Многое в собственной судьбе мне суждено было навсегда забыть: события, людей, места. Но стоит мне теперь закрыть глаза, и передо мной, как наяву, встают те лесные кузнецы, раскрасневшиеся от жара печей; или рудокопы, осторожно спускающиеся в шахту со светильниками в руках… Над шахтой была вырубка, ее пересекал ручей с водопадом. Извлеченные из глубины земли железистые глыбы крошили и промывали в потоке, перевозили в тачках и на носилках к печам. Из огня раскаленные слитки поступали к кузнецам, и те немедленно отправляли их на наковальню. Глухая лесная чаща поглощала слепящие отсветы, грохот железа… Немного дальше под густыми кронами трудились лесорубы. Они валили топорами огромные дубы, потом обтесывали стволы и превращали их в прямоугольные бруски. На вырубку приходили и другие обитатели леса: охотники за диким медом искали в упавших деревьях дупла; приходили также те, кто изготовлял из щепы ульи для пчел; наведывались собиратели хвороста, варщики мыла, делавшие его из золы бука в смеси с козьим жиром. В самом поселении сапожники вытачивали из ясеня башмаки, точильщики изготовляли из самшита блюда и чаши. Ближе к Праведной горе жил старик, который вырезал из камня фигуры божеств.
Два раза в неделю из Эпониака приезжали повозки и увозили железные слитки и дубовые брусья. Переезжая из деревни в деревню, веселые торговцы разносили последние новости. От них мы узнали о внезапной болезни, приковавшей к ложу королеву Шиомарру. О том, что Дивиак после продолжительных поисков нашел священную омелу на дубе самой крепости. Он объявил, что это бесспорное знамение с неба. Оно не только избавит королеву от болезни, но окажется предвестником необычных событий.
Мои друзья - кузнецы связали находку с недавним появлением белого оленя. Они стали уговаривать меня вернуться в Верховный Дом.
- Зачем тебе сидеть в этом лесу, Бойорикс? Мы хорошо узнали тебя, мы пойдем за тобой, когда придет время. Наше слово не ржавеет, дай только сигнал…
Ни доводы, ни суеверия не повлияли на мое сознание. Я продолжал сидеть в Красном Осле, есть окорока, сушеные яблоки и пить желудевый отвар. Становилось заметно теплее; склоны холмов с освещенной стороны освобождались от снега, кое-где мох уже пронизала первая травка, сами мхи тоже наливались зеленью; на ветках припухли почки; с моря нахлынули целые стада облаков, они окончательно согнали снег с земли теплыми дождями. Но ночи все еще оставались холодными.
В одну из таких ледяных ночей, в час, когда смолкает лай собак, но еще не доносится волчье завывание, на вырубке появился отряд римлян из десяти солдат и одного офицера. Они заметили свет от печей и спешились. Офицер, субцентурион, вступил в переговоры с разбуженными лесорубами. Он едва знал несколько слов по-галльски. Лесорубы, перебивая друг друга и жестикулируя, обступили римлян, затем увлекли их группу к хижинам кузнецов. Мы уже были наготове, сжимая в руках копья и раскаленные докрасна железные стержни. Эту схватку нельзя было даже назвать боем. Кованые наконечники с хрустом пробивали латы, стержни расплющивали шлемы. Только субцентурион пытался оказать сопротивление. Но нас было слишком много. Когда он единственный остался в живых, его связали, и я допросил его. Он был так напуган, что едва я пригрозил ему, как узнал, что отряд принадлежал седьмому легиону и направлялся в Ратиак по вызову вергобрета.
- Но мы сбились с пути, - жалобно проговорил он, - потому что выбрали не ту дорогу.
Связанным по рукам и ногам, я отправил его в сопровождении Котуса к Дивиаку, который должен был решить его судьбу.
Глава X
Мать-Ночь, облаченная в наряд из звезд,
Ты спустись на дуб, рожденный тобой,
Который несет на себе куст омелы.
Мать-Ночь, ты разрешаешь прорастать зернам,
Ты заполняешь силой наших детей,
Населяешь рыбой ручьи,
Мать-Ночь, ты держишь в своих звездных руках
Свою дочь, серебристую Луну,
Пошли нам добрый урожай, сделай год сытым…
У подножия священного дуба распевали слова молитвы друиды во главе с Дивиаком. Им подыгрывали на лирах оваты, одетые в зеленое. Это происходило на седьмой день лены, в весеннее равноденствие. Вокруг хора собралась толпа, более многочисленная, чем в тот памятный для меня день у Праведной горы, на молитвах в честь богини Эпоны.
Друиды отвечали Дивиаку троестишием:
Заботься о нас, Мать-Ночь,
Жителях леса, людях подземных шахт,
Сделай наше пробуждение легким, бодрым…
С тысячу смолистых факелов пробивали мрак ночи. Они вычертили три круга вокруг дуба, "каменной" разновидности деревьев-гигантов. Казалось, корявый торс дуба оживает от тепла тысяч людей, хочет обнять их своими мускулистыми ветвями и при этом обращается к небу венцом величественной кроны. Прямо над ним сквозь кружево сучьев сияла яркая голубая звезда. Виден был также желтоватый в свете огня пучок омелы, ее глянцевые маленькие листочки. Это растение никогда не сбрасывает листьев, оно сидит на голом дубе так же, как крепятся к песку и камням стойкие пустынные колючки. Оно как символ бессмертия, надежды, которую ничто не способно сломить. Только та омела считалась священной, которая поселялась на дубе: пробивая его жесткую плоть, она впитывала соки дерева, рожденного богами; только такое растение признавалось наделенным высшей добродетелью, волшебной целительной силой. Его союз с королем всех деревьев символизировал вечность Земли…
Друиды были облачены в белые туники, головы их украшали венки из плюща. У каждого на шее висело "яйцо змеи", покрытое золотом, - другой символ бессмертия. Такое яйцо бывает величиной с яблоко. С ними связана необычная легенда. По легенде друидов летом в определенных местах собирается множество змей, которые приготовляют из своего целебного яда такие яйца. Когда яйцо достигает определенной величины, змеи поднимают его, поддерживая жалами, и в этот момент нужно успеть схватить его и бежать из этого места что есть силы, иначе разъяренные змеи отомстят похитителю. Мне довелось однажды держать в руках одну такую реликвию. Она была похожа на окаменелого морского ежа.
Мать-Ночь, ты вкладываешь дитя в чрево матери,
Ты велишь колосьям наливаться зерном,
Сделай так, чтобы в наших душах распустились цветы.
Толпа отвечала:
Она охраняет наш покой и наше дерево жизни,
Сторожит поля, недра, леса,
Птиц и зверей…
Два овата принесли лестницу и приставили ее к стволу. Третий протянул Дивиаку золотой серп. Друиды воздели руки к небу, к верхушке дуба и с новой силой запели молитвы в честь его могущества. Дивиак медленно взбирался по лестнице. Толпа благоговейно притихла перед таинством, которое должно было свершиться на ее глазах. Голоса жрецов звучали едва слышно, они напоминали легкий плеск волн, стелящихся по песку. Четверо их стояли под лестницей и держали за углы белое полотно. Дивиак, достигший ветвей, прикоснулся губами к омеле. Его волосы падали волнами на плечи, в свете факелов он напоминал изваяние из льда. Внезапно наступила полная тишина. Стало слышно, как серп царапает кору и срезает священный куст. Дивиак, закончив дело, пошатнулся и упал на подставленное полотно. В следующий миг в толпе родился крик торжества:
- Счастливого года! Счастливого года!
Оваты подвели к дереву двух белых быков, соединенных одним ярмом, увенчанных венками из плюща. По указаниям Дивиака два его помощника перерезали им горла. Он внимательно следил за тем, как легли на землю струи крови. Один из быков замычал из последних сил, его собрат ответил ему. Дивиак подошел к безмолвной толпе:
- Арбатилы! Вам угрожает смертельная опасность! Но мужество одного из наших воинов вернет народу свободу. Не забывайте, что бесчестье и трусость могут прогневить богов и заставить их отказаться от покровительства. Будьте хозяевами своей судьбы… Теперь пусть те, кто принес дары, возложат их.
Шиомарра подошла первой, ее поддерживали две служанки. Завернутая в тончайшую тунику, она напоминала волшебный голубой призрак. Шиомарра припала к земле, а Дивиак склонился над ней и коснулся своим лунным жезлом. Королева сняла со своих рук браслеты и положила их к основанию дуба, затем медленно поднялась и вернулась на прежнее место.
Я стоял в тени, довольно далеко от дуба. Когда богатые жители поселения сделали подношения, настала наша очередь приблизиться к дубу. Нашими подношениями стали доспехи и оружие римлян, убитых кузнецами. Я держал в руках шлем с султаном подцентуриона. Окровавленное железо легло поверх украшений и золотых монет.
- Мужество одного из воинов вернет народу свободу… - повторил, глядя мне в лицо, Дивиак, затем сказал: - Взгляни же на нее, Бойорикс, взгляни…
Она стояла возле Оскро, облаченного в чешуйчатые доспехи, и улыбалась мне. Необычайное очарование исходило от этой улыбки. Грусть и вместе с ней тайная надежда угадывались в ней, скрытая сила натуры, делающей бесповоротный выбор, юная энергия любящей души! Отсветы ближайших факелов скрасили болезненную бледность изможденного лица, наделили волосы золотым сиянием. Ее упругое тело, какое бывает у молодых ланей, по-прежнему влекло меня.
- Подойди к ней, - сказал друид.
- Иди, Бойорикс, иди, - подталкивали меня лесорубы. - Мы желаем тебе счастья.
Звуки лир перекрыли их дружелюбные голоса.