Через два часа они добрались до Книда и отыскали постоялый двор. Там им отвели маленькую комнатку в дальнем углу перистиля. Аппетитный запах жарящейся рыбы помог им отыскать поблизости харчевню, и, устроившись поудобнее на скамье, они наконец смогли утолить голод и жажду. Затем они вернулись на постоялый двор и, закутавшись в одеяла, улеглись прямо на полу. Измученный Клеомед заснул мгновенно, но Гиппократ еще долго лежал с открытыми глазами и смотрел на звездное небо в дверном проеме. Он старался понять, зачем его позвал Эврифон, а потом принялся гадать, что сейчас делает и думает Дафна.
Глава XVI Фаргелия
На следующее утро Дафна поднялась на крышу отцовского дома в Книде. Отсюда ей был виден весь двор между ятрейоном и палестрой. Облокотившись о парапет, она смотрела на полускрытые деревьями ворота, через которые должен был войти Гиппократ. Отец предупредил ее, что он придет, но велел также раз и навсегда выкинуть его из головы. Что же, думала Дафна, она сумеет это сделать, если он и вправду любит женщину, приехавшую из Македонии. Семь дней назад Дафна увидела Фаргелию, которая пришла за советом к Эврифону. Сейчас она с легкой завистью вспоминала ее белокурую красоту, ее манеру держаться так, словно все мужчины были ее покорными рабами. "Наверное, - думала Дафна, - мужчины кружат возле подобных женщин, как пчелы над спелыми плодами".
Дафна прижала пылающую щеку к прохладному мрамору парапета. Ненавижу Олимпию! - думала она. Как мерзко она улыбалась, когда говорила, что Гиппократ, вернувшись из Галасарны, каждый день навещал Фаргелию в ее жилище. Не может быть. Она лгала! Но ведь когда я поцеловала его в то утро в горах, он отвернулся…
Боялся ли он поступить бесчестно? Или между нами встала Фаргелия? А когда мы расстались и я поднялась на корабль, он ничего не сказал. Ничего - только попрощался.
Но если Гиппократ ее не любит, то что же ей делать дальше? Может быть, она все-таки сумеет ужиться с Клеомедом - он ведь в конце-то концов не хуже других… Если бы только он не был таким невыносимо скучным! Но во всяком случае на одно она никогда не согласится: она не будет жить в одном доме с Олимпией. Ни за что! Нет, отцу придется подыскать ей другого мужа - или она так и умрет девушкой. Быть может, она станет поэтессой, как Сафо…
Тут раздался звук, которого она ждала, - заскрипели ворота. Это он!
Во двор вошел Гиппократ. Он держался с таким достоинством, что Дафне невольно вспомнился трагический актер, выступающий на середину сцены, чтобы произнести свой монолог. Он хмурился. Хмурился и ее отец, который вышел встретить его. Они пересекли двор и скрылись в ятрейоне.
Нет-нет, Олимпия солгала! И все же… мужчины ведь не похожи на женщин. Почему он не поцеловал ее, когда она ждала его поцелуя?
* * *
Направляясь сюда, Гиппократ по дороге вспоминал тот далекий год, когда он несколько месяцев прожил в Книде, учась медицине у Ктесиоха, бывшего тогда главой книдских асклепиадов.
Эврифон поздоровался с ним очень сухо. Не успели они сесть, как Эврифон начал без всякого предисловия:
- Я пригласил тебя посмотреть Фаргелию. Как тебе, конечно, известно, она была беременна.
- Фаргелия?! - воскликнул Гиппократ. - Нет, я этого не знал. Она говорила мне что-то такое про свою служанку. Тут, наверное, какая-то ошибка.
- Очень странно, - заметил Эврифон. - Эта красавица, несомненно, влюблена в тебя. Она просила меня сделать ей операцию, чтобы она могла вернуться в Македонию вместе с тобой.
- Но ведь я решил не возвращаться в Македонию, - возразил Гиппократ. - Это какое-то недоразумение. Ты уверен, что она беременна?
- Недоразумение! - вспылил Эврифон. - Никакого недоразумения тут нет и быть не может. И я считаю, что заняться этим делом обязан был ты. Олимпия по доброте сердечной пожалела Фаргелию и привезла ее сюда на триере Тимона. Она сказала мне, что после отъезда Дафны ты виделся с Фаргелией каждый день, а теперь ты утверждаешь, будто ничего не знал! - Эврифон засмеялся.
Гиппократ покраснел от гнева и лишь с большим трудом заставил себя сдержаться.
- Я виделся с Фаргелией в те дни только потому, что посещал умирающего раба Кефала, в доме которого она жила. Будь добр, говори яснее.
- Ну хорошо, - ответил Эврифон. - Произошло вот что. Фаргелия приехала сюда незадолго до начала праздника. Она жаловалась на опухоль внизу живота, и мой помощник привел ее ко мне. Она солгала мне - утверждала, что никак не может быть беременна и что ее месячные продолжаются, как всегда. При ощупывании я обнаружил, что матка значительно увеличилась и стала мягкой. И все же я поверил ей. Мне следовало бы вспомнить слова Олимпии о том, что эта женщина была гетерой, подругой многих мужчин при дворе царя Пердикки.
- Она была женой его приближенного, - возразил Гиппократ.
- Да, я знаю, - сухо сказала Эврифон. - Она мне это говорила. Но как бы то ни было, я решил оперировать ее. Возможно, я сделал бы то же, если бы и знал правду, - не могу сказать. Плод оказался живым, в возрасте от двух до четырех месяцев. Фаргелия была влюблена в тебя и тосковала, когда ты уехал из Эг. Это произошло почти четыре месяца назад, не так ли? Быть может, сам того не зная, я оказал тебе услугу.
Гиппократ растерянно глядел на Эврифона, Он был оскорблен и рассержен, но главное было другое: слышала ли обо всем этом Дафна и что она подумала?
- Твои любовные дела, - продолжал Эврифон, - меня не касаются. У многих молодых людей бывают такие истории, но потом они остепеняются. Однако Дафна говорила мне, что она была счастлива в Галасарне. Насколько я понял, ты… как бы это сказать… ты почти объяснился ей в любви. И у меня не укладывается в голове, как ты мог десять дней ухаживать за моей дочерью, а потом, вернувшись в Меропис, ежедневно видеться с этой Фаргелией. И мне говорили, что ты посещал ее тайком. Дафна делает вид, будто не находит в этом ничего особенного, но…
- Так, значит, Дафна знает про Фаргелию? - перебил его Гиппократ. - А ты считаешь Фаргелию моей любовницей? Это неправда. Я лечил ее мужа во время его последней болезни. После его смерти я ее всячески избегал. На Кос она приехала совсем недавно, чтобы лечиться у меня от головных болей. Я люблю твою дочь, Эврифон. Для меня она - единственная женщина в мире.
- Дафна знает, - сказал Эврифон. - Она даже знает, почему я хочу, чтобы ты осмотрел Фаргелию.
- А почему? - спросил Гиппократ.
- Потому что у нее лихорадка. Я думаю, что она умрет.
- Как! - воскликнул Гиппократ. - Бедняжка…
- Да, - согласился Эврифон. - Это очень грустно. Очень. Однако пойдем к ней. Это недалеко. Я поместил ее в доме у одной вдовы, которая часто дает приют нашим больным.
Они вышли в тенистый двор и направились к воротам. Печально покачав головой, Эврифон продолжал:
- Там лежала еще одна моя больная. У нее была лихорадка, вызванная опухолью горла. Она умерла через два дня после приезда Фаргелии. Во время игр в Триопион пришел мой помощник и сообщил мне, что Фаргелии стало очень плохо. Бывают времена, когда боги посылают нам одно несчастье за другим.
- Может быть, тут дело в богах, а может быть, в чем-то другом, - ответил Гиппократ. - Я видел, как то же произошло с женщиной, которая родила вполне здорового ребенка. Она жила в одном доме с мальчиком, который был болен рожей. Он выздоровел, а она умерла. Их обоих лечил один и тот же асклепиад.
Эврифон вдруг остановился и выпрямился во весь рост, что делал крайне редко. И тут оказалось, что он едва ли не выше своего молодого широкоплечего спутника. Глядя на него теперь, трудно было решить, занимался ли он когда-нибудь атлетикой. Плечи у него были сутулые, шея худая и морщинистая, лицо непроницаемое. Обычно ход его быстрой мысли можно было разгадать только по выражению глаз, и лишь порой зажигавшаяся в них насмешливая искорка подсказывала людям, хорошо знавшим старого асклепиада, что он говорит несерьезно.
Но сейчас в них не было веселого блеска.
- Ты не позаботился о своей подружке, - сказал он холодно. - Я же сделал для нее все, что было в моих силах, да и для тебя тоже. А теперь ты, даже не поглядев на нее, торопишься упрекнуть меня за недосмотр.
- Да нет, я имел в виду совсем не…
Но Эврифон властно поднял руку.
- Погоди, - сказал он. - Мне очень жаль, что это дело затрагивает тебя как человека. Меня же оно затрагивает как асклепиада. Дафна, вероятно, была потрясена, хотя она мне ничего не говорила. Однако оставим в стороне наши личные взаимоотношения. Как врачи, мне кажется, мы понимаем друг друга. На празднике Аполлона некоторые из моих друзей не поняли твоей речи. Они решили, что ты сошел с ума и поносишь книдских асклепиадов. Но я тебя понял. Я знал, что ты говоришь искренне. Ты высказывал мои собственные мысли, говорил о пути, которому я был бы рад следовать, если бы мог. Мы в Книде тоже способны на дерзание, и у нас тоже есть свои возвышенные мечты.
В это время из ятрейона по ту сторону двора вышел высокий сгорбленный старик с длинной седой бородой. Гиппократ узнал прославленного врача Ктесиоха, у которого когда-то учился. Вслед за ним из ятрейона вышла группа молодых учеников.
- Вон идет наш бывший наставник, - сказал Эврифон. - Теперь, когда я, сменив его, стал главой здешних асклепиадов, он больше не живет тут, но часто приходит сюда беседовать с учениками, и я рад этому. Сначала я хотел бы показать тебе, как живут, лечат и учат книдские асклепиады сейчас. Я заходил к Фаргелии совсем недавно, и она спала. Последний раз ты был здесь еще в юности, так разреши, я покажу тебе, какие изменения я тут произвел.