Так, например, однажды на охоте Дюма, подстрелив последнюю куропатку, пожаловался на усталость и, извинившись перед друзьями, вернулся в гостиницу, где устроился в кресле перед камином.
Возвратившиеся с охоты друзья застали его спящим. Когда Дюма проснулся, они осведомились, хорошо ли он поспал.
- Я действительно немного вздремнул, - ответил он, потягиваясь и зевая. - Но прежде написал одноактную комедию...
И Дюма достал из кармана рукопись.
Можно ли представить себе такие условия, в которых Дюма не мог бы писать? Свои путевые впечатления он создавал не только тогда, когда предпринимал путешествие. Например, он задумал отправиться на Средний Восток, но так туда и не добрался. Это нисколько не помешало Дюма опубликовать рассказ о своём воображаемом путешествии под названием "Две недели на горе Синай". Книга имела большой успех, была переведена на несколько языков; туристы в течение многих лет карабкались на пирамиды и купались в Ниле столь же забавным способом, как это делал сам Дюма; хедив Египта писал Дюма: "Египтяне не знали притягательной силы собственной страны до тех пор, пока не приехали вы и не раскрыли нам глаза".
Однако нога Дюма никогда не ступала на землю Египта.
Да, ничто не помешало бы Дюма писать.
В 1832 году во время антироялистских выступлений на улице Клуатр-Сен-Мерри Дюма едва не погиб. На следующий день утренние газеты сообщили, что он был задержан вместе с восставшими, поспешно осуждён и расстрелян на месте.
Это был день еженедельных обедов у Шарля Нодье, на которых Дюма теперь был уважаемым и нежно любимым завсегдатаем. Он поспешил отправить Нодье записку: "Уверяю вас, мой аппетит ничуть не пострадал в результате моего недавнего расстрела".
Но в тот же день Дюма примчался к Госслену, одному из своих издателей, и сказал:
- Мне необходимо как можно скорее покинуть Францию. Однако у меня нет денег. За четыре тысячи франков я сделаю вам книгу о Швейцарии.
- Ваш расстрел, похоже, не уменьшил ваших потребностей в деньгах, но он явно повредил ваш рассудок. Книг о Швейцарии великое множество, и они больше ничего не стоят. Тема вышла из моды. Я убеждён, что скоро люди снова вернут Швейцарию её коровам.
- Но, безусловно, есть одна книга о Швейцарии, которая ещё не написана, - возразил Дюма.
- Какая же?
- Книга о поездке Дюма в Швейцарию.
Писатель оказался прав, но Госслен ничего не хотел слышать, и другой издатель, Дюмон, составил себе состояние благодаря книге, которой суждено было на целые полвека стать чаще всех других переиздаваемым путеводителем по Швейцарии.
Дюма обошёл всю Швейцарию пешком, а это всегда единственный способ хорошо узнать страну. Он научился любить простых гельветов и презирать швейцарцев - владельцев гостиниц. Дюма высмеял постели в гостиницах, на которых человек его роста проводил ночь в мучительных борениях со слишком короткой простыней и с ещё более коротким одеялом. Он возненавидел четырёхфранковые обеды за табльдотом; он съедал двойную порцию каждого блюда, и честность заставляла его платить за обед четыре франка вместо двух.
Вот как он рассказывает о том, что случилось с ним в Мартиньи, в гостинице "Дилижанс".
- Добро пожаловать! - вскричал хозяин, увидев Дюма. - Вы приехали в счастливый день.
- Почему же?
- Да потому, что, если вы пожелаете заказать обед, а не есть за табльдотом, сегодня мы сможем попотчевать вас отбивной из медвежатины.
- Неужели это вкусно?
- Как, вы не пробовали отбивную из медвежатины под масляным соусом? Сплошное объедение!
Дюма позволил себя уговорить, и вскоре ему подали медвежью котлету, источавшую аромат, развеявший все его опасения.
Обмакнув хлеб в соус, Дюма признал:
- Превосходно!
И, обратив внимание на размер куска мяса, заметил:
- Наверное, громадный был зверь!
- Уверяю вас, это было чудовище, - ответил хозяин, - оно весило семьсот шестьдесят фунтов.
- Вы сами убили его?
- О нет, сударь, медведь - добыча для настоящих охотников. Этот зверь может быть опасен, когда разозлится. Не желаете ли узнать, как его прикончили?
- Конечно, желаю, - ответил Дюма, продолжая наслаждаться отбивной.
- Так вот, медведь таскал груши из сада одного фермера. Последний попросил своего друга вместе с ним подкараулить ночью медведя. Испуганные величиной зверя, они стреляли неточно и лишь ранили его. Медведь набросился на врагов. Они отбились ударами прикладов и убежали; один из них упал; другой бросился за подмогой, вернулся с несколькими вооружёнными людьми, и зверя живо добили.
- Ну а тот, что упал? - поинтересовался Дюма.
- Ах, этот! Боюсь, от него мало что осталось.
Дюма, собиравшийся съесть последний кусок мяса, спросил:
- Вы хотите сказать, что?..
- Знаете, голодный медведь жрёт всё подряд. Мы не нашли останков упавшего, чтобы их захоронить.
Воцарилось молчание.
- Вы уже отобедали, сударь? - осведомился хозяин, увидев, что Дюма оставил отбивную недоеденной.
- Да, благодарю, по-моему, я отведал достаточно медвежатины...
Как только эта история была опубликована сперва в "Ревю де дё монд", потом в отдельной книге и появились её переводы на другие языки, гостиницу "Дилижанс" в Мартиньи стали осаждать туристы, тоже жаждущие отведать медвежатины.
Тщетно хозяин уверял, что он никогда не кормил Дюма медвежатиной; люди не желали ему верить и продолжали требовать своего, доводя владельца гостиницы до бешенства. Он рвал на себе волосы и клялся, что, если когда-нибудь Дюма посмеет объявиться в Мартиньи, он арестует его и вчинит ему судебный иск, который разорит писателя.
В конце концов Дюма был вынужден признать, что выдумал этот эпизод, чтобы как-то скрасить один из самых скучных вечеров, когда-либо проведённых им в швейцарской гостинице за худшим в его жизни табльдотом.
Да, Дюма не нуждался в поездках, чтобы писать о путевых впечатлениях, ему не требовалось переживать приключения, чтобы о них рассказывать. Ничто не могло остановить его перо, всегда способное подарить читателю увлекательную, забавную, поучительную прозу, если и не правдивую, то, по крайней мере, правдоподобную. Ничто, кроме, по-видимому, рождения его сына.
Что могло произойти в мансарде на площади Итальянцев между этим пылким великаном и его соседкой с тихим голосом и пухленькими ручками?
Отец ограничился словами: "...у меня родился принц Уэльский..." Но и сын, став взрослым и прославившись под именем Александра Дюма-сына, тоже молчал об этом. Когда же после смерти матери Дюма-сын обнаружил дневник, который та скрупулёзно вела всю жизнь, он устроил из него небольшой фейерверк.
Глава XIV
ДИТЯ ВНЕБРАЧНОЙ СВЯЗИ
Если пролетаешь над пустыней Сахара, то и в наши дни можно разглядеть чёткие, расположенные в шахматном порядке впадины на месте карфагенских садов, которые существовали здесь две тысячи лет назад. Ведь для внимательного наблюдателя всегда остаются следы.
Так, в очень серьёзном труде, вроде исследования профессора Ипполита Париго о драмах Александра Дюма-отца, можно обнаружить отражения любовной жизни их автора, которых больше нигде не сыщешь.
В середине девятнадцатого века Париж больше, чем когда-либо ранее, оправдывал свою репутацию столицы любви. Количество женщин в нём на тридцать тысяч превышало количество мужчин, и в результате этого все прежние понятия о целомудрии, девственности, адюльтере были подвергнуты сомнению. Хаос лишь усугубляли толпы туристов с туго набитыми кошельками, которые твёрдо решили любой ценой получить в Париже то, в чём им было отказано дома. Когда пэр Франции д’Альтон-Ше, сочетав неистовство курцгалона с безумством шаю, придумал немыслимый канкан, весь мир, показывая на Париж пальцем, восклицал: "Это Вавилон! Выродившийся город!", и целые народы ждали, когда огнь небесный обрушится на этот вертеп порока.
Вдоль всего бульвара Тампль друг за другом тянулись места увеселений: театры кукол и пантомимы, маленькие театрики, цирки, а на открытом воздухе оспаривали друг у друга гроши бедняков орды клоунов, акробатов, танцовщиц, певцов, шарлатанов, фокусников. Среди народных развлечений наибольшим успехом пользовался шест с призом; надо было заплатить франк за то, чтобы попытаться влезть на верх смазанного жиром шеста, забрать оттуда луидор и, спустившись на землю, взять себе миску, куда складывали свои франки соискатели-неудачники. Смотря по обстоятельствам, зазывала либо шутливо подбадривал карабкающихся по шесту, либо осыпал их насмешками. Подобные сценки разыгрывались к великому удовольствию зрителей.
- Ага! Вот ещё один любитель! Если, конечно, его отпустит девушка. Мадемуазель, вам следовало бы подбодрить вашего друга, вместо того чтобы мешать ему залезть наверх. Молодой человек, вы высокого роста, и лезть вам совсем немного.
Толпа приветствовала рослого молодого человека с курчавыми волосами, который, положив в миску франк, сразу снял ботинки и носки. Затем он разделся до пояса и задрал выше колен брюки.
- Хорош! Хорош! - кричали женщины, увидев его мощное тело и смуглую кожу.