- Вы и не подозреваете, Тося, - озорно блестя глазами, начинал, бывало, Игорь Сытытов, - кто спас вас от смерти тогда на Висле…
- Моя душа была в пятках, - отвечала девушка, - а пятки - в воде. Где уж было думать тогда о спасителе.
- Спаситель-то среди нас находится. Вот он стоит, ковыряет стенку.
- Тавенко?
- Он самый.
- Как же он из пушки-то стрелял? Ведь он механик-водитель. Разыгрываете меня, Сытытов.
- Ей-богу, нет.
- Ты бы лучше помолчал Игорь, - сердился Тавенко.
- Нет, Петро, пусть Тося узнает своего спасителя, - не унимался Сытытов. - Может, ты спас свое счастье. А дело было так, - продолжал он. - С разрешения командира я прилег отдохнуть, за противником наблюдал наш Петро. Он-то и увидел, как вы, Тося, рассекая волны, мчитесь к нам навстречу и как пулемет открыл по вашей посудине огонь. Тавенко рявкнул: "Плясухин, ко мне!" Да так, что и меня разбудил. Пока я бежал к самоходке, раздался выстрел. Тавенко первым же снарядом накрыл пулемет. Вот вам и механик-водитель! Он теперь любому наводчику нос утрет, - восхищенно глядя на товарища, заключил Сытытов.
- Тебе, Игорь, спасибо! Подготовил себе смену, - уже примирительно проговорил явно польщенный похвалой Тавенко.
Тося шагнула к Петру и крепко, по-мужски, пожала ему руку.
- За такое и поцеловать не грех, - окончательно осмелел Тавенко.
- В другой раз, - рассмеялась Тося.
Живое слово правды
Командный пункт самоходного полка располагался невдалеке от КП гвардейской стрелковой дивизии, в полутора-двух километрах от переднего края. До самоходок было рукой подать. А пробираться к ним приходилось где во весь рост, где перебежками, а где и ползком. Противник не дремал, и ничего не стоило попасть на мушку к снайперу, а то и просто нарваться на шальную пулю.
Ежедневно бывать в батареях стало незыблемым правилом политработника. Для меня, Пузанова и нового комсорга полка Николая Сапоженкова (он сменил Мурашова, раненного в боях за плацдарм) это правило стало нормой повседневной жизни. Бойцы ждали нашего живого слова. За беседами на огневых позициях нас, политработников, нередко заставал вечер. Частенько оставались мы там и на ночь.
Повседневное ведение агитационно-пропагандистской работы партийная организация считала своей первейшей обязанностью. Это помогало формировать высокие морально-боевые качества у воинов полка. В основе всей идеологической работы коммунистов лежала ленинская идея защиты социалистического Отечества - единого для всех наций и народностей многонационального Советского государства.
Воспитание любви к социалистической Родине и жгучей ненависти к врагу были взаимосвязанными сторонами одного процесса. Чем больше в результате нашей работы росла любовь солдата к социалистическому Отечеству, тем сильнее ненавидел он фашистских захватчиков, и чем полнее раскрывалась перед каждым из нас звериная сущность фашизма, тем сильнее было наше желание ускорить разгром гитлеровской Германии, установить мир на земле.
Для успешного ведения агитационно-пропагандистской работы в массах необходимо было в первую очередь идейно вооружить офицерские кадры. Это диктовалось еще и тем, что в звене "рота - батарея" была упразднена должность штатного политработника и вся политико-воспитательная работа возлагалась на командира.
Все эти вопросы занимали нас постоянно, и, естественно, мы ежедневно обсуждали их с М. И. Колобовым - нашим командиром-единоначальником.
Землянки командира полка и его заместителя по политической части были рядом. Мы с Михаилом Ивановичем навещали друг друга, подолгу беседовали, особенно вечерами, о делах и жизни полка.
Однажды я высказал командиру мысль, что без газет, журналов, писем, живого слова офицера солдату не обойтись. А у командиров батарей, взводов чувствуется недостаток политических знаний и опыта политической работы. Штатных политработников в полку немного - всего три человека, в батареях же их и вовсе нет. И мы с Колобовым договорились тщательно подготовить и, пока позволяет обстановка, провести в вечерние часы теоретический семинар с командирами батарей и отдельных взводов, а также со штабными офицерами, находившимися на КП полка.
Я заметил Михаилу Ивановичу, что командиров батарей, да и его самого нередко застаю за изучением нового Устава бронетанковых войск и разного рода наставлений. Само по себе это отрадно, однако военные знания надо дополнять знаниями политическими, глубоким пониманием и применением на практике марксистско-ленинской теории. Этому еще Фрунзе учил.
Колобов рассмеялся:
- Вижу, куда клонишь! Немного подумав, сказал;
- Готовь семинар, я с удовольствием приму в нем участие.
- Разговор с бойцами, - перешел я на другую тему, - у нас нередко сводится к тому, что только ненавидя врага всей душой, можно уничтожить его. И это естественно. Ведь с освобождением нашей страны и значительной части территории Польши бойцам открываются все новые и новые факты злодеяний гитлеровцев. Недавно в газетах сообщалось, что в ходе недавнего нашего наступления войска освободили узников Майданека. Солдаты хотят узнать о лагере поподробнее. Не мешало бы организовать туда поездку наших самоходчиков - по одному-два человека от каждого подразделения.
Колобов согласился со мной, сказал, что испросит на это разрешение у генерала Баринова.
- Думаю, не откажет. Так что готовь людей. А поездку пусть возглавит капитан Пузанов.
В другой раз я пришел к командиру полка по его вызову. Едва открыл дверь в землянку, как Колобов тут же заключил меня в объятия, радостно восклицая! "Поздравляю! Поздравляю!"
- Из-за чего такой прилив чувств? - непонимающе воззрился я на Михаила Ивановича.
- На, читай! - И Колобов подал лист бумаги.
То был Указ Президиума Верховного Совета Союза ССР о награждении нашего полка орденом Красного Знамени - "за образцовое выполнение заданий командования в боях с немецкими захватчиками, за овладение городом Хелм (Холм), прорыв обороны немцев западнее Ковеля и проявленные при этом доблесть и героизм". Одновременно поступили поздравления от Военного совета армии и командования корпуса.
"Уверены, что вы еще не раз прославите героическими делами советское оружие", - писали в поздравительном письме командир корпуса генерал Баринов, начальник политотдела полковник Кропачев и начальник штаба корпуса полковник Лаврентьев.
Мы с Колобовым, Реввой и Пузановым пошли в подразделения. Сами собой возникали стихийные митинги: солдаты давали слово приумножить славу полка в наступательных боях. Кто-то предложил напивать ответ на поздравление Военного совета армии. Так родилось вот это письмо:
"Военному совету 69-й армии.
Мы, бойцы, сержанты и офицеры 1205-го Краснознаменного самоходного артиллерийского полка, от всей души благодарим Советское правительство за награждение полка высокой наградой - орденом Красного Знамени и заверяем Военный совет, что в дальнейших решающих боях с немецким фашизмом будем бить врага так, как бьют его лучшие гвардейские части… Воодушевленные данной нам Советским правительством высокой оценкой, верные присяге, преодолевая все трудности войны, мы дойдем до фашистского звериного логова - гйтлеровокой Германии, где вместе со всей славной Красной Армией уничтожим фашистского зверя в его собственной берлоге.
Слава победоносной Красной Армии!
Слава великой партии Ленина, уверенно ведущей нас к победе!
По поручению личного состава полка
командир Колобов.
15.8.1944 г."
Письмо обсуждали на собраниях в подразделениях, в блиндажах и окопах, на передовой и в тылу. В эти же дни командиры батарей вручали бойцам письма-благодарности Верховного Главнокомандующего за отличные действия в боях при освобождении города Хелм (Холм),
Майданек
Машина, переполненная солдатами, сержантами и офицерами, катила на восток по местам, где еще недавно гремели бои.
Взору открывались мирные картины: убранные поля, новый мост на месте взорванного, часть отремонтированной дороги… А вот крестьянин чинит крышу дома. Заметив советских солдат, он улыбается, приветливо машет шляпой. Что-то радостное кричат вслед машине ребятишки.
Работают на своих узких полосках земли крестьяне. Река, отделяющая село от усадьбы помещика, - как граница двух миров.
- Видать, богато жил панок, - заключил Плясухин.
- Под усадьбу совхоза вполне подошло бы это поместье, - заметил дядя Костя.
Сразу за селом - толпа крестьян. Пузанов остановил машину, объявил перекур. Солдаты подошли к крестьянам.
- Митингуем, панове?
- Нет, пан, землю раздаем. Новая власть наделяет, - ответил отделившийся от толпы пожилой мужчина, видимо представитель власти.
- Всем дают?
- Тем, кто работал у помещика. Да еще у кого мало земли.
- Справедливо, значит?
- Справедливо! - поддержали крестьяне.
Наши солдаты с трудом понимали разговор, однако слушали крестьян с живым интересом. Чувствовали, что речь идет о чем-то очень важном для этих людей.
Но пора было ехать. Пожимая руку "землемеру", Пузанов сказал громко, чтобы слышали и другие:
- Желаем большого урожая и радостной жизни на всей земле. Крепче друг за друга держитесь - и победите.
Неожиданные собеседники долго трясли на прощание друг другу руки, словно этим рукопожатием навеки скрепляли между собой дружбу и братство.