- Господи! - воскликнул Порта и громко расхохотался. - Все были бы такими тактичными. Тогда бы война превратилась в бал.
Старик со смехом покачал головой.
- Да ты просто ангел, приятель. Парочка твоих вшей мало что добавила б к тому, что останется здесь после нашего ночлега; я уж не говорю о том, что наделают наши друзья с другой стороны, когда придут сюда. И они, и мы не столь тактичны, как ты, кого называют мразью.
Вошел Хайде с окороком и шнапсом и швырнул съестное на стол.
Штеге взял с полок одну из книг и протянул Старику.
- Хозяева дома - люди предусмотрительные, - сказал он со смехом. - Вовремя переметнулись.
Мы посмотрели на книгу: Карл Маркс.
- Вот бы гестаповцы нашли ее, - проворчал Хайде.
- Заткнись, подлиза! - зарычал Порта. - Пока не вырвали тебе язык. Мы не забыли, как ты стучал.
Хайде гневно взглянул на долговязого Порту в цилиндре, но автомат, будто бы случайно качнувшийся в руке рыжего обер-ефрейтора, заставил его смолчать. Он еще помнил путешествие по лесу.
- Жаль, такой хороший стол, - заметил старый лагерник, когда Легионер стал резать на нем окорок.
- Стол не твой, - оборвал его Брандт, точно так же резавший хлеб боевым ножом.
- Вещи надо беречь, - упрямо заявил лагерник.
- Заткнись, жид! - злобно выкрикнул Хайде.
Мы напряженно ждали, что за этим последует. Зная Хайде, мы предчувствовали осложнения.
Порта потирал рукавом цилиндр и сатанински усмехался. Штеге поигрывал гранатой. Старик смотрел в потолок и молча тасовал карты. Малыш с шумом объедал гусиную ногу. Брандт макал куском хлеба в банку с вареньем. Краузе, бывший эсэсовец, попавший к нам за трусость и политическую неблагонадежность, ковырял в зубах штыком. Его маленькие, зеленые глаза злобной собаки были устремлены на Хайде, посмевшего нарушить едва ли не самый суровый закон штрафных полков: оскорбить арестанта.
Хайде взял бутылку шнапса и стал пить из горлышка. Не касаясь его губами и запрокинув голову; бесцветная жидкость лилась ему в рот длинной струей. Кадык ходил вверх-вниз. Часть шнапса сбегала от уголков рта к шее.
Он поставил бутылку на стол с громким стуком. Из нее выплеснулась часть содержимого. Наклонился к лицу лагерника. Покрасневшие от выпивки глаза смотрели злобно. Конвульсивно икнул.
- Слушай, зебра! Я, Юлиус Хайде, унтер-офицер Двадцать седьмого танкового штрафного полка, говорю, что ты вонючая, вшивая еврейская свинья!
И торжествующе огляделся.
- Что скажешь на это, жид?
Старый еврей, сидя за столом, равнодушно смотрел на пьяного Хайде. Словно не понимая, что оскорбление это относится к нему. Все грязные ругательства на него не действовали. Он слишком часто их слышал. Мозг их больше не усваивал. Он стал невосприимчив к ним.
Хайде поводил головой, словно бык перед тем, как броситься на матадора.
- Я о тебе говорю, гнилой труп! - процедил он уголком рта. - Ты еврейская вошь! Вонючий кусок еврейского дерьма! - Запрокинул голову и громко захохотал над своим остроумием. Продолжая смеяться, повторил: - Еврейское дерьмо!
Он повторял это, чередуя "дерьмо" с "сортиром", "навозной кучей", не забывая добавлять слово "еврейский". Сел на своего любимого конька. Погонял его. Не давал покоя языку. Орал и выл.
Мы сидели молча. Старый лагерник ел, не обращая на него ни малейшего внимания. Казалось, он сидит в комнате совершенно один и не слышит потока грязных ругательств.
Порта выжидающе усмехался. Малыш ковырял в носу. Легионер насвистывал: "Приди, приди, приди, о Смерть".
Старик неторопливо раскладывал карты. Штеге покусывал палочку. Краузе ловил вошь.
В руке Хайде неожиданно появился пистолет. Щелчок спущенного предохранителя прозвучал для нас грохотом.
- Ну, еврей, сейчас я вышибу твои дерьмовые мозги!
Он злобно усмехнулся, медленно поднял пистолет и навел на голову старого лагерника.
Настала зловещая тишина. Старый еврей поднял голову и посмотрел на Хайде удивительно безжизненными глазами.
- Хотите застрелить меня, герр унтер-офицер? Ну, что ж… Застрелите вы меня или собаку, от этого ничего не изменится. Разница лишь в том, что собака боится смерти, если понимает, что она близится. Я - нет. Я много лет каждый день ждал ее. Застрелите меня, раз вам так хочется. Только давайте выйдем наружу. Здесь мы испачкаем пол.
- Кончай эту чушь, - прошипел Хайде. Мы видели, как его палец плотно лег на спуск.
Один Старик не смотрел на него. Перевернул одну карту в своем пасьянсе. Пиковая дама.
- Убери пистолет! - отрывисто приказал он.
Хайде вытаращился на него в изумлении.
- Я ненавижу проклятых евреев, всегда хотел убить кого-то из них.
- Немедленно убери!
Малыш встал и выхватил нож.
Старик поднял взгляд.
- Юлиус Хайде, брось пистолет!
Легионер снова замурлыкал под нос песенку о смерти.
Хайде медленно опустил руку. Пистолет со стуком упал на пол. В глазах его сверкал ужас. Только что задиравший нос сверхчеловек превратился в съежившуюся от страха дворняжку.
Хайде издал продолжительный хриплый писк, будто загнанная в угол крыса, видящая перед собой блестящие клыки терьера. Хотел убежать, но Легионер подставил ему ногу. Он упал и растянулся на полу.
Малыш схватил его за ноги и весело закружил. Голова Хайде со стуком ударилась о стену. Доведший себя до белого каления Малыш занес нож и хотел ударить его в спину. Но его схватил за руку старый еврей.
- Нет, нет, товарищ, не убивай его!
Мы удивились тому, что жертва Хайде защищает его, но еще больше нас удивило слово "товарищ" в устах человека, который до сих пор обращался к нам так, словно мы были богами.
Малыш отбросил потерявшего сознание Хайде и в изумлении воззрился на старого еврея, который держал его за руку и, смертельно побледнев, дрожал всем телом.
- Что за черт? - изумленно спросил он. - Почему не прикончить эту вонючку? Он же над тобой издевался.
Старый лагерник покачал головой.
- Нет, товарищ, он не оскорблял меня. Я в самом деле еврей. Все остальное он говорил не всерьез. Он болен. Это пройдет, когда мир придет в себя.
- Болен? - усмехнулся Порта. - Скажешь тоже. Хайде - самый здоровый из гнусных мерзавцев во всем мире. И заслуживает смерти.
Малыш восторженно закивал и оттолкнул еврея.
- Йозеф Порта, ты прав. Может, Малышу проверить, как глубоко он сможет всадить нож ему в горло?
Лагерник схватил руку Малыша, поцеловал ее и взмолился:
- Нет, нет, оставь его! В конце концов, все дело во мне!
Старик протестующе махнул рукой.
- Не будьте такими кровожадными. Оставьте эту свинью валяться и садитесь продолжать игру.
Мы сели, правда, с легкой неохотой. Старик стал раздавать карты.
- Не хочешь сыграть в "двадцать одно"? - спросил он лагерника.
- Нет, спасибо, герр фельдфебель.
Старик в отчаянии потряс головой и вскинул руки.
- Господи! Неужели не можешь называть меня "товарищем"? Назвал же ты так Малыша, этого болвана с бычьей шеей!
Лагерник кивнул и раскрыл рот, но заговорил не сразу.
- Постараюсь говорить "товарищ", но это нелегко.
Какое-то время мы играли молча. Потом Брандт бросил карты.
- Надоело. Может, кто расскажет что-нибудь интересное?
- Тупая свинья, - выругался Порта, бросив свои.
- И кто еще? - спросил Брандт, склонив голову, словно бык, готовый кого-то боднуть.
- Морду разобью, - вспылил Порта. И запустил в Брандта бутылкой. Тот молниеносно пригнулся, и бутылка разбилась о стену на мелкие осколки.
- Напрасно вы так портите дом, - прошептал старый еврей.
- А тебе что до этого? - гневно выкрикнул Брандт. - Дом же не твой.
- В том-то и дело, - ответил лагерник. - Будь он моим, это не имело бы значения. Но я сожалею о нем из-за его хозяев. Притом у них двое детей, которым они его передадут.
- Откуда ты знаешь? - спросил Брандт.
- В чулане есть детская одежда, - ответил еврей.
- А у тебя самого был дом?
- Да, был. Теперь нет. Его давным-давно отобрали.
- Кто? Судебный исполнитель? - наивно спросил Краузе, эсэсовец.
Мы смеялись, пока не закашлялись.
Старый еврей кивнул.
- Судебный исполнитель? Пожалуй, можно сказать и так.
- Ты, небось, отнял у кого-то дом в веймарский период? - спросил Краузе.
- Нет, насколько мне известно, - язвительно ответил старый еврей.
- А как ты угодил в клетку, зебра? - спросил Порта, с причмокиванием высасывая единственный зуб и вытирая цилиндр обрывком старой газеты, заголовки которой все еще сообщали о победоносном наступлении немецкой армии. Покончив с этим занятием, он высморкался в победоносную армию и швырнул тысячи героев в темный угол к старой печи.
Старый евреи взял еще кусок мяса и сунул в рот. Он все еще выглядел голодным.
- Не ешь слишком много, - предостерег Старик. - Объесться можно быстрее, чем умереть с голоду. Жирная еда не для тебя.
И любезно протянул лагернику кусок постного мяса.
- Как ты попал в руки друзей Краузе? - спросил Порта, почесывая в густых рыжих волосах кончиком ножа.
- Они мне не друзья, - вспыхнул Краузе.