- Заплатите мне за них деньгами, - умолял Дюма. - Дайте хотя бы половину того, что они стоят.
Хозяин отказался. Он продолжал упрямиться, хотя Дюма просил сначала четверть, потом восьмую часть их цены. Толпа бездельников, собравшихся в гостинице, забавлялась, прислушиваясь к спору.
- Ну что ж! - воскликнул Дюма. - Тогда немедленно подайте мне шестьсот рюмок абсента, которые я выиграл.
Положение сразу резко изменилось, и хохочущие завсегдатаи приняли сторону Дюма. Хозяин отделался от Дюма лишь тем, что согласился выплатить ему девяносто франков: лучше было отдать деньги, чтобы не выглядеть посмешищем в глазах собственных клиентов.
Девяносто франков! Никогда в жизни Александр не держал в руках такую сумму - целое состояние!
- Теперь я могу поехать в Париж! - вскричал он. - Могу стать великим драматургом! Шекспиром!
И он тотчас заплатил хозяину гостиницы за место в дилижансе, который отбывал в Париж вечером следующего дня.
Узнав о намерении сына, госпожа Дюма разрыдалась. Она пыталась его урезонить, повела на могилу отца. Она пошла с ним к аббату Грегуару, который сказал Александру, что гораздо более сильные ученики, чем он, довольствуются жизнью в Виллер-Котре, сажая морковь и разводя свиней.
Мари-Луиза привела Александра к их богатому родственнику Девиолену, который недавно был назначен главным смотрителем лесов, принадлежащих Орлеанской фамилии.
- Мне не о чем говорить с самым известным браконьером во всей провинции! - накричал тот на Дюма.
Потом, обращаясь к матери Александра, добавил:
- Боюсь, как бы ваш сын не стал шалопаем, способным лишь ловить птиц и играть на бильярде и больше ни на что не годным. Виллер-Котре должен радоваться, что от него избавится. Но если в Париже он будет умирать с голоду, посоветуйте ему зайти в мою контору, и я дам ему на обратную дорогу.
Почему Дюма уехал в Париж? Потому ли, что выиграл в бильярд шестьсот рюмок абсента, или потому, что в Виллер-Котре и его окрестностях он так сильно скомпрометировал себя, что не мог надеяться найти здесь приличное место? Ответа на этот вопрос я не знаю.
Как бы там ни было, вечером Александр и его мать просмотрели переписку генерала, чтобы выяснить, к кому из его бывших друзей сын мог бы обратиться с просьбой помочь ему обосноваться в Париже.
В корреспонденции отца имелось письмо от герцога Беллюньского, в то время военного министра Людовика XVIII. Были письма от генерала Фуа, маршала Журдана, Себастиани, Келлерманна и даже Бернадота, ставшего королём Швеции.
Все эти люди были ещё живы. Дюма записал их фамилии и решил в Париже нанести им визиты.
Ещё раз мать с сыном сходили на могилу генерала. А вечером они пошли в гостиницу "Золотой шар"; сухонькая мать, вечно облачённая в траур вдова, и её высокий, ещё худой, бедно одетый сын, на чьей голове красовалась копна непокорных курчавых волос.
Ещё один поцелуй, ещё одно обещание вызвать мать в Париж, едва он найдёт заработок, и вот уже форейтор протрубил в рожок, кучер щёлкнул кнутом, и дилижанс с грохотом тронулся с места.
К утру, в пять часов, он преодолеет шестьдесят километров и будет в Париже.
Глава IX
ЗОЛОТОМ БОЛЬШЕ НЕ ПЛАТЯТ
Представьте себе, как Дюма, высокий, юный, сильный сын героя Франции, твёрдо убеждённый в собственных талантах и уверенный в будущем успехе, на рассвете майского дня выходит из дилижанса на почтовой станции, что располагалась на улице дю Булуа в самом центре Парижа.
Можно ли быть более счастливым? Ведь он попал в Париж двадцати одного года от роду! Париж - единственный в мире город, где радостно жить, даже если человек несчастен, как утверждала госпожа де Сталь.
Какая удача! Однако позже Дюма говорил, что удача - всего-навсего естественный результат решительной любовной интриги человека с его собственной жизнью.
"Точно так же, как ни одна женщина не может отказать в благосклонности по-настоящему решительному мужчине, который за ней ухаживает, - заявлял он, - жизнь сама подарит вам всё лучшее, что в ней есть, если вы ухаживаете за ней с блеском".
В таком случае никто не ухаживал за жизнью столь пылко, как Дюма. Даже когда он добился славы, удача продолжала осыпать его своими дарами.
Скажите, к примеру, найдётся ли писатель, который не был бы счастлив найти под рукой, в ближайшем своём окружении, готовый сюжет и заодно публику, уже громко требующую от него книгу?
А Дюма выпало это счастье. Ещё до его рождения семья Дюма была близко знакома с семьёй Колларов де Вилье-Эрон, и юный Александр знал их внучку Мари Каннель с первого дня её появления на свет. Эта девочка стала прославленной госпожой Лафарж, которая, обвинённая в убийстве мужа и приговорённая к пожизненному заключению, вызывала интерес всей Европы. Тот факт, что Дюма близко её знал, лишь способствовал его писательской славе. О нём также много говорили в связи с делом Дюжарье, погибшем на дуэли; дуэль эта вызвала судебный процесс, на котором Дюма выступал свидетелем и вызвал восторг всей Франции своими блестящими ответами на вопросы судей.
Даже после смерти Дюма всё ещё выпадала удача, и он заставлял говорить о себе. Он оставил заметки о своей встрече в 1836 году в Париже с Эдгаром Алланом По; в них он рассказывает, как нашёл По квартиру, где тот мог работать всю ночь без всякого беспокойства. Эрудиты-литературоведы признаются, что бессильны опровергнуть это утверждение Дюма.
Повезло Дюма и с Ф.-У. Ридом. Этот бедный парень, служащий в аптеке новозеландского города Фангарен, работал сверх меры, не отдыхая даже по субботам и воскресеньям. Однажды в руки Рида случайно попала ветхая, в бумажной обложке книжка "Граф де Монте-Кристо". Работа позволяла ему прочитывать в неделю лишь две-три страницы, но роман увлёк его так страстно, что преобразил всю жизнь Рида. Он проникся к Дюма таким восхищением, что постепенно прочёл все переводы его произведений на английский язык; потом с бесконечным терпением он выучил французский, чтобы прочесть всё, написанное Дюма. Спустя много лет беспрерывных исследований Рид стал крупнейшим в мире авторитетом в изучении Дюма и обладателем самого полного собрания творений писателя. Дюма выпала удача спустя много лет после его смерти обрести поклонника в Новой Зеландии, но эта удача равна мере того геркулесова труда, который он свершил за свою жизнь.
Эпоха Дюма примечательна не только тем, что во множестве рождала талантливых людей, но и тем, что умела их ценить. Где сегодня найдёшь издателей, которые, нагрузившись золотом, стали бы переплывать моря ради того, чтобы просить роман у писателя-изгнанника, подобно тому как они спешили на остров Гернсей, оспаривая друг у друга "Отверженных" Виктора Гюго, у кого бельгиец Лакруа вырвал рукопись, выложив за неё 125 тысяч франков золотом?
На столе у Гюго была сложена стопа исписанных листов вверх изнанкой.
- Могу ли я взглянуть? - спросил Лакруа.
- Нет, - сухо отрезал Виктор Гюго.
- Но... но если предположить, что это просто чистая бумага?
- Вы получите право продавать её, поставив на обложке моё имя. Можете быть уверены, торговля пойдёт хорошо.
- Вы правы, - согласился Лакруа, навсегда распрощавшись с мешочками, набитыми золотыми монетами.
Увы, подобных золотых гонораров теперь нет.
Где сегодня можно найти писателя, который смог бы сделать то, что сделал Дюма в России в середине прошлого века?
Встретив в глуши Кавказа приятного молодого человека Василия, пожелавшего стать его слугой, Дюма объявил:
- Я беру вас. Поезжайте в Париж и ждите меня там.
Василий запрыгал от радости, но потом вспомнил, что должен пройти воинскую службу и что власти не выдадут ему паспорт. Кроме того, у него не было ни копейки.
Дюма попросил лист бумаги, перо и чернила и написал: "Привет! Александр Дюма, гражданин Парижа и всего мира, почтительно просит все народы нашего земного шара признать действительным этот паспорт и открывать свои границы его подателю".
Ниже он приписал постскриптум, прося все железнодорожные и пароходные компании обеспечить Василию бесплатный проезд, а счета для оплаты присылать в Париж на имя Дюма.
Когда Дюма вернулся из путешествия, в парижской квартире его ждал Василий с паспортом, снабжённым дюжиной виз; к паспорту были присоединены двадцать - тридцать счетов транспортных компаний и гостиниц, на большинстве которых стоял штамп "оплачено", сопровождаемый припиской вроде следующей; "Это небольшое вознаграждение за удовольствие прочесть "Двадцать лет спустя".
Да, таких золотых гонораров теперь нет.
Дюма понял это, когда незадолго до смерти побывал на Всемирной выставке 1867 года и посетил Дворец промышленности, воздвигнутый между Елисейскими полями и Пассажем королевы. Он смотрел на огромный маятник, который поднимался и опускался над большой неподвижной паровой машиной; смотрел на громадную шайбу, плавно вращающуюся на шарикоподшипниках; наблюдал стремительное движение поршней.