* * *
- Вы знаете, а мне его даже жаль. Жалко его сломанной жизни, - сказала Смолина Валя, когда Вадим, закончив свой рассказ, замолчал, - Поймите…
- … А мне - нет! - как рубанул в ответ ей Влад, - Он сам выбрал себе такую судьбу. И душу себе испоганил. Сколько безвинных жизней он погубил - одному Богу известно. За это Господь и обрек его жизнь на страдания. Может, хоть чуть-чуть они приблизят его душу к очищению… Все взаимосвязано в этом мире. Не будет он оставшиеся дни на земле счастлив чужим горем. Те, разорванные минами, которых считал врагами, не принесут ему покоя и любви!.. "Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас". Господи! А как?! Как научиться благословлять детей убивающих? Благотворить ненавидящих…, гонящих?.. Любить? Молиться? В Бендерах, когда мы зашли в Преображенский собор, избитый осколками тех же мин, отец Леонид говорил: "Наше дело молиться. Мы молимся спасению душ и ваших и тех…" Но как молиться за тех? Я уже не мог. И не могу. Грешен.
- В том, что с ним произошло, можно конечно, обвинять и систему власти, в которой он всего лишь "винтик", - включился в разговор Лекарев, - Можно валить и на обстоятельства, в которых любыми способами силился выжить этот "маленький" человек, у которого свои проблемы и горести, и такое естественное желание как жить, заботясь о семье и близких, который мечется, боясь ввергнуться с ними в пропасть нищеты и бед, и, не зная как жить перед лицом надвигающейся катастрофы, совершает "ошибки". Он может оправдываться, что его вынудили, что "я выполнил приказ"…, но на нем уже столько греха, - пробы негде ставить! Равнодушие - тот же грех, это первый шаг к предательству и преступлению. Ему, как он сказал: "плевать на политику" - был бы достаток да благополучие… В конечном счете, и, на тех, у кого его мины отняли жизнь и благополучие, ему тогда тоже было наплевать. Немного утешает лишь, как показалось, его начавшееся прозрение. Но отмолит ли он оставшейся жизнью свои грехи? Помните, в Тирасполе перед нашим отъездом председатель Комитета женщин Приднестровья Галина Андреева сказала: "Ребята, если даже просто ваше участие сберегло хоть одну человеческую жизнь, ваша жизнь уже оправдана"! А чем оправдает свою жизнь он?… А такие, как он? Чем оправдывают свои деяния те политики?…
* * *
"Итак, по плодам их узнаете их". С высоких трибун говорили о добре, и посеяли ненависть. Говорили о любви и консенсусе, и усеяли поля и города трупами. Говорили о милосердии, и полили виноградную лозу слезами детей и вдов. Вот они, господа политики, плоды ваши! Вы узнаёте в них себя? А что произошло с вами, люди земли благодатной? Если именем каких-то высших интересов вы стали наводить стволы снайперских винтовок на детей, подбирающих гильзы с асфальта… И это на земле, где не похоронены все павшие, не обезврежены все мины, не распаханы все окопы минувшей полвека назад войны. На земле, где еще памятны ужасы немецко-румынской оккупации, где так и не успели поставить памятники над многими "маленькими" "бабьими ярами", где готовы были вытерпеть все - лишь бы не было войны…
Часть 8. "Белые колготки"
По-настоящему война никому не нужна,
но многим нужна ненависть.
Макс Фриш
Так уж устроен человек, что он ко многому привыкает. Как ни странно, даже к войне. В Бендерах тоже. И воюющие, и оставшиеся в городе жители. Привыкли… Привыкли жить умирая. Жить, убивая. И постепенно начали забывать, что можно жить иначе.
В первый же день пребывания в Бендерах не только Вадима, но и всю группу, как они признавались потом, это поразило. Привыкли все. Война стала буднями. Ложатся к пулемету, как будто к станку встают. В МТЛБ - как за рычаги трактора. Работать. Да, именно этим словом - "работать" - многое называли здесь. Идти в рейд или в разведку - "идем работать"… Пойти в ночной дозор - "работать ночью"… Начался обстрел - "минометы заработали"… Защелкали редкие выстрелы - "где-то работает снайпер"… Привыкли. И уже особо не думали, каковы же плоды этой "работы". И к убитым привыкли, и к раненым. Война стала будничной работой. Убийство - отштампованной деталью машины с названием война…
…Молодой бендерский казак, напевавший под гитару "Есть только миг между прошлым и будущим…", только головой повел, когда у вокзала рванула мина и осколком, недалеко от него, ранило товарища. Нет, не безразлично, но как-то совсем уж буднично. Спросил лишь: "Сам дойдешь?" И продолжал напевать.
…Женщина с улицы Пушкина, прислушиваясь к звукам очередного, ставшего чуть ли не традиционным, вечернего артобстрела, залихватски улыбнулась возвращавшимся с задания казакам:
- Сегодня еще ничего. А вот вчера они тут понатворили!.. - и, прикрикнув на детей, пошла загонять их в подвал. Это слово "понатворили", которым мы привыкли оценивать шалости детей, здесь означало несколько разрушенных и сгоревших квартир, около десятка убитых жителей.
Еще недавно оставшиеся в городе жители вздрагивали от неожиданно раздавшейся очереди. Сразу же бросались в укрытие. Но вскоре устали бояться. И вот уже фронтовая привычка, так сказать, "не кланяться каждой отдельной пуле", стала частью характера многих из них. Привыкли.
Да, ко многому привыкли в этом городе. Привыкли к тому, что каждый вечер в полвосьмого, часа на полтора-два обстрелы и перестрелки в основном прекращались - и те, и другие спешили к телеэкранам посмотреть очередную часть сериала "Богатые тоже плачут"… Бендерские мальчишки привыкли в это время пополнять свои коллекции, а потом хвастались и обменивались на своей "толкучке", как филателисты или собиратели значков, найденными на улицах разнокалиберными гильзами, снарядными осколками причудливой формы и хвостовиками - стабилизаторами разорвавшихся мин… Люди привыкли, что каждый день на газонах и у обочины дорог, в скверах и во дворах появляются свежие холмики земли с воткнутыми в них крестами из штакетника… Всё из-за того, что хоронить на кладбище нет возможности. Район занят ОПОНом, дорожки погоста заминированы, малолюдные похоронные процессии обстреливали еще на подходе - такого не позволяли себе даже фашисты пятидесятилетней давности… - то пулеметная очередь прошьет, то прозвучит подлый выстрел снайпера.
* * *
Снайперы… Вот к ним привыкнуть - невозможно! Они стали настоящим бедствием для города. Притаившийся в густой листве или на крыше многоэтажки стрелок вселял ужас неизмеримо больший, чем не знающий пощады батальон ОПОНа.
Снайпер в Бендерах - кто он? Человек или нелюдь - исчадие ада? Всякого из них так называли. И одуревшего от националистической "мамалыги" фанатика-волонтера с "Калашником" в руках и расчетливого "профессионала" - члена олимпийской сборной СССР по пулевой стрельбе, хладнокровно нажимающего спусковой крючок своей спортивной "ТОЗ" овки… Выстрел - и эхом отзывается в его кармане еще одна звонкая монета. По какому тарифу, сколько платили снайперу? Об этом в Бендерах ходило много расхожих версий, но то, что им платили, и платили хорошо - факт!
Выстрел снайпера мог прозвучать в любой миг, в любом районе города, с "румынской" стороны или с тыла… Его пуля не щадила никого - ни гвардейца или казака на позициях, ни пацаненка, выскочившего на улицу, ни женщину, в своей квартире подошедшую к окну, ни старушку, склонившуюся над грядкой… А сколько было расстрелянных ими машин "скорой помощи"! Снайперы не ретировались, как их коллеги, в панике побросавшие бронемашины. У этих иная "работа" - террор города. Цель одна - побольше истребить непокорных бендерчан, вставших на сторону Приднестровья, залить тротуары их кровью. И расчет прост: посеять панику среди населения, вселив страх, заставить людей бросить все и бежать. Из города, за пределы республики, куда глаза глядят…
Свою смертоносную "работу" в Бендерах снайперы начали 19 июня еще до вхождения в город бронированных колонн молдавской военщины. Засев на высотных домах - с крыш и из окон квартир девятиэтажек, "сразу и все", как по взмаху палочки дирижера, начали обстреливать посты гвардии, наряды милиции, идущих с работы домой горожан, играющих во дворах детей… Так, видимо, было заранее спланировано в, казалось бы, безупречно отлаженном механизме вторжения.
* * *
Еще в Тирасполе, в штабе ЧКВ перед отправкой в Бендеры, вилимские казаки услышали от прибывших в помощь с других участков фронта о снайперах, досаждавших им еще с начала морозного и ветреного марта.
- …Жарко было. Снайпера не давали прохлаждаться. Латышские спортсменки тренировались… - рассказывали казаки из-под Рыбницы.
Не поняли, причем тут латышские спортсменки. Объяснили, что довелось им как-то услышать переговоры по рации на латышском языке. Волну засекли. Местный житель, давно осевший здесь латыш, после подтвердил, что разговоры ведутся не о дамских нарядах, а на предмет охоты… на людей.
Сейчас уже не выяснить, кто первым снайперам-женщинам, этим "феям смерти", приклеил ярлык - "Белые колготки"…