Несколько дней квартирант избегал встреч с хозяином.
Денис Моисеевич первым зашел в Сергееву боковушку. Он был одет по-праздничному: в длинную расшитую косоворотку, в галифе, в новых скрипучих сапогах. Зашел он, как всегда, без стука, подчеркивая этим свое единоличное право на все, что выстроено его руками за дощатым забором.
- Вот вы заступились за мово мальчонку, - начал он, раздумывая вслух. - Оно с вашей стороны вроде и благородно получилось. Да только по причине нашей излишней жалости к детям сами опосля страдаем... Откуда всякие дармоеды в городах пошли? - спросил он и тут же сам ответил: - От слабохарактерности нашей. За что я, к примеру, свово Яшку наказал? За неуважение к отцовскому слову. Сказано: полная бочка воды должна быть - лопни, а наноси. Есть норма: килограмм рыбы наловить - умри, а выполни. Как оно все пойти могло, если бы мы в войну всяк по себе с немцем воевали?
- А детство, детство? - пробовал усовестить кузнеца Сергей. - Вы же калечите душу ребенка! Ему многое просто непонятно, что вы от него хотите. За глоток водки для вас сидит, как прикованный, на мосту... На жаре!.. Потом в чад гоните, на террикон...
Кузнец несогласно мотал головой, сводил в одну лохматую гряду ощетинившиеся, как рыбьи плавники, брови.
- У нас был командир батареи. Если, говорит, солдат не нагружен по завязку, сам себе дело найдет... А озорство до хорошего не доводит. Вырастет - дудочки зеленые напялит, гриву, как у попа, заведет.
Чем больше спорил Сергей, тем отчетливее убеждался в непоколебимости Дениса Моисеевичу. Хуже того, хозяин тщился житейскими примерами, грубо выхваченными им из памяти, доказать, что ошибается именно Сергей.
Молодому педагогу вскоре наскучила перепалка с кузнецом. Он даже подумывал: а не подыскать ли другую квартиру? Но борьба за мальчика, который все больше ему нравился, и тайная надежда каким-то образом повлиять на Дениса Моисеевича удерживали его от ухода из дома кузнеца.
Перед началом занятий в школе Сергей перезнакомился почти со всеми жителями поселка. Однажды он спустился из любопытства в шахту. Его пригласили в поселковый клуб прочесть лекцию. Это последнее событие изумило Дениса Моисеевича, который едва ли не в первый раз появился тогда в клубе.
- Складно вы говорили, Сергей Мартынович, - похвалил он квартиранта, назвав его по отчеству. - А так, промежду нами говоря, вы сами-то верите, что через двадцать лет вся наша жизнь переменится?
Сергей заметил в глубоко упрятанных глазах кузнеца насмешку.
- Если говорю, значит, верю... Убежден! - спокойно заявил педагог.
- И я убежден, - поспешил хозяин. - Только как его строить, коммунизм этот?
- Известно как: больше техники, больше материальных благ. А самое главное - в людях. Человек иной нужен, чтобы владеть материальным и духовным богатством при коммунизме.
Сергей чувствовал неловкость оттого, что ему приходится повторять свои мысли, высказанные в клубе и понятые, судя по аплодисментам, всеми.
Денис Моисеевич понял намек. Мотнув головой, он с ожесточением возразил:
- Ошибаетесь, молодежь!.. Не в этом главное. Человек-то сразу переменится - ты только дай ему пожить как следовает... Мы в тридцатом с родителем своим чуть заслышали про коммуну - и корову, и двух лошадей, и кур даже свели в артельный двор. И землю пахали скопом, и за стол садились рядышком, даже рубахи одинаковые шили, а коммунизма все-таки не вышло!
Кузнец встал из-за стола. Воспоминания о двух лошадях и корове взволновали его. Лицо зарделось, взмокло.
- Не это главное! - рычал, вышагивая по комнате, Денис Моисеевич. - Семья - вот где корень! Если сначала в каждой семье построить коммунизм, тогда только сложи - и всеобщая коммуна получится... Взять, например, меня. Как я приноравливаюсь ко времени? Есть нехватка продуктов у шахтеров - засеваю картошкой да баклажанами приусадебный участок... Вижу, что у государства кое до чего руки не доходят - выбираю уголек возле террикона и в общий баланс пускаю... Выходит полный расчет в доме, по потребности. Вот так. Или же взять, с другой стороны, насчет мяса и прочее. Мне и в магазин-то ходить незачем: своя живность имеется...
- Это еще подсчитать надо, во что обходится ваша живность государству! - протестовал Сергей. - И весь этот ваш домашний коммунизм...
Сергей хватал бумагу и карандаш, покрывал чистый тетрадочный лист цифрами:
- Вот ваш кабан: хлеба печеного в сутки три килограмма, пятьсот граммов муки, молочком поите, чтоб сало было мягче. А куры? А корова?
Уязвленный и озадаченный доводами Сергея, хозяин квартиры иногда задумывался, еще реже соглашался.
Единственным результатом таких перепалок пока было то, что Денис Моисеевич стал реже наказывать Яшку. И супруга его сменила драный ватник на новенькую фуфайку. Но и в этом виделась победа.
Чтобы облегчить судьбу Яшки, квартирант сам наполнял водой бочку в саду. Для взрослого человека это не представляло особого труда, тем более что Сергей пользовался душем редко, предпочитая поутру и перед сном освежаться в речушке.
Просыпаясь, квартирант часто замечал на подоконнике тарелку свежих слив. Или гроздь винограда. В комнату учителя Яшке заходить не полагалось. Но он все же переступал заветный порог. Всякий раз мальчик сообщал что-нибудь невеселое, ошеломляющее. Он был по-отцовски невосприимчив к радостям.
- Не верьте тятьке... Никакой коммунизм ему не нужен. В поселке его жлобом зовут. У него все от жадности. В кузнице колхозной работает ради земли и сада - тыщи за картошку да за яблоки с шахтеров дерет... И мамку погубил от жадности. Она первой звеньевой в колхозе считалась, а тятька, когда шахту здесь строить начали, запретил мамке в поле ходить. Говорит: уголь выгодней у террикона выбирать. Он и дом поближе к террикону поставил, хоть и воздух чадный здесь. Мамка поначалу не шла за углем - бил! Ой как бил!
Заслышав шорох в коридоре, мальчик метался по комнате, словно пойманная в клетку птица. Тоскливо было глядеть на него в эти минуты.
- У меня ведь старший брат есть, Шурик, - как-то заявил Яшка. - В армии служит. Третий год в гости не заявляется. Боится. Тятьку все в поселке не любят. Если что - он и украсть может. Мамку-то он украл!.. Она за него замуж не хотела идти, силком, говорят, уволок.
Как-то Яшка пришел с речки пустой, без удочки. Он молча достал из-за пазухи рубль:
- Спасибо, Сергей Мартынович, что выручили. Теперь я богатый. Небось побольше, чем у тятьки, денег у меня...
Он вытряхнул ворох смятых ассигнаций.
- Сейчас же отнеси назад! - строго потребовал Сергей. - Слышишь? Даже думать не смей об этих деньгах. Помни, что мать тоже знает, где кубышка с деньгами, но не трогает. Прибьет тебя отец, как котенка!
- Отец, отец! - с презрением произнес мальчик. - Ладно уж, если вы не велите, назад отнесу... - И вдруг он просиял, заговорив весело, озорно: - А может, мне зажечь курятник?
Глаза его по-прежнему оставались неулыбчивыми. Яшка не всегда перебарывал в себе желание отомстить нелюбимому отцу.
В последнее воскресенье августа кузнец, выгодно продавший на базаре бычка, купил двух поросят. Хозяин допоздна возился в сарае, переделывая и без того прочные засовы. Поросята попались резвые: они носились по просторному сараю, разбрасывая острыми копытцами солому, беспокойно повизгивали и тыкались пятачками всюду, ища выхода на свободу. Кузнец пробовал их кормить хлебом с руки, но животные горделиво отвергали его заботы.
- Яшка! - на радостях заявил кузнец, позвав сына. - Вот этот кабанчик с черным пятнышком под лопаткой - твой. Выкормишь - на лето путевку в пионерский лагерь куплю...
Утром Сергея пробудили горестные причитания, пересыпанные отчаянной руганью.
- Эй, сосед, сосед! - голосил Денис Моисеевич. - Обворовали нас... Дочиста обобрали!..
Во дворе уже собралось несколько человек. Соседи, созванные кузнецом в свидетели, позевывая и ежась от утренней прохлады, скучающе глядели в опустевший свинарник. Сергей заметил, что люди вовсе не сочувствуют беде кузнеца. Переговариваясь о чем-то своем, люди молча наблюдали, как кузнец ворошит кучу картофельной ботвы, надеясь отыскать под нею пропавших поросят. И только супруга Дениса Моисеевича беззвучно плакала, то ли по обязанности, то ли в ожидании расправы за недосмотр.
Сергей решил было по зову мятущегося кузнеца идти вслед за ним к реке. Но Яшка тронул учителя за рукав:
- Это я выпустил поросят ночью...
Наступило первое сентября. Яшка пришел в школу в новеньком костюме. Задолго купленный при каком-то случае на вырост, костюм так слежался в сундуке, что казался пережеванным. В этой обновке мальчик выглядел сиротой по сравнению со своими сверстниками из шестого "Б", которые щеголяли в новых форменных костюмчиках и фуражках с лакированными козырьками. Но Яшка не скрывал своего счастья:
- Кончились каникулы! Теперь за мною, кроме уроков, только два пудика угля. Чепуха!..