Кизименко сидел, и перед его глазами возникла картина: темная дыра, из глубины которой на него большими грустными глазами смотрит белая с крупными медными пятнами коза.
- Да людская площадка - это там, где людей опускают, типа вагона. Не знаю, почему ее называют "коза", а человека, который отдает сигналы к отправлению, - "козовоз". Шахтеры не без чувства юмора, - чуть не давясь со смеху, пояснил Лёха.
- А-а, ну ладно, шутники, водите своих коз дальше, - немного с обидой проговорил петербуржец.
- Сынок, не обижайся, теперь ты на один сантиметр стал умнее, - с издевкой заметил Никитич, а Лёха продолжил:
- Шахтеры опускаются до первого горизонта - горизонтальных выработок, называемых штреками. Обустроены они просто: по бокам находится крепь, межрамное пространство которой прикрывает затяжка - деревянные распилы, железная сетка или ж/б плиты. Высота выработки - до двух с половиной метров.
- Гм, а почему именно столько? - внезапно спросил Никитич.
Лёха посмотрел на деда и начал объяснять. Обычно по штрекам ездят электровозы, такая себе мини-копия наземного электровоза, под кровлей висит контактный провод, который питает через пантограф электродвигатель. С одной стороны всегда течет "канавка" - сточные воды. На глубине нескольких сот метров они имеют повышенную кислотность. В шахте отработанная вода с примесью масел, всяческих отходов собирается в водосборники, а потом выкачивается мощными насосами на поверхность. Это делается, чтобы не затопить шахту: уровень воды естественным образом всегда поднимается. Бывали случаи, когда все угольные выработки заполняла вода.
- А ты думаешь, куда шахтеры ходят в туалет? Сидят на толчке? Это только по нормам предусмотрен выгребной туалет, а так вся шахтерня сидит на канавках. Бывало, идешь по выработке, видишь: свет мелькает, подходишь ближе - мать честная, сидит, справляет нужду, не стесняется никого, - рассказывал Лёха.
Так получается, что общепринятые на поверхности нормы перестают работать под землей. Человек обнажается в своей сути, в природном виде. Для него все условные правила и ритуалы перестают иметь значение. Идти с толпой шахтеров на смену и тут же стать на виду у всех отлить - да без проблем. И дело, конечно, не в эксгибиционизме или каких-то отклонениях. Просто человек находится в тех условиях, когда все рамки и условности отходят на второй план. Нечто похожее и на войне, когда боевые товарищи становятся ближе, чем иные родственники. Бытие возле бытия.
После того как шахтер опустился на первый горизонт, нужно пройти несколько сот метров и подойти к посадочной - угловатой короткой выработке, на которой работники сидят и ждут следующую козу, чтобы она опустила их еще ниже. Это называется ступенчатой разработкой шахты - горизонт за горизонтом шахтер опускается вниз.
Людская площадка - это вагон, разбитый на два посадочных места. Она привязана канатом к барабану подъемной машины, который с помощью двигателей наматывает канат - и площадка едет вверх - или разматывает - и площадка спускается под естественным углом наклона выработки вниз, машинист подъемной машины только регулирует скорость движения.
- Сяду я в площадку, рядом залезет толстый мужик. Тяжело дышит, робы (спецодежду) нам часто не выдавали, так он напялил спортивные штаты и домашнюю куртку. Так ему с издевкой кричит кто-то шахтеров: "Петрович, ты шо, на дискотеку собрался? Галстучек забыл приодеть". Ну и, как положено, гогот лошадиный. А толстый мужик громко отвечает: "Ща как встану, отдискотечу тебя, нечем потом будет зубоскалить". И спокойно сидит, тяжело вдыхая и громко, как паровоз, выдыхая, - с улыбкой поведал Лёха.
Вообще отношения между шахтерами - отдельная тема. Тяжелый труд не оставляет места всяким любезностям и этикету. Может показаться, что шахтерская среда - это гипертрофированное подростковое сообщество, в котором взрослые ценности неприемлемы под землей. Довольно обычное дело обматерить своего коллегу, а потом за бутылкой чуть ли не целоваться с ним в десна.
- Наверное, шахтеров можно сравнить с заключенными: каждый мотает срок, понимая, что сокамерники - это люди, которых видишь каждый день, и находиться в жизненной тюрьме придется еще долго, - рассуждал Лёха.
Эта зона незримая. Вот она здесь, а потом ее нет. Люди, объединенные общим трудом, считают тяжесть бытия родством, единым геном, который достался им. И это один из генов в большом ДНК мутированного человеческого достоинства.
- Но почему так? Разве эти люди отличаются от других украинцев? - спросил Илья.
- А все потому, что с ними обращаются так, словно они малоценны в глазах вышестоящих, - ответил Лёха.
Это происходит по простой причине: в человеке блокируются любые порывы к бунту; чем униженней он себя ощущает, тем послушней. Пережитки советской системы расплодились, как грибок, на Донбассе. И начинается разрастание грибка с кабинета директора. Административная вертикаль шахты строится таким образом: директор шахты, главный инженер, замы, начальники участков, помощники, горные мастера, звеньевые, рабочие. В этой цепочке вершитель судеб и местный царек - директор предприятия. Власть для многих людей лишена идей и романтических иллюзий, это такая же данность человеческой цивилизации, как смерть и жизнь. Власть для элиты Донбасса - материальная, а не духовная. Ее нужно пощупать, прочувствовать, ощутить кожей, вдохнуть. Первое, ради чего стремятся к высшим постам, - это обогащение. Вариантов тут много: можно продать старое списанное оборудование на металлолом, а с учетом того, что двигатели и прочее весят тонны, на новый автомобиль хватит. Второй вариант - это махинации с фондом зарплаты, неучтенным углем (в шахте всегда добывается больше, чем подается в статистику, а излишек тайком продается). Есть множество других способов.
- Первым делом директор строит себе большой дом. Причем большой, по нашим меркам, - продолжил Лёха.
Так происходит физический, материальный отрыв от нищего народа. Можно сказать, что громадный шикарный дом - это свидетельство победы алчности над моралью. Первая ступень возвышения. Вторая - тут все сложнее. Управлять бедными людьми можно только несколькими способами: самый действенный - сделать так, чтобы человек всегда чувствовал себя должником. Получается это просто. Создается атмосфера многоступенчатого унижения. На планерке директор обзывает последними словами начальников, материт их на чем свет стоит, втаптывает в грязь. И злость, которую он выражает, не напускная, не раздутая, не имитация - человек системы унижения так привыкает находиться в образе, что в какой-то момент становится непонятно, где он настоящий, а где играет роль.
- Однажды на планерке директор так разошелся, что кинул пепельницу в голову одному из начальников, который, к счастью, увернулся. И вы думаете, начальник пошел и пожаловался на директора? Да ни в жизнь! Они принимают эту процедуру унижения как должное, - рассказывал Лёха.
- А что остальные? Разве людям не было обидно за себя? - поинтересовался Илья.
- Было. Но происходило все так. Приходит начальник после директорской планерки, красный как рак. Обматерили его там, как пацана, втоптали в грязь, превратили в ничтожество, - рассуждает дальше донецкий шахтер. - Злой до невозможности начальник срывается на горных мастерах (или, как их называли в сталинские времена, "десятниках"). В подчинении горных мастеров (горняков) находится звено - около десяти человек разных профессий в зависимости от участка. Потом горный мастер срывается на подчиненных, кроет трехэтажным матом, так что уши в трубочку сворачиваются. Был у нас молоденький горняк, зеленый совсем. Пытался вежливо разговаривать, мол, пойдите, Сергей Иванович, принесите шпалы. Вначале это в диковинку было, а потом и вовсе шахтеры перестали его слушаться. Пока в какой-то момент он не накрыл матом, кричал как резаный. С тех пор работа в звене шла как по маслу, - улыбаясь, рассказывал Лёха.
Платят шахтерам немного, часто - чуть выше средней зарплаты в стране. Только отдельные профессии - ГРОЗ и проходчики - получали нормально, но они работали в совсем тяжких условиях, приближенных к преисподней. Невысокая оплата труда - еще одна причина хамского отношения со стороны начальства к подчиненным. И тут уже неважно, какой ты человек - плохой или хороший, работать за маленькую зарплату человека можно заставить только насильно, если не кнутом, так розгами.
- А знаешь, почему, сука, Донбасс так хотел, чтобы его услышали? Потому что всем было наплевать на шахтеров - винтиков, небольших в огромной махине, которая перемалывает всех подряд. Всем было наплевать на нас! - голос Лёхи вдруг приобрел металлические нотки.
Чувство обиды на всех и вся возникло из-за невозможности изменить ситуацию. Годами ими управляли одни и те же люди, которые нагло обогащались, воровство стало нормой существования. Всё это, разрыв между нормальным и ненормальным, сформировало неверие в справедливость.
Лёха продолжал говорить, чеканя каждое слово.
- Услышать Донбасс - это значит, сука, увидеть, что мир тут другой. Мы живем на другой планете. Оглянитесь там, в своем Киеве или Львове. Вы ни хрена не знаете, как мы живем, нет, падла, нет. Не живем мы - мы боремся каждый день за свой кусок хлеба. Как рабы в древние времена: политики, власть, сука, всякая падаль сидят на арене и смотрят на то, как мы мутузим друг друга. А потом убиваем, медленно убиваем себя на работе адским трудом. Убиваем, чтобы пожрать и продлить свою чертову никчемную жизнь. И принести еду нашим семьям, - Лёха перешел почти на крик, и тут его голос оборвался, как порванная струна.
Пару минут он молчал. Деду и вовсе нечего было сказать, а Илья внимательно слушал рассказ сокамерника. Выдержав паузу, Лёха продолжил: