- Почему? - спросил Рик. По своему опыту он знал: ни один самый завалящий гангстер никакую малышку не подпустит к себе настолько, чтобы она разглядела цвет денег в его бумажнике, - разве только если в город с ней выйдет. Женщин с бизнесом не смешивают.
- Потому что женщин не подозревают, вот почему! - сказала Ильза. - Потому что женщину немцы едва замечают - может, на кухне или изредка в спальне. У немцев не бывает так, чтобы полный кабинет клерков-мужчин возился с секретными документами, иначе рано или поздно их всех придется для пущей надежности расстрелять. Почему, как ты думаешь, у Гитлера шесть секретарей и все они, кроме Мартина Бормана, женщины?
Рик никогда не думал об этом в таком аспекте.
- И потом, - продолжила Ильза, - это же очевидно. Рейнхард Гейдрих знаменит своим, так сказать, пристрастием к красивым женщинам, а я…
- А Ильза исключительно прекрасная женщина, - закончил за нее Виктор Ласло. - Как вы сами могли заметить, мсье Блэйн.
- Вам не терпится втравить ее в вашу войну, да? - огрызнулся Рик.
- Ты что, так и не понял, Ричард? - закричала Ильза. - Я уже давно на войне! Зачем мы, по-твоему, оказались в Касабланке? Уж конечно не затем, чтобы мы с тобой снова встретились! Помнишь Бергера - украшениями торговал, часто бывал в твоем кафе? Он был моим связником, а не Виктора. Я пыталась вытащить мужа, а не наоборот.
- Что? - спросил Рик.
- Да, мой связник, - повторила Ильза. - Бергер работает на норвежское Сопротивление. Он пытался достать нам выездные визы, а когда услышал про убийство двух немецких курьеров и про существование транзитных писем, попытался купить их у Угарте. И тут…
- И тут вмешался я, - признался Рено. - Чтобы немного поразвлечь майора Штрассера, арестовал Угарте в кафе Рика. - Он окинул взглядом стол. - Виноват.
- Тут и появился ты, Ричард, - сказала Ильза. - Ты получил от Угарте эти бумаги и отдал их нам. И тоже вступил в войну. Мы все теперь на войне, вместе. - Она смолкла и зарделась. - Ведь так, Ричард? Пожалуйста, скажи, что мы вместе.
Рику хотелось целовать ее, прямо здесь, на глазах мужа, на глазах у всех, и он недоумевал, отчего медлит.
- Я подумаю, - вот и все, что он сказал.
Глава четырнадцатая
Сэм в тот вечер вернулся поздно. Он снова играл - его рояль стоял теперь в прокуренном ночном клубе в Сохо, расположенном в подвале на Грик-стрит, где посетителям предлагали разбавленные водой коктейли и шоу с полуголыми девицами, ни одна из которых, заключил Сэм, не выдержит более пристального рассмотрения при свете дня. Заведение называлось "Кабаре-клуб Мортона", и заправляла им парочка гангстеров-кокни, близнецы по имени Мелвин и Эрл Кэнфилд. У местного британского населения братья, как понял Сэм, вызывали оторопь, но сам он находил их разве что забавными. Как они важно разгуливают в облегающих черных пиджаках - в которых даже зажигалку не спрятать, куда уж там пистолет, - выкрикивая распоряжения и вообще изображая из себя крутых! Сама мысль о безоружном гангстере смехотворна; дома в Америке Сэму встречался только один вид безоружных гангстеров - мертвые.
Из черных, кроме него, в "Мортоне" была еще пара судомоев, и они Сэма тоже не особо заинтересовали. Оба из Вест-Индии, но совершенно не похожи на карибских интеллектуалов, с которыми Сэм сталкивался в Гарлеме, где уроженцы островов более-менее задавали тон в социальном смысле. Эти же двое, наоборот, были мягкие и застенчивые, говорили кротко, словно боялись, что британцы с минуты на минуту заметят, что они черные, и вышлют за океан. Вторично.
Из песен в "Мортоне" пользовалось спросом "Сияние", джазовая негритянская песенка Форда Дэбни, которую Сэм не прочь исполнить где угодно, хоть с Жозефиной Бейкер в Париже или соло в "Американском кафе Рика". Белые ребята думают, что глумятся над ним, но Сэм знает: на самом деле это он над ними глумится. Представить невозможно, чтобы цветные сидели кружком и слушали, как белый человек валяет дурака, да еще платили бы за это.
- Где тебя носило? - спросил Рик.
Он сидел один в гостиной, сам с собой играя в шахматы. По его виду трудно было понять, выигрывает он или проигрывает.
- Да особо нигде, мистер Рик, - ответил Сэм, снимая пальто и вешая его на крючок в передней. Входя, он кинул взгляд на доску: Рик играл одну из любимых партий Сэма - партию Пола Морфи, в которой черные лихо жертвуют ферзя и ставят мат на семьдесят шестом ходу. Сэм с Риком сыграли ее всю только вчера. Зачем Морфи на шестнадцатом ходу сыграл пешкой на а5, Сэму вполне очевидно, но Рик, похоже, так и не понял. Сэм подумал было, что надо дать боссу почитать "L'analyse du jeu des Echecs" Филидора, но вспомнил, что Рик плохо читает по-французски. - Просто парочка полисменов захотели узнать, зачем цветному парню вздумалось разгуливать по улицам Лондона за полночь и знаю ли я, что идет война.
- И что ты им сказал? - спросил Рик.
- Что это не моя война.
- Может быть, уже твоя. - Рик, сдавшись, повалил белого короля. - Ладно, пошли вниз. Устал я сидеть тут, пить и сам себя громить в шахматы. Хочется музыки послушать. Может, даже старье какое-нибудь.
- Заметано, босс, - сказал Сэм.
Они спустились в фойе отеля. Там почти ни души, свет не горел, но Сэм управлялся с роялем и при свече. Рикову бурбону свет и вовсе незачем: бурбон и в темноте хорошо пьется.
- Хотите поговорить, босс? - спросил Сэм; его пальцы легко порхали над клавишами. Он играл "Наверное, ты была прелестный ребенок", одну из любимых песен Рика. Босс всегда расслаблялся, когда Сэм играл.
- О чем? - спросил Рик.
- Вы поняли, - сказал Сэм. - О ней. О мисс Ильзе.
Рика выдала партия Морфи: в бодром настроении он обычно переигрывал партии Капабланки.
- Я, кажется, не велел тебе о ней заговаривать, - огрызнулся Рик. - Насколько я знаю, этот приказ никто не отменял.
- Как скажете, мистер Ричард, - сказал Сэм. - Я просто думал…
- Кто тебя просил думать? - сказал Рик.
Несколько минут он курил и пил в молчании. Сэм продолжал импровизировать. Машинально позволил пальцам скользнуть в "Пусть время проходит".
- Прекрати, - воспротивился Рик, но Сэм поспешно его перебил:
- Помните, где мы первый раз услышали эту песню, мистер Рик? Еще в "Тутси-вутси", году, наверное, в тридцать первом или тридцать втором.
- Да, где-то так, - проворчал Рик. - Я примерно тогда стал управляющим.
- Точно. - Сэм покачал головой, припоминая. - Вот было время. - Он перешел к пианиссимо и обернулся к Рику. - Помню как будто вчера, - сказал он. - Этот белый паренек, мистер Герман, ворвался в парадную дверь и сказал, что у него внутри сидит песня и ей нужно вырваться на волю, и мистер Соломон сказал - проваливай вместе со своей драной песней, это цветной клуб и нам тут евреев не надо, но вы сказали - я теперь управляющий, и потом велели мистеру Герману сыграть, и он сыграл. - Сэм отпил воды из стакана, пропустив лишь пару тактов в левой руке. - С тех пор я ее играю всегда.
- Это уж точно, - согласился Рик.
- А сказать по правде, для меня она ничего особенного. Но у вас всегда была из любимых.
- И у нее, - сказал Рик. - Так что прекрати.
- Я слышу вас, мистер Рик, - сказал Сэм, продолжая играть. - Но я вас не слушаюсь.
- Ты уволен.
- Я в это поверю, когда вы мне дадите эту чертову прибавку, которую обещали.
- Он тебя никогда не уволит, Сэм, - сказала Ильза. - Ты так волшебно играешь "Пусть время проходит", что у него рука не поднимется.
И вновь она вышла к нему из темноты - ангел в белом, как тогда, в его кафе в Марокко. Тогда Рик думал, что знает, зачем она пришла, и ошибался.
Но сегодня все по-другому. Сегодня он знает.
- Когда ты едешь? - спросил Рик.
- Завтра.
- Шампанского?
Шампанское они пили в "Ла бель орор" перед расставанием. Сейчас было бы кстати.
- Шампанского было бы здорово, - сказала Ильза.
- Сэм, будь добр, добудь шипучки для дамы, - попросил Рик. - Только смотри, холодной. Мне плевать, кого и как тебе придется подмазать, чтобы ее достать, главное, достань.
- Сделаем, босс, - сказал Сэм, поднимаясь.
Пока Сэм ходил за шампанским, Ильза собиралась с духом.
- Виктор рассказал мне о соглашении, которое вы с ним заключили в Касабланке, когда капитан Рено запер его в камере. Что ты сделал вид, будто мы полетим на том самолете, а сам все время планировал, как я улечу с ним. Хочу, чтобы ты знал, - я тебе благодарна.
- А я вот думаю, правильно ли поступил, - сказал Рик.
- Теперь не думай, - сказала Ильза. - Важно лишь то, что мы здесь, вместе. Важно не то, что сделано. Важно, что мы сделаем - вместе.