- А сколько вам нужно? - с жаром ответил Роббинс.
Единственный случай, когда англичане могут проявить какое-то подобие эмоций, подумал Рик, - когда они имеют дело с абсолютным незнакомцем, и дело это совершенно безличное и бестолковое.
- Я бегло говорю на древнеегипетском, древнегреческом, шумерском, санскрите и аккадском. Но вот этрусский пока еще осваиваю. - Роббинс хихикнул. - Как и все мы, да?
- Бесподобно, - сказал Рик. Почему-то он готов был поспорить, что лингвистическая компетенция Роббинса не охватывает идиш. - Это вам что-нибудь говорит?
Рик сунул Роббинсу клочок бумаги, на котором написал слово "Henker".
Роббинс глянул на бумажку.
- Какой же я невежа, - заметил он. - Присаживайтесь, господа. Простите, тут так тесно. Но, понимаете ли, деньги…
- Деньги я понимаю, - согласился Рик. - Сколько я вам должен?
Роббинс рассмеялся.
- О, об этом не беспокойтесь, - заверил он. - Мы - публичная организация, национальная библиотека Великобритании. Наше учреждение работает на благо всех. Я отвечу на ваш вопрос бесплатно. - Он перевел дыхание. - Der Henker, мужской род, по-немецки означает "вешатель". Или палач. Человек, знакомства с которым любой из нас всей душой надеется избежать.
- Это я знаю, - сказал Рик. - Но о ком может быть речь?
Роббинс покачал головой:
- Не припомню никого конкретно. - Мысли Роббинса понеслись вспять сквозь столетия. Вообще-то древнегерманский не был его специальностью, но младший хранитель тешил себя тем, что в любой дискуссии по англо-норманнской поэзии двенадцатого века не уступит никому, кроме самых лучших спецов. - Нет, - сказал он наконец. - Я мысленно перебрал всех, от Карла Великого до Бисмарка, и ничего не нашел. Простите.
Рик собрался распрощаться, но Сэм его удержал.
- Я думаю, мистер Рик спрашивает о чем-то более-менее современном.
Казалось, Роббинса изумила сама мысль о современности.
- То есть - про наше время?
- Именно так, - сказал Рик.
- То есть - кроме Рейнхарда Гейдриха? - спросил Роббинс.
- Какого Рейнхарда? - спросил Рик.
- Гейдриха. Фашистского наместника Богемии и Моравии. Его прозвали Der Henker.
Должно быть, оно! Рик попытался унять волнение.
- Где я могу побольше узнать об этом парне? - спросил он.
Роббинс вроде как удивился:
- Ну как же, прямо здесь, мистер Блэйн, - сказал он. - В конце концов, это же библиотека.
- Направьте меня, - сказал Рик, поднимаясь.
Роббинс подал им визитку, на обороте которой нацарапал какие-то указания.
- Просто покажите вот это библиотекарю, - сказал он Рику. - Он вам поможет. - На обороте карточки Роббинс написал: "Рейнхард Гейдрих - свежая пресса".
В читальном зале Рик вручил Роббинсову карточку по назначению - библиотекарю по фамилии Фуллертон, чопорному и откровенно жеманному человеку в пиджаке в ломаную клетку. Фуллертон пару секунд изучал карточку, словно экспонат из другого музейного отдела.
- Пожалуйста, следуйте за мной. Да, и попросите вашего слугу подождать снаружи - читальный зал предназначен только для тех, кто работает с источниками.
Рик открыл было рот, но Сэм положил ему ладонь на плечо.
- Я буду внизу, босс, - сказал он. - Глядишь, подберу где-нибудь хорошую книжку.
Фуллертон отвел Рика в отдельную кабинку и оставил одного. Через десять минут вернулся с кипой газетных вырезок. Рик взял верхнюю, которая оказалась и самой свежей.
"ГЕЙДРИХ ВВОДИТ В БОГЕМИИ КАРТОЧНУЮ СИСТЕМУ" - гласил заголовок "Таймс".
Суть заметки состояла в том, что Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих, недавно назначенный имперский протектор Богемии и Моравии, издал серию новых распоряжений: выдача карточек на продукты и одежду в зависимости от производительности труда. Работай или умри с голоду: типично немецкий подход. Чешский народ отозвался: после некоторого сопротивления вначале, которое Гейдрих свирепо подавил, люди скрепя сердце примирились с фашистскими хозяевами. Корреспондент "Таймс" из Лондона комментировал, что чешское сопротивление Гитлеру сходит на нет и установленный немцами порядок в глазах многих чехов предпочтительнее относительной анархии, которую они пережили во время короткого эксперимента с демократией при Масарике и Бенеше. И за это им нужно благодарить пражского вешателя Рейнхарда Гейдриха.
Рик его уже ненавидел.
В статье упоминалась и конференция, которую Гейдрих собрал 20 января на вилле в Ванзее, берлинском пригороде на берегу озера. Сведения о ней обрывочны:
Пока значение конференции, где присутствовали многие центральные фигуры фашистского режима, в том числе Генрих Гиммлер, во всей полноте остается неясно, однако источники в Уайтхолле сообщают, что главным предметом обсуждения фактически был так называемый "еврейский вопрос" и что правительство Германии планирует новые меры против евреев в Германии и оккупированной Европе, помимо требований действующих Нюрнбергских законов.
Военный министр Спенсер отказался комментировать конференцию, но выступил с суровым заявлением: "Правительство Его Величества никому не уступит в ненависти к герру Гитлеру, - сказал он. - Тем не менее мы надеемся и ждем, что немецкое правительство в вопросах обращения с гражданским и мирным населением будет действовать ответственно. Нам нет нужды напоминать, что на них смотрит весь мир".
"Так они и послушаются", - подумал Рик. По его ограниченному опыту, фашисты не позволят такой мелочи, как мнение всего мира, помешать им делать все, что они пожелают.
В том и была, сообразил Рик, ошибка майора Штрассера: он не сделал того, что должен был сделать немедленно, - его удержало мнение капитана Рено. Настоящий фашист пристрелил бы Виктора Ласло на месте, в ту минуту, когда тот вошел в кафе Рика под руку с Ильзой Лунд. Разве Штрассер не видел, какая участь постигла Угарте? Маленький человек, который убил двух немецких курьеров и выкрал драгоценные документы - его арестовали по приказу Рено прямо в "Американском кафе", вывели за дверь и расстреляли. Да что там - его друг Луи безжалостнее Штрассера. Майор был, как ни странно, слишком джентльмен. Настоящий гангстер никогда не даст врагу уйти.
Рик читал дальше. Он узнал, что Гейдрих помог развернуть в Германии, Австрии и оккупированной Восточной Европе сеть концлагерей, где Гитлер держит, а нередко и убивает своих врагов - список которых, похоже, растет день ото дня. Рик с удивлением узнал, что, как и многие нацистские шишки, включая Гитлера, Гейдрих опасается, что в его жилах может оказаться еврейская кровь. Его отец, основатель консерватории города Галле, вроде бы носил фамилию Зюсс - возможно, еврейскую; по крайней мере, в понимании фашистов. Гейдрих, рассчитывая высоко подняться в партии, велел сколоть с надгробья своей бабки имя, потому что звали бабку Сара.
Еще Рик узнал, что в молодости Гейдрих играл на скрипке, потом вступил в армию, откуда его уволили за связь с несовершеннолетней. Ныне Гейдрих возглавлял нечто под названием "рейхсзихерхайтшауптамт" - типичное немецкое слово на десять долларов, которое означало службу безопасности нацистской партии. Иными словами, бригаду мокрушников. О бригадах мокрушников Рик кое-что знал.
Нашлась даже фотография Гейдриха. Впечатляющий образчик германской мужественности: высокий, гибкий, поджарый. Тонкое лицо, что-то ястребиное в чертах - несомненный хищник. Аристократический нос, прозрачные холодные глаза, песочные волосы. Крупные руки: широкие ладони и длинные пальцы с изящными ногтями. Отглаженный мундир, безупречный воротничок, до блеска начищенные сапоги. Рик помнил это лицо. Видел его раньше - у другого человека, дома, в Нью-Йорке: пожалуй, тот был не так высок, но так же изящен и смертельно опасен.
Гейдрих - ублюдок и костолом, который продрался к власти, как любой костолом - разбивая головы. Он был умен и злобен, и кое-кто поговаривал, что Гитлер готовит его себе в преемники. Может, такой день и настанет, а пока Гейдрих отвечал за Богемию и Моравию - как называли фашисты то, что осталось от Чехословакии, когда они закончили ее расчленять. Гейдрих дал знать о своем приходе многомесячной кампанией истребления чехов; усмирив таким образом массы, он и заработал прозвище der Henker, или Вешатель. Кампания не прошла даром: в хорошую погоду Гейдрих спокойно ездит по улицам Праги в открытом кабриолете. Крайняя самоуверенность либо крайняя глупость.
Мозаика начала складываться. Знак вопроса в записке Ильзы, видимо, означал, что она не расслышала слово или не поняла, к кому оно относится.
А вот к кому: к Пражскому Вешателю. К человеку, который - возможно, и не впрямую - отправил Виктора Ласло в концентрационный лагерь и был бы счастлив его туда вернуть. Может ли Гейдрих быть мишенью дерзкой и опасной британско-чешской операции - операции, которую возглавит Виктор Ласло? Если бриты планируют кого-то устранить, Гейдрих - первый кандидат.
И это, видимо, не так уж трудно. Рику уже приходилось видеть, что самоуверенные немцы не затрудняют себя предосторожностями, которые тупейший из нью-йоркских гангстеров соблюдает даже во сне. Раскатывая по Праге в открытой машине, Гейдрих так и напрашивается: какой-нибудь несчастный осиротевший родитель того и гляди отомстит за сына, взяв в руки пистолет, ружье или гранату. Черт подери, да в Нижнем Ист-Сайде или в Адской кухне этому Гейдриху любой скажет, что он рехнулся - так рисковать.