянцева бесцеремонно окинула комнату критическим взглядом.
- Такие же хоромы, как и у нас. Правда, мебель нам Джафар получше дал. А вам - солдатские кровати не пожалел… О вашем муже только и говорят вокруг. Летчики, правда, все тут парни бравые, а ваш - настоящий орел, сразу на место Джафара поставил.
- А кто это - Джафар?
- Вы еще не в курсе? Это так командира отряда здесь величают. Сташенкова. Крутой мужик. Правда, его понять можно - работы много, а условия, сами видите какие. И он второй срок здесь.
- А сколько здесь положено? - поинтересовалась Наталья.
- Кому как, - чему-то усмехнулась Марина. - Одни год не выдерживают, другие сами просят оставить. Вам-то еще рано загадывать, может, тоже понравится.
- Ну уж нет! - невольно вырвалось у Натальи. - Здесь от одной температуры мозги плавятся.
- Ничего, привыкнете. Я поначалу тоже белугой ревела, а теперь даже нравится.
- Нравится? - не поверила Наталья. - Да что же здесь может нравиться?
- О-о если бы вы видели, как красиво здесь весной! И цветы - глаз не отвести, и небо словно голубой атлас, и даже песок становится другим - голубоватым, пахнущим фиалкой. Когда мне Валентин рассказывал, я не верила, а потом убедилась. Но главное не это. Уж коль мы решили посвятить себя нашим дорогим воинам, надо до конца быть с ними там, куда бы их ни послали. Им труднее, и они не ропщут, делают свое нужное дело. А если бы не они, чего бы мы стоили? И не едут те, кто не любит своих мужей. Я не представляю, как Валя жил бы здесь один, кто бы о нем заботился? Вам легче, вы каждый день вместе. А мой по неделям на полигоне пропадает. Прилетает оттуда - лимон выжатый. И я отмываю его от пота, отпаиваю чаями, напитками разными, кормлю, как ребеночка. Кто же так еще за ним будет ухаживать?..
Вихлянцева говорила без умолку, и из ее рассказа выходило, что муж у нее самый нужный и важный здесь офицер, что без него ни один самолет не полетит, ни один новый снаряд не примут на вооружение, и в этой гордости звучала любовь, преданность.
- А сколько вы замужем? - поинтересовалась Наталья.
- Шестой год. А здесь, на полигоне, второй. У вас, слышала, дочка есть?
- Да, пятый годик. Она у родителей мужа, сюда побоялись брать. - Наталья снова почувствовала, как загорелось лицо: врать не хотелось, а объяснить все она не могла.
- А у нас, к сожалению, пока нет. Валя ждет не дождется. А я как подумаю, что придется оставлять его здесь одного, и желание отпадает.
- Чем же вы здесь занимаетесь целыми днями?