Рик повел ее к "Ректору" - в шикарный вестсайдский ресторан, славившийся кухней и тем, что там кутили гангстеры. Утонченная публика сладко трепетала, понимая, что крепкие парни и бесстыдные дамочки за соседними столиками вполне могут упоминаться наутро в светской и криминальной хронике. Вынимать стволы, однако, у "Ректора" строго запрещалось - нет ничего хуже для бизнеса, чем парочка коммивояжеров проездом, из-за шальной пули не доевших телячьи отбивные. У гангстеров "Ректор" был нейтральной зоной, где оставляют при входе вражду, если не оружие.
В дальнем углу Рик приметил Дэймона Раньона: тот накачивался виски и, не отрываясь от стакана, болтал с двумя куколками. Раньон любил околачиваться на пограничье гангстерского мира и в рассказах своих воспевал бандитов как колоритных парней с золотыми сердцами. На деле же относительно хорошие среди них - семейные люди вроде Горовица, а плохие - садисты и убийцы типа Салуччи и Тик-Така. В мире гангстеров золото если и есть, то лишь самоварное.
Лоис была в восторге. Соломон ни за что не разрешил бы ей прийти сюда, и Рик мысленно уже объяснялся с боссом на случай, если до такого дойдет. Но он видел блеск в глазах Лоис и понимал, что поступил правильно, приведя ее к "Ректору". Кругом - роскошная жизнь того сорта, о каком мечтает эта девушка; за вычетом гангстеров - именно та жизнь, о какой мечтает для Лоис ее отец.
- Кажется, пристроиться негде, - заметила Лоис.
- Первое правило ресторанов, - сказал ей Рик, - если очень захотеть, свободный столик найдется всегда. - Он помахал метрдотелю. - Ну вот если бы сюда вдруг вошел президент Соединенных Штатов, ему бы нашли столик, правда? Что ж, президент здесь! - Рик припечатал к ладони двадцатидолларовую банкноту и сунул ее метрдотелю, здороваясь. - Эндрю Джексон, - прошептал он на ухо Лоис, когда их вели к столу. - Помогает безотказно.
Тут Рик заметил самого Диона О'Ханлона - тот угощал друзей за своим обычным столиком у задней стены неподалеку от кухни.
Рассказывали, что в молодости О'Ханлона однажды заманили в засаду в ресторане и, не успел он выхватить ни одного из трех пистолетов, что всегда лежали в особых карманах его сшитых на заказ костюмов, как в него уже выпустили одиннадцать пуль. Дион, впрочем, выжил; трое ребят, что пытались его продырявить, умерли в течение недели. С тех пор О'Ханлон никогда не показывался на людях без группы прикрытия и всегда держал в поле зрения удобный путь к отступлению. Дион О'Ханлон - Гудини среди гангстеров.
Вид его загипнотизировал Рика. До сих пор он наблюдал О'Ханлона только на случайных газетных фотографиях - ирландец не хотел светиться в газетах, и боязливые репортеры с радостью повиновались, - но Рик понял, кто перед ним. Все равно что столкнуться лицом к лицу с Сатаной.
- Шампанское, - приказал Рик зависшему над столиком официанту. Сегодня у него особый вечер.
- Шампанское! - воскликнула Лоис. - По какому случаю?
- Скажу, когда принесут, - ответил Рик.
О'Ханлон - невысокий, живой, щегольски одетый человек, выпирал из смокинга, как небольшой ледник. Поскольку в мире гангстеров никого не было выше его, ирландец головы не обнажил: федора косо надвинута на левый глаз. Но Рик знал: О'Ханлон замечает все, достойное внимания. Мысленно Рик сравнивал блеск О'Ханлона с пролетарской помятостью Соломона и пытался разобраться, что ему больше по нраву. Долго думать не пришлось.
К О'Ханлону приставал Уолтер Уинчелл:
- Я нарыл грязи, да какой первосортной! - Он кричал так громко, что его слышал весь зал, но О'Ханлон едва обращал на писаку внимания, очевидно предпочитая разговор с красавчиком-блондином в вечернем костюме. Сплошная университетская спесь, подумал Рик; таких субъектов он ненавидел с первого взгляда.
Вдруг О'Ханлон поднялся.
- Добрый вечер, Мэй, - сказал он, приподнимая шляпу. - Потом обернулся к Уинчеллу. - Уолтер, не могли бы вы на время оставить нас?
Уинчелл смылся, а тем временем сама Мэй Уэст проплыла между столиками, как умела только она. Уселась подле гангстера и зашептала ему на ухо - всякую милую чепуху, решил Рик. В Нью-Йорке все знали, что когда-то эти двое были парой.
- Смотри! - воскликнула Лоис. - Это Мэй Уэст!
Рик созерцал чудо Мэй Уэст и тут заметил, что О'Ханлон бросил взгляд на него самого и кивнул кому-то за спиной. Краткий, резкий жест, почти неуловимый, если не выглядывать его нарочно.
Две секунды спустя Рик почувствовал руку у себя на плече. Не дружескую руку, не "Привет, старик!", а просто руку - она легла на Рика, будто на фонарный столб. Рик повернул голову и увидел, что рука принадлежит невысокому человеку, примерно того же роста и сложения, что и О'Ханлон, только еще глаже. Рик не слышал, как человек подошел, однако тот уже стоял рядом. Скользил, как танцор, плавно и бесшумно.
Рик знал, кто это: Джордж Рафт, модный клубный танцор, которого О'Ханлон превращает в голливудскую кинозвезду. В каком-то гангстерском кино под названием "Лицо со шрамом".
- Мистер О'Ханлон приветствует вас и приглашает присоединиться к нему за его столиком, - сказал Рафт.
- Кто это - мистер О'Ханлон? - невинно спросила Лоис.
- Это тот джентльмен с мисс Уэст, - ответил Рафт.
Лоис спорхнула со стула, не успел Рик ответить.
- Шустрая у вас девчонка, - тихо заметил Рафт, когда они с Риком шли следом.
О'Ханлон встал и изящно поклонился.
- Это честь и редкое удовольствие в такой славный вечер приветствовать за своим столом дочь моего драгоценного делового партнера, - сказал он. Лоис протянула руку, и О'Ханлон принял ее и прижал к губам. - Прошу, садитесь, мисс Горовиц, - предложил он. Хотя интонации у него были ирландские, в речи слышался слабый английский акцент - память юности, прошедшей в промышленных городах Англии, где его родители вкалывали на переезд в Америку. - И вы, мистер Бэлин. Я много слышал о вас и очень рад знакомству. - О'Ханлон щелкнул пальцами, и рядом тут же возник старший официант. - Шампанское, пожалуйста.
- Мы уже заказали тоже, - сказала Лоис.
- Мисс, я ни за что не позволю такой милой юной леди пить обычное шампанское, - сказал О'Ханлон. - Как человек, который немножко смыслит в торговле спиртным, я держу тут свой небольшой запас, как раз для таких моментов. - Его губы растянулись в безрадостной улыбке, не обнажившей зубов. - Вы, конечно, знаете мисс Мэй Уэст и мистера Джорджа Рафта, - сказал О'Ханлон, будто они, разумеется, должны знать. - Позвольте представить мисс Лоис Горовиц и мистера Ицика Бэлина, соответственно, дочь и протеже моего уважаемого компаньона Соломона Горовица из Гарлема и Бронкса.
В голосе ирландца Рик расслышал презрение к Горовицу, Гарлему и Бронксу и понадеялся, что Лоис не заметила. Презрение крылось не в тоне, но в манере произношения, в том, как О'Ханлон подчеркнуто ронял слова; как давал понять, что Гарлем и Бронкс - ныне чужая страна, где приличный человек ни за что не станет жить по доброй воле. То было презрение большого города к пригородам, презрение масштабного к жалкому, победителя к проигравшему.
- И чтобы завершить представление, - продолжил О'Ханлон, обращаясь к Лоис, - этот симпатичный юноша, который онемел, очевидно, от восхищения пред вашей великой красотой, - не кто иной, как Роберт Хаас Мередит, о котором вы в последнее время наверняка читали во всех нью-йоркских газетах, среди которых я точно назову "Джорнал", "Американ" и, ей-богу, даже "Таймс".
Теперь Рик узнал это лицо. Мередит - отпрыск богатого рода из Верхнего Ист-Сайда, частный юрист с Парк-авеню: большие политические аппетиты, с клиента снимает целое состояние, добиваясь для него "равного правосудия по закону". Мередит был слишком умен, чтобы публично защищать гангстеров типа О'Ханлона, но ведь закон не запрещает помочь человеку между делом - и, кстати, для репутации не вредно, если тебя видят в такой компании. Да господи, мэр Уокер карьеру на этом сделал.