- Ну, не мешало бы еще построже, - со вздохом заметила Натя.
- И что бы только сказал покойный мастер Кампенс, если бы он увидел теперь свой дом! При нем "Три Селедки" были на самом лучшем счету. Когда я уходил из дома моих родителей они говорили мне: "Милый сын, ты идешь служить в дом честного человека и можешь научиться там только хорошему. Старайся же прежде всего быть честным и бери с хозяина пример благочестия и прилежания в труде". А знаешь ли, что они говорят теперь? "Возьми на плечи свой узелок и ищи себе хлеб в другом месте, пока ты не сошел с пути". Да я так и думаю сделать. Натя.
- Вы бросаете службу здесь?… - спросила Натя и прибавила быстро: - О, как вы хорошо делаете!.. Уходите, уходите скорее!..
- И это вы, Натя, как раз вы это мне говорите? - произнес с горечью Герд. - Разве я не ушел бы отсюда уже год назад? Я остался, потому что вы тогда вернулись опять в дом. Разлука с вами для меня хуже смерти Сердце у меня истекает кровью при мысли, что я оставлю вас здесь.
- Вы дитя. Чего вам нужно от меня? Чего вы хотите? Подумайте о том, что вы ведь несколькими годами моложе меня. Мы слишком неровная пара. К тому же… - Она запнулась. - Вы знаете, ведь я невеста…
- О, это меня мало тревожит, Натя, - возразил он. - Этот ваш рейтер давно обещает вернуться, но все это слова. Клеве далеко; и там, по-видимому, праздные рейтеры легко находят любезных девушек, которые помогают им весело проводить время.
- Дал бы Бог, чтобы это было так, - прошептала Натя, еще усерднее склоняясь над работой.
- Что вы сказали? - переспросил Герд. - Ну вот, теперь опять не добьешься от вас слова, а между тем я думаю только о вас. Возраст ничего не значит: об этом нечего и говорить. Жена бочара Нельса на десять лет старше мужа, но так же хороша и свежа, как вы; и они живут так счастливо, как только могут жить люди. А наши господа? Госпожа Микя несколькими годами старше мужа, а они любят друг друга, как голуби. И это после двух лет супружества.
- Внешность бывает обманчива, добрый Герд.
- Если бы и так, какое дело мне до других? Для меня важно то, что касается вас и меня. Вы добрая, благочестивая девушка, а во мне вы имеете честное голландское сердце. Не стоит и говорить о том, что у меня есть небольшие денежки - сбережения родителей: мы могли бы завести свой шинок и бочарную мастерскую. Но главное, если бы вы знали, как сильна моя привязанность к вам… Какой удар был для меня, когда вы, вскоре после замужества госпожи, поссорились с хозяином и оставили вдруг дом: это отравило мне жизнь. Если бы ушли вовсе из Лейдена, я пошел бы за вами, черт возьми! Но вы остались служить в гостинице "Золотой Шар": я мог видеть вас каждый день, пожелать вам доброго дня - и был счастлив этим. Да, счастлив… пока вы не вернулись сюда так же неожиданно, как оставили этот дом. Я думал тогда, что вы это сделали, может быть, отчасти ради меня, но, к сожалению, я ошибся. Вы были так же холодны со мной, как прежде. Но искренне любящий никогда не теряет надежды и ждет… Однако вы не слушаете меня, Натя? Что вы делаете с ножом? Ведь ваша репа упала, и у вас нет ничего в руках… Натя, вы спите? Очнитесь же…
Он тронул ее за руку. Она вдруг сильно вздрогнула и, оттолкнув его, сказала с гневом:
- Ну, да, да, ты хорошо проповедуешь: лучше было бы для меня не возвращаться и не переступать этого порога.
- О, если так, еще не все потеряно, - возразил он. - Уйдем вместе из Гоморры, Натя: у нас всего будет вдоволь.
Но она еще раз оттолкнула его, воскликнув со слезами:
- Нельзя, нельзя… Я не могу!
И, закрыв лицо руками, она прошептала:
- И все-таки я должна. О, Матерь Божия, помоги мне!
В эту минуту послышался голос госпожи Бокельсон. Нарядная, затянутая и нарумяненная, она появилась, провожая казначея муниципалитета из внутренних комнат дома. Ее глаза сверкали с трудом сдерживаемой злобой, между тем как губы улыбались. Казначей имел весьма серьезный вид. Провожая его поклоном, она сказала:
- Благодарю вас, сударь, за сообщение и советы. Я воспользуюсь ими и постараюсь достать денег. Но, во избежание сплетен, прошу вас сохранить все в тайне так же, как и я это сделаю.
- Если долг будет уплачен, - ответил сухо казначей, - я могу обещать вам это; если же нет… - Он сделал движение плечами и прибавил: - У вас есть еще впереди три дня: это не очень много, но, с другой стороны, можно многое сделать. Вы не захотите подвергнуть вашего мужа всем неприятностям этого положения, а потому постарайтесь как-нибудь себе помочь.
И он ушел с напыщенным видом, как нахохлившийся индейский петух.
Искусственная улыбка тотчас исчезла с губ госпожи: и темные тучи беспрепятственно обложили ее лицо. Взглянув на солнечные часы, она позвала Герда.
- Пойди, - сказала она, - посмотри на гравенгагенскую дорогу, не видать ли мужа? Он обещал наверняка вернуться сегодня вечером. Ну, беги скорее, как только можешь.
Герд ушел с неудовольствием.
- Пятый день уже продолжается та же гонка, - проворчал он, отправляясь исполнять поручение.
- Иди же наверх, - обратилась теперь госпожа Микя к Нате. - Здесь тебе уж нечего делать, а ребенок наверху плачет.
- Иду, - ответила девушка тихим, сдавленным голосом, медленно двигаясь, как будто ее удерживало что-то позади, и к чему-то прислушиваясь.
- Ну? Пойдешь ли ты, наконец? Ноги у тебя отнялись, что ли? Господи, Боже мой, как ты стала ленива: двигаешься как черепаха! Слушай, Натя, если ты не изменишь своего поведения, придется мне раскаяться в том, что я взяла тебя снова в дом. В конце концов мне придется делать все самой. Ты ленишься, как принцесса какая-нибудь; от тебя не добиться слова, когда нужно. Ты вечно недовольна всем: наш стол тебе тоже не нравится, хотя прежде ты не находила его дурным. Наконец, и вид у тебя всегда теперь надутый такой, как у бургомистерши, этой моржихи. Ты была прежде всегда так проворна, теперь, напротив, еле двигаешься; была приветлива ко всем, а теперь смотришь какой-то дикаркой. Скажи, ради Бога, что случилось? Что с тобой?
Натя уже открыла рот, чтобы ответить дерзостью на этот вызов; но в эту минуту появился на пороге Герд и, лениво шевеля языком, сообщил, что хозяин действительно показался на дороге и скоро будет дома. Служанка замолчала, точно пришибленная, и с послушным видом отправилась наверх.
- Ага, так он вернулся все-таки, - прошептала про себя хозяйка дома. - Наконец! Ну, увидим, что он скажет?
И она прибавила громко:
- Герд, запри ворота. Сегодня все в церкви: гостей не будет. Зажги лампу. Ну, живей, лентяй, поторопись! А потом иди и ожидай в кладовой, пока тебя позовут.
Малый только что успел исполнить приказание, как вошел сам Ян. Он смотрел угрюмо и как человек, готовый выказать власть; но лицо его прояснилось, когда жена ласково пошла ему навстречу.
- Ну, вот, наконец-то ты вернулся! - сказала она, обнимая его.
- Да, да, именно наконец-то, - ответил он. - К сожалению, меня задержали на несколько дней. Ты знаешь что такое родня. Всем надо угодить: и я старался угождать. Будь доброжелателен к людям, говорит пророк: ласковое слово приятнее для слуха, нежели устам сладкое вино.
- Правду сказал святой человек, но сладкое вино восстанавливает силы путника, мой милый. Я накрою стол и подам тебе сейчас есть и пить, а потом мы поболтаем.
- Хорошо. Теперь вечер: нам никто сегодня не помешает. Иди же, заботливая хозяюшка, делай свое. Вижу, ты здорова и цветешь: это меня радует. А дитя наше надеюсь, тоже здорово. Покажи мне этого ангела.
- Он уже спит, милый Ян. Тебе придется пока удовлетвориться моим обществом.
И Микя поспешила заняться приготовлениями звеня ключами и балагуря по пути.
Когда она вышла из комнаты, он поглядел ей вслед с довольной улыбкой и опустился на мягкую скамью перед столом. Вдруг однообразные печальные звуки, доносившиеся издали, точно подкрались к нему и коснулись его уха.
- Натя поет, - пробормотал он тихо и вздохнул. Это была та самая песня побратимства, которую два года назад она напевала коварно и весело; но на этот раз, по-видимому, дело было серьезнее. Вот она:
"Храни нас Бог от бледной смерти, если совесть наша не чиста; грех давит сердце тяжелее смертной тоски, муки совести тяжелее адских мук".
- Безумная! - прошептал Ян с ядовитой гримасой. - Черт бы побрал ее песни!
И он обратился к вошедшей жене со словами: - Нечего сказать, веселые песни поет эта девушка над колыбелью ребенка. Отучи ее от этого! Похоронным напевам не место в таком заведении, как наше.
В это время голос Нати затих.
- Я и то думаю прогнать се - ответила Микя грозя рукой по направлению вверх. - А теперь милый попробуй вот этой копченой рыбы и выпей вина: о нашей прислуге мы потом поговорим… Кстати. Герд хочет уходить и требует расчета. Натя не собирается кажется уходить; но я сама отпущу ее. Это решено.
Ян вздрогнул, но не потерялся и, подавив невольное движение, ответил:
- Делай, как хочешь. Верный слуга да займет место в сердце хозяина, неверный же да будет изгнан прочь. Однако как у тебя вкусно приготовлено, Микя.
- Ну, так ешь вдоволь, милый мой, а я пока расскажу тебе все, что было здесь в твое отсутствие. Соборный смотритель прислал назад платье, сшитое для него. Он находит, что оно испорчено, и требует, чтобы ты вознаградил его за скроенный материал за его сукно и прочее: иначе он пойдет в суд.