* * *
Генерал Хью Роуз во главе своей армии подошел к Джханси двадцать первого марта. Погода стояла прохладная, и звуки тревожного набата разносились над Джханси. От генерала приехал парламентер с предложением мира.
Моропант, лишь взглянув на письмо, отверг предложение:
– Их мир означает поражение и смерть каждого мальчика старше тринадцати лет.
Спустя два дня, вечером двадцать третьего марта, британцы вступили в пригород Джханси. Там они обнаружили, что все колодцы либо сухие, либо отравлены, а во всем городе не осталось ни единого зернышка. Британцы медленно двигались по улицам мимо домов с закрытыми ставнями, направляясь к нашей крепости, за стенами которой располагались дворец, храмы и казармы. Издалека крепость Джханси казалась весьма незамысловатым гранитным строением, возведенным на низком холме. Но на самом деле, за исключением южной стороны, она была неприступной. Высоченная гора поднималась с запада. С юга крепость защищали башни, в каждой из которых можно было расположить пять пушек. Никто не помнил, когда были возведены эти укрепления, примыкающие к восьми городским воротам, но они и поныне служили надежной защитой.
Британцы открыли огонь.
Это может показаться странным, но постепенно мы привыкли к орудийной пальбе. И утром, на занятиях йогой, и в храме, во время молитвы, и даже на майдане звук этой пальбы постоянно сопровождал нас. В конце концов мы перестали его замечать. Стрельба пугала детей. На улицах они жались к своим матерям или просили взять их на руки. Но в общем ничего в городе не изменилось: книжную лавку хозяин не закрывал, тележки с овощами, как и прежде, возили по улицам города, даже мужчина на обочине жарил на металлической сковороде пури , а кипящий жир, разбрызгиваясь по сторонам, все так же пачкал ему одежду.
На четвертый день осады Сундари разбудила нас на час раньше, чем обычно. Когда мы пришли на майдан, рани была уже там. На голове у нее была повязана голубая муретха, хорошо гармонировавшая с бело-голубой ангаркхой и голубыми чуридарами. Как только мы заняли свои места на траве, рани встала с подушки. Ее речь была краткой.
– Многих из вас я знаю уже почти десятилетие, некоторых, как Сундари и Хееру, даже дольше. Никто не может сказать, что жизнь дургаваси легкая. Но никто не будет требовать от дургаваси, чтобы она умерла за рани. Вскоре британцы подтянут тяжелые орудия, и тогда начнется настоящая война. Сейчас каждая из вас должна решить, пойдет ли она вместе со мной в бой или останется дома. Я не осужу ту из вас, которая решит покинуть дурга-дал сегодня.
Над майданом повисла такая тишина, что я слышала, как негромко ржут лошади в близлежащей конюшне.
– Если есть такие, кто хочет уйти, прошу, уходите сейчас.
Мы переглядывались в ожидании, что кто-то встанет. Я думала, что Кахини, возможно, захочет уйти… или милая низкорослая Моти, но они оставались неподвижно сидеть.
– Не относитесь легкомысленно к своему выбору. Я не знаю, как бы поступила на вашем месте… особенно если бы у меня был муж…
Взгляд ее устремился к Джхалкари.
– Мы остаемся с вами, – ответила та.
Мы подняли сжатые в кулаки руки. Рани смахнула с глаз слезы.
Было решено, что, если британцы пробьются сквозь стены крепости, Каши будет защищать Ананда. Мы будем защищать рани, а ее личные стражи будут охранять женщин и детей в Панч-Махале. Я пыталась представить, при каких условиях нашу крепость могут взять штурмом, и не смогла додуматься. Гранитные стены способны выдержать любую осаду. У нас шесть тысяч солдат. Наши шпионы докладывали, что у британцев – полторы тысячи. У нас семь колодцев и запасов пищи на два месяца. У них нет запасов свежей воды.
Огромную пушку, названную нами Гханагарадж, что в переводе означает "могущественный из могущественнейших", установили на южной башне, возвышающейся над холмом Капу-Тикри. Восемь других орудий прикатили на позиции позади крепостных стен. Британцы, в свою очередь, подкатили свои орудия поближе.
Многие люди уже описывали до меня, как ядра пробивают стены домов, как кричат в агонии раненые с оторванными или искалеченными руками и ногами. Огонь… битый камень… хаос… смерть… Скажу только, что все описания не передают в полной мере того ужаса.
Стоя рядом с Арджуном и Моти за крепостной стеной, я видела, как наполовину разрушилась южная башня. Вместе с капитаном и Мандар я принимала участие в вылазке за стены крепости. Каждая моя стрела несла смерть чьему-то отцу. Сколько матерей будут оплакивать своих сыновей? Вдруг страшный взрыв сотряс до основания крепость. Старший канонир погиб, и никто больше не стрелял из Гханагараджа.
– Стреляйте! – прокричал Арджун. – Продолжайте вести огонь!
– Что она делает? – раздался вдруг возглас Мандар.
Мы увидели, как маленькая Моти быстро взбирается по раскрошенным ступеням, ведущим наверх башни. Она успела поджечь фитиль и выстрелить из пушки всего лишь раз, потому что пули разворотили ей грудь. Взрывная волна сбила меня с ног, и я упала на землю. Повсюду звучал грохот орудийной пальбы и раздавались пронзительные крики. Я, шатаясь, поднялась на ноги. В сопровождении Арджуна и Мандар я заковыляла мимо горящих руин к Панч-Махалу.
– Где рани? – кричала я, но никто не знал.
Везде бегали люди. Вопили перепуганные дети. А затем Арджун указал мне на подвергшийся разрушению внутренний дворик. Красивые плиты, его устилавшие, теперь во многих местах были расколоты ядрами, а вода в фонтане почернела от падающего в него пепла. Рани окружали советники и военные. Лоб ее был выпачкан в саже.
– Англичане перестанут стрелять, когда стемнеет, – увидев Арджуна, сказала она. – Но с рассветом…
Недосказанные слова повисли в воздухе.
– Что нам делать? – спросил капитан.
Рани смотрела вдаль, где над местом, куда попало ядро мортиры, клубился дым.
– Соорудить защитное кольцо вокруг дворца. Надо защитить женщин и детей, укрывшихся в Панч-Махале.
В залах и коридорах дворца толпились люди. Все, кто не смог или не захотел бежать от британской армии, нашли здесь убежище. Но мы понимали, что британцам вполне под силу поджечь здания и обратить все вокруг в руины и пепел. Тех, кто попытается бежать, они просто пристрелят.
В ту ночь мы спали в коридоре перед дверями, ведущими в покои рани. Арджун стоял на первой страже. Мне как раз снилась Моти, взбегающая вверх по лестнице на башню. Она кричала: "Сита! Сита! Проснись! У меня был сон!"
Я открыла глаза и увидела перед собой лицо рани.
– У меня был сон, – повторила она.
Рани никогда прежде не говорила при мне о своих снах.
– Я видела ангела, – поведала она мне.
В индуизме нет ангелов, а вот у христиан и мусульман они есть.
– Она была одета во все красное, а драгоценные камни на ее платье сверкали ярче, чем это, – молвила рани, рукой указывая на масляную лампу, которая висела недалеко от нее. – Она держала в руках клубок пламени. Руки ее начали гореть. Ангел сказала, что такова доля крепости. Джханси обречен быть разрушенным пламенем.
– Но почему ангел? – ощущая, как дрожит мое тело, спросила я. – Почему не Дурга, не Рама, не Кали?
– Я не знаю. Но она казалась мне такой же осязаемой, как ты сейчас.
– Вы еще кому-либо рассказывали о вашем сне? – спросила я, думая о том, что не следовало бы этого делать.
– Нет. Сита, это больше чем ночной кошмар. Это видение.
Мы немного помолчали.
– Через несколько часов взойдет солнце, – произнесла я, – и англичане будут здесь.
– Да.
Видно было, что госпожа пытается избавиться от непрошеного видения.
– Мы должны приготовиться, – сказала она.
Мы начали будить выживших дургаваси и дворцовых стражей. Первой рани разбудила Кахини. Видя, с какой заботой кладет рани ладонь на руку Кахини, я пожалела о том, что вместо Моти не погибла эта особа.
К пяти часам утра все проснулись и стали ждать.
С оружием наготове мы стояли у пролома в крепостной стене и вслушивались в оживленные птичьи голоса. Птицам было все равно, что мы убиваем друг друга. Им было безразлично, кто возьмет верх. Завтра они будут щебетать как ни в чем не бывало, даже если все наши бездыханные тела поплывут по водам Ганга. Рани выглянула из-за края защитного парапета. Я увидела это в тот же миг, что и она: на северном берегу реки Бетва стеной поднималось пламя от горящей травы, а в его свете была видна армия, настолько огромная, что нельзя было различить ни конца ее, ни края.
Глава 26
Крики радости взмыли в небо, когда в предрассветных лучах нового дня мы узнали красно-белую форму взбунтовавшихся сипаев. Это прибыла армия Сагиба под командованием генерала Тантия Топи. Более двадцати тысяч человек. С ним были раджа Банпура, раджа Шахгарха, набоб Банды, сипаи Канпура и Ассама. Наш перевес был настолько ощутим, что мы диву давались, почему британцы не разбегаются в панике прочь.