Валеркой звался его новый знакомый - двадцатидвухлетний начальник восемнадцатой заставы лейтенант Валерий Витьковский. С ним корреспондент, родившийся на два года раньше, сразу нашел общий язык.
За прошедшие несколько суток он успели распить бутылку шаропа, посидеть в засаде на границе, обстрелять из АГСа группу контрабандистов с чарсом и поохотиться на кабанов. Это было достаточно, чтобы у двух человек в одинаковой военной одежде первоначальная симпатия перешла в дружбу.
Собственно говоря, "восемнадцатую" заставой назвать было трудно в привычном понимании этого слова.
Пара строительных вагончиков (в одном из которых жил Валера, во втором обитали солдаты), закрытые со всех сторон земляными валами, стояли на вершине холма. Сеть траншей и пулеметных гнезд с огневыми позициями минометчиков окружала их по периметру. На самой высокой точке возвышенности скворечником торчал наблюдательный пункт пограничников.
Этот архитектурный набор завершал "пэ" - образный сортир из шифера и без четвертой стены - той самой, в которой обычно размещают дверь. За все дни жизни на заставе Игорь так и не мог привыкнуть к такому своеобразию. Водружаясь на "очко", он каждый раз чувствовал себя орлом, пред гордым взором которого расстались горы и равнины на десятки километров. И в голову военного корреспондента само собой приходили поэтические строки: "Выйдешь в горы, сядешь с…ть - далеко тебя видать!"
Вчера вечером старшина соседнего поста КНБ, бородатый коренастый таджик, чем-то похожий на покойного героя этой войны Сангака Сафарова, пригласил его и еще пару офицеров на семейный праздник - родился сын. Дом счастливого отца находился в кишлаке на склоне горы прямо над заставой.
- Вон он! - показал он на возвышавшийся над прочими строениями свежепобеленный прямоугольник с голубыми наличниками и шиферной крышей.
Уфимцев, не первый раз приезжавший в Таджикистан, знал, что выше чем расположен дом, тем уважаемее хозяин. Да краска с побелкой в этих местах - признак состоятельности.
"Лишнее свидетельство для местных, как выгодно служить вместе Россией, - подумал Игорь, покосившись на бородатого старшину, - Страна богатая и от пары банок краски, спертых с заставы, не обеднеет".
- Дорогим гостем будешь, приходи! - продолжал убеждать прапорщик, - Понимаешь, пять дочек жена родила, а тут - сын, наследник! Ко мне вчера, пока я на заставе был, "духи" с той стороны заходили. Два мешка муки уперли, но я их простил. Надо праздник встречать без темных помыслов!
"Это означает, что нужно брать автоматы, - подумал Игорь, - И гранаты прихватить. Если хозяин такой гостеприимный, то гости из-за речки могут пожаловать. Типа поздравить, кхе-кхе…"
- Поехали! - хлопнул он по плечу отца-героя, - только погоди, сейчас в "оружейку" загляну.
- Обижаешь… - "Сангак" скроил обиженную физиономию, - Я уже все принес! Автомат, "лифчик", гранаты для тебя в кузове лежат. Сам понимаешь, граница!
- Ты не спеши! - остановил прапорщика подошедший Валера, - Поедем через полчаса. Еще дела есть. Ты покури пока…
- В чем дело?! - спросил Витьковского Игорь, когда тот отвел его в сторону.
- На Сунге и переправе бой идет, - вполголоса проговорил тот, - Нельзя сейчас срываться, заставу без командования оставлять. - Заодно и поедим.
- Как поедим? - удивился Уфимцев, - Мы же вроде как в гости собрались! Ты чего, забыл основное правило Вини-Пуха: не ходить в гости сытым?
- Объясняю для непонятливых, - проговорил лейтенант, - Водка обычно у этих ребят паленая. Если ее пить на голодный желудок, можешь окочуриться. А на сытый - проблюешься и делов - то… Восток - дело тонкое, Петруха!
"Полчаса" лейтенанта Витьковского превратились в два. За это время Уфимцев успел сытно закусить голландскими консервированными сардельками с картошкой, придавив их десертом - фирменными заставскими оладушками. И, вернувшись в штабной вагончик, пристроиться на табуретке рядом с Валерой, слушавшего радиоэфир.
- Мда-а, - проговорил корреспондент, отковыривая языком с зубов прилипшие кусочки непропеченного теста, - Оладушки у твоего повара явно не самое любимое блюдо!
- А у него все блюда нелюбимые! - ответил лейтенант, снимая с головы наушники, - Готовить совершенно не умеет. Только научился разогревать консервы, да делать жареную картошку!
- Тогда какого рожна ты его поваром сделал? - удивился Игорь.
- Он на большее не способен. Вояка из него дерьмовый, стрелять не умеет - и как такое барахло из "учебки" выпустили! - к тому же за пределами кишлака любит языком трепать. Вот поэтому я его и пристроил до поры до времени. Особист скоро приедет, и я с ним это чудо в отряд отправлю: нечего здесь баклуши бить!
- Ничего себе наказание, - присвистнул Уфимцев, - Да о таком переводе все бойцы мечтают!
- Диалектика жизни, - вздохнул Витьковский, - Бойцы мне и здесь нужны. Но их мало, настоящих. Я не националист, Игорь, но мне становится тоскливо, когда с заставы уйдут последние русские "срочники". Таджики, может, народ более дисциплинированный, но воевать за государство не любят. Ну, нет у них имперского мышления! За семью, за клан - могут, но не за государство. А мои русские раздолбаи… Хоть они и раздолбаи, но, когда надо - воюют, как черти! Прикинь, что мне на днях мой сержант забубенил… Я ему замечание, а он в ответ: "Я через полгода, товарищ лейтенант, домой отсюда срулю. А вам здесь еще гнить и гнить!"
- Мда-а, - многозначительно промычал Игорь, поскольку комментарии были излишними, и окинул взглядом спальное помещения лейтенанта, - Валера, а зачем ты стены порнухой из "Плейбоя" обклеил?
- От горя, Игорек, исключительно от горя. Я здесь уже полгода сижу, баб не вижу. А это вот, - он провел рукой по обнаженным чреслам красоток, - наглядные пособия, чтобы не забыть, где и что у них находится!
- Проверяющих не боишься?
- Из Душанбе сюда не добираются. А свои… Свои знают и им наплевать. Не картинки важны, Гоша, а как я тут воюю. Я могу хоть Масуда здесь портрет повесить, они только сплюнут и отвернутся! Можешь гордиться, корреспондент: ты побывал в самой дырявой дыре!
Произнеся эту сентенцию, Витьковский снова натянул на голову наушники, посмотрел на часы (наступил очередной сеанс связи с оперативным штабом) и начал наговаривать в ларингофон какую-то абракатабру:
- "Гиндукуш", прием… "Гиндукуш", я - "Робинзон". Ответь "Робинзону"…
Лейтенант покосился на Уфимцева, отвел от себя коричневую эбонитовую коробочку тангеты и предложил:
- Гоша, сходи покури на улицу, а? Тут у меня, сам понимаешь…
Игорь, не обиделся. За свою карьеру военного корреспондента он уже привык, что вокруг него порхают тайны. И от них лучше держаться подальше, чтобы не погрязнуть в расписках о неразглашении. После этого ты станешь не журналистом, а дядькой без профессии с навсегда запечатанным ртом.
Поэтому Уфимцев безропотно поднялся с табуретки, нагло вытащил из пачки "Президента" Витьковского сигарету и вышел на улицу. Здесь он вновь столкнулся с "Сангаком". Прапорщик сидел на подножке заставской "шишиги" и тоскливо перекатывал под губой насвай.
- Когда поедем? - спросил он Игоря. - Скоро темно будет, а ночью здесь лучше не ездить.
- Хрен его знает, - ответил корреспондент, - Валера чего-то мудрит…
На крыльце вагончика появился лейтенант и обратился к прапорщику:
- Езжай один, мы не можем. Приказ штаба: находится в расположении…
Старшина горестно чмокнул насваем, полез в кабину и вытащил оттуда бутылку "Пшеничной":
- Понимаю, служба! На вот, лейтенант, выпей за рождение сына!
- Ты чего?! - строго вытаращил глаза Витьковский, - Охренел? А вдруг бойцы увидят?!
Уфимцев торопливо выхватил из рук "Сангака" бутылку и спрятал за обшлагом камуфлированного бушлата (внешне корреспондент отличался от пограничников только тем, что на его военной форме не было знаков различия). После чего залез в кузов "шишиги" и забрал оттуда предназначенное для него оружие.
- На обратном пути поедешь, заберешь, - сказал он старшине. - Чтобы лишние стволы твоим гостям глаза не мозолили. А то возникнет желание пострелять. И не только в воздух…
Тот согласно кивнул головой и полез в кабину.
- Мудрит чего-то Юрков, - произнес Валера, когда прапорщик укатил в родной кишлак на грузовике, и офицер и журналист, на пару обойдя посты, сели за стол в вагончике, - Вроде и так усиление, а он еще вводную подкинул. Мол, на моем участке может появиться какая-то неожиданность. Огня по этой "неожиданности" не открывать, а сразу же доложить ему. Какая, к черту, "неожиданность"? Детская, что ли?! Или выпил с устатку товарищ полковник… Кстати, по поводу "выпил"… Где бутылка старшины?
- Вон в тумбочку поставил, - ответил Игорь.
- Давай, корреспондент, вмажем по чуть-чуть! Поговорим, пока эта самая "неожиданность", - при этом слове Валерка сморщился, словно лимон проглотил, - не появилась. Ты вот свежий человек, в столице недавно был. Расскажи свежие новости. А я одно и то же "кино" вижу - "Горы"! Да еще со своими раздолбаями воюю…
Лейтенант потянулся к видавшему виды кассетнику, притулившемуся у стены на рабочем столе и нажал на "плэй". В магнитофоне зазвучала песня.
Валера принес бутылку, открыл банку тушенки, накрошил штык - ножом серый пшеничный хлеб и поднял перед собой солдатскую алюминиевую кружку: