- Не будьте ребенком, Щеголев, - сморщился поручик. - Подумайте: разве Петрашевский, несомненно известный вам, как жителю Москвы, делал что-нибудь преступное? Тоже нет, а попали на каторгу и он сам, и его слушатели. Разве мало офицеров из его кружка были разжалованы в рядовые и сосланы на Кавказ. Попади вы не к Яновскому, а к Гангардту - не видать бы вам больше батареи. А Яновский просто выгородил вас. Он говорил, что вы самостоятельно еще не командовали, не привыкли еще к обращению с солдатами, что это, дескать, и его вина, так как он плохо присматривал за вами.
- Но ведь и Суворов беседовал с солдатами!..
- Так это же Суворов! - воскликнул поручик. - С Суворовым сам император ничего не мог поделать, а уж на что крутой был человек. Помните, что Павел сказал Суворову, отправляя его в Итальянский поход? "Воюй, - говорит, - как умеешь". Суворов - гигант. А вы что? Былинка - дунул и нету!
Вечером Щеголев поделился своими мыслями с Рыбаковым.
- Может быть, мне проводить эти беседы вместо вас? - спросил Рыбаков.
- Вам нельзя. Ведь вы - кондуктор, значит, тоже офицер.
- Тогда мы просто будем давать книжки батарейцам. Пусть себе читают. Кто у вас грамотный?
- Таких очень мало. Андрей Шульга, Емельян Морозка да, кажется, Никита Гацан. Вот и все.
- Маловато. Впрочем, на других батареях и этого нет. Там сплошь неграмотные. Но как бы то ни было, а вдохновлять солдат примерами героизма надобно. Да и любят они эти беседы!
Как-то днем в каютку на "Андии", где в это время находился Щеголев, прибежал караульный.
- Ваше благородие! К вам пришли какие-то люди.
Еще с палубы прапорщик увидел, как по молу, отворачиваясь от ветра и придерживая руками фуражки, быстро шли Деминитру и Скоробогатый.
Не здороваясь, они закричали:
- Важнейшее известие! Восемнадцатого дня адмирал Нахимов уничтожил турецкий флот.
- Неужели? - радостно воскликнул Щеголев. - Да правда ли это?
- Истинная! Утром сегодня пришел австрийский корабль и привез эти сведения. Битва произошла в турецкой бухте Синоп. Из всего турецкого флота спасся будто бы только один пароход, - перебивали друг друга студенты. - А Нахимов не потерял ни одного корабля!
Известие было таким радостным, что прапорщик боялся ему верить.
- Мы даже убежали из лицея, чтобы первыми сообщить вам эту новость.
Иностранные новости часто попадали в Одессу гораздо раньше через заграничные газеты, чем через русские столичные, которые шли из Санкт-Петербурга очень долго. Одесская городская газета нередко просто перепечатывала эти новости.
Так было и теперь. Два дня спустя Щеголев увидел австрийскую газету с подробным описанием боя. Все, что говорили студенты, оказалось верным.
Били в колокола, преосвященный Иннокентий правил молебен в честь русского оружия. Молились за августейшего императора Николая, нанесшего тяжкий урон супостату.
Вечером город был иллюминован.
Почти тотчас после австрийского корабля прибыл из Севастополя курьер от Меншикова с подтверждением и детальным описанием боя.
Послушать курьера в штабе собрались все офицеры. Появились и генералы. Инженерный генерал-майор Баранцев с сомнением качал головой.
- Эта победа может иметь для нас тяжелые последствия: она может вовлечь нас в войну с Англией и Францией... Не секрет, что эти державы держат свою соединенную ескадру в Константинополе, опасаясь высадки там нашего десанта. Теперь, с уничтожением турецкого флота, они могут предпринять активные действия против нас в Черном море. И тогда войны с ними не избежать.
Молодые офицеры возражали:
- Слабости показать мы ни в коем случае не можем. Турки нас давно задирают. Разве обстрел "Колхиды" или нападение на наши посты на Дунае не означали, что война фактически уже началась? Следует удивляться выдержке и долготерпению нашего государя, столько времени спускавшего все это.
- Нельзя было упускать возможности уничтожить вражескую эскадру. Нахимов поступил правильно, честь ему за это и слава!
Едва отзвонили колокола в честь Синопской победы, как город снова был обрадован известием о новых двух победах на Кавказе: 14-го ноября генерал Андронников с войском в 8000 человек совершенно уничтожил у Ахалцыха турецкий отряд в 20 000 человек. А 19-го, как раз на следующий день после Синопского боя, генерал Бебутов разгромил у Башкадыклара сильную турецкую армию и захватил всю ее артиллерию. Ликование было всеобщим.
- Синоп - Башкадыклар - победы-близнецы! - говорили в городе.
В начале декабря стало известно, что в скором времени прибудет новый командующий Одесским военным округом, бессарабский и херсонский губернатор барон Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен, боевой генерал, участник войны с Наполеоном.
В день его приезда на батарею к Щеголеву явился запыхавшийся Свидерский.
- Александр Петрович, - едва переводя дух, сказал он, - прибыл новый командующий... Уже осматривает батареи... Сейчас на Третьей... Скоро будет у вас. Я пришел предупредить вас об этом, чтобы вы успели приготовиться.
- У нас все готово, - улыбнулся прапорщик. - В любую минуту мы можем показать батарею кому угодно.
- Ну, как знаете, - обиделся адъютант. - Барон - человек строгий, придирчивый. Он и в погреб полезет, и в пушечное дуло заглянет.
- Очень хорошо. Пусть проверяет, как хочет.
Час спустя у въезда на мол появились две коляски. Часовой не пропустил их и вызвал Щеголева. Прибежавший прапорщик увидел незнакомого генерала, увешанного орденами. Котлетки-бакенбарды придавали его лицу особенно благообразное выражение.
Генерал расхаживал по берегу, заложив руки за спину. Увидев Щеголева, он подошел к нему, протянул руку и сказал:
- Командующий округом генерал-адъютант барон Остен-Сакен.
Прапорщик растерянно пожал руку. Он сам должен был рапортовать командующему, а тот сразу подал ему руку.
- Слышал о вашей батарее, - продолжал генерал, - с первого же шага хочу выразить удовлетворение правильно поставленной службой: часовой не испугался моих эполетов и не пропустил меня. Правильно сделал. Он же меня не знает!
Вместе с генералом Сакеном прибыли оба уже знакомых прапорщику инженерных генерал-майора и несколько других офицеров.
Все отправились на батарею. Генерал осматривал долго, беседовал с солдатами, сам провел ученье, хвалил проворство и ловкость в обращении с пушками.
Прапорщик просил разрешения произвести ученье со стрельбой, показал сарай, представлявший опасность для батареи.
- Обязательно, прапорщик, постреляете. Обязательно. Сам понимаю, - какое же ученье без стрельбы. И сарай снесем, - дайте срок. Все будет сделано. Запишите, адъютант, про сарай.
Холеный адъютант, капитан Богданович, изгибаясь в талии, немедленно выполнил приказ.
Прощаясь с батарейцами, генерал сказал:
- Спасибо, братцы, за службу! Честно исполняете долг свой. Верно служите своему отечеству и государю. - И в заключение пошутил: - Вот скоро будет у нас вдоволь пороху, тогда такую пальбу поднимем - всех чаек распугаем.