- Совершенно здоров! А если бы и был болен, то во всяком случае не обратился бы к тому доктору, которого вы изволили вчера привести к ее светлости. Я ведь знаю, что это за лечитель телесных недугов, ха-ха-ха! С ним я сведу счеты, будьте уверены!..
- Ах, вы знаете? Это делает честь вашей проницательности и исключает всякую возможность сведения между вами каких-либо счетов, - пробормотал совсем сбитый с толку Бестужев.
- Это почему же? - надменно выпрямился "конюх". - Не потому ли, что он - не то граф, не то принц? Но, дорогой Петр Михайлович, не забывайте, что этот граф-принц не настоящей крови и что таких господ величают…
Резкое, отвратительное слово прозвучало в кабинете русского вельможи.
- Вы забываетесь, Бирон! - вспыхнул Бестужев. - Всему есть предел.
- Совершенно верно, ваше превосходительство, - невозмутимо продолжал Бирон. - И первое, чему должен быть положен немедленно предел, - это неуместному и чрезмерному ликованию Митавы по поводу кукольного избрания этого авантюриста Морица герцогом. Смотрите, Петр Михайлович, как бы для вас это не явилось равносильным смертному приговору.
- Как так? - привскочил на кресле Бестужев.
- Очень просто. В то время как в Митаве происходит ликование, возжигаются иллюминации, к Митаве приближаются два неожиданных гостя. Из Варшавы едет Василий Лукич Долгорукий, а к курляндской границе подъезжает сам светлейший Александр Данилович Меншиков.
Бестужев вскочил так порывисто, что кресло отлетело в сторону.
- А вы… вы откуда же это знаете? - дрогнувшим голосом спросил он.
Бирон, насмешливо поведя плечами, ответил:
- У меня, ваше высокопревосходительство, есть друзья, которые сообщают мне интересные новости. Ну-с, теперь вы сообразите сами: для чего сюда едут два посланца ее величества Екатерины Алексеевны, один из которых - сам всесильный Меншиков? Для того, вы полагаете, чтобы приветствовать избрание Морица Саксонского? Так вот я и спешил к вам, чтобы предупредить вас о тех черных тучах, которые сгущаются над Митавой и отчасти над вашей головой.
- И это… это верно?
- Вы можете ждать появления Долгорукого или извещения от светлейшего каждую секунду, - резко произнес Бирон. - Мой совет вам: немедленно отдайте распоряжение о прекращении иллюминации и народного ликования; помните, что все это учтется вам!
Бестужев позвонил и отдал краткий приказ:
- Тушите огни! Чтоб ни одна плошка не освещала моего дворца…
И вскоре дворец русского резидента стоял большой черной массой.
- Если все это подтвердится, Эрнст Иванович, я буду считать себя вашим должником, - взволнованно проговорил Бестужев.
- Мы еще сочтемся, Петр Михайлович… Я просил бы вас только об одном: не становиться на моем пути.
Наступило молчание.
- Вы, вот, Эрнст Иванович, - заговорил Бестужев, - только что сказали одну фразу, смысл которой Для меня не ясен, туманен: "Я не хочу никому отдать Анну". Так?
- Так!
- Что должна означать эта фраза? Сейчас мы наедине, мы можем говорить откровенно, - продолжал Бестужев.
- Извольте, я сам не люблю играть в прятки. Для вас, Петр Михайлович, кажется, не должно бы быть секретом, что ее светлость, Анна Иоанновна, подарила меня своею благосклонностью… Припишите это чему угодно: моей ловкости или ее скуке - но факт остается фактом.
Бестужев изменился в лице и закусил губу.
Бирон заметил это.
- Вы, может быть, осуждаете меня за то, что я оглашаю тайну, какую обыкновенно не принято говорить даже на исповеди священнику? - спросил он. - Но, во-первых, вы сами настаивали на полной откровенности, а во-вторых, мы - не просто мужчины, а люди придворные, которым разрешено делать такие ходы, какие не дозволяются простым смертным.
"Ловкий он, ох ловкий!" - проносилось в голове Бестужева.
- Итак, это совершилось, - продолжал между тем Бирон. - В том, что вы знаете это, не может быть сомнения. Лучшим доказательством служит ваше письмо к вашей дочери Аграфене Петровне Волконской.
- Как?! Вы и это знаете?
- Знаю. Хотите, я вам на память скажу начало его? "Я в несносной печали; едва во мне дух держится, потому что через злых людей друг мой сердечный от меня отменился, а ваш недруг (Бирон) более в кредит остался".
- Как вы узнали содержание этого письма? - глухо спросил Бестужев.
- А не все ли это вам равно, Петр Михайлович? Только вы одну ошибку допустили: я - вовсе не ваш недруг, а друг, а вот по отношению ко мне-то вы разные интриги пробуете подпускать.
Бестужева передернуло.
- Итак, я не хочу отдавать то, что мне принадлежит! - опять надменно выпрямился Бирон. - Вы извините меня, но это только русские дур… глупые люди глядят спокойно и хладнокровно, как мимо их рта проносят ложку.
- И конечная цель вашего домогательства? - прищурился Бестужев, играя лорнетом.
- Она так высока, что вы, donner-wetter, даже не поверите мне! - потер руки Бирон.
Бестужев с нескрываемым удивлением глядел на тайного фаворита ее светлости.
Бирон подошел и заглянул во все двери кабинета.
- Что это вы делаете, Бирон? - спросил резидент.
- Иногда и двери имеют уши, ваше превосходительство, - прошептал "конюх", а затем, подойдя вплотную к Бестужеву и в упор глядя на него, продолжал: - Скажите, Петр Михайлович, вы верите в тайные науки магов и чародеев?
Бестужев усмехнулся:
- Вы положительно решили сегодня изводить меня загадками, любезный Эрнст Иванович.
- Однако вы не пожалеете о сегодняшнем вечере… Итак, верите вы или нет?
- Нет! - решительно ответил Бестужев.
- Напрасно! Смотрите на мою руку. Этой руке было предсказано, что она будет поддерживать корону. Что вы скажете на это, Петр Михайлович?
Ироническая улыбка тронула губы Бестужева.
- Скажу, что это предсказание в некотором отношении исполнилось, - ответил он. - Вы очень близко стоите к особе, на голове которой находится герцогская корона.
Бирон, отрицательно покачав головой, возразил:
- Этого мало.
- Я вас тогда не понимаю: о какой же еще короне говорите вы?
Бирон склонился к самому уху резидента и тихо прошептал:
- Я говорю о короне императорской!
Бестужев вздрогнул и, во все глаза поглядев на Бирона, воскликнул:
- Что?
- Да, да… именно о короне императорской.
- И будете поддерживать ее вы?
- Я.
- Но чью же?
- Императорскую корону Анны Иоанновны.
Бестужев встал в раздражении:
- Я совершенно не понимаю, Бирон, почему у вас явилось желание мистифицировать меня. То, что вы говорите, отзывается, простите, бредом.
- Вы так полагаете?
- Да, я так полагаю! - резко ответил вконец измученный Бестужев.
- Ну, так слушайте же меня внимательно!
Бирон начал вполголоса что-то долго и подробно говорить Бестужеву, и по мере того, как говорил Бирон, все большее и большее изумление отражалось на лице резидента.
- Да, да, там еще, в Москве, на коронации.
- Кто же он?
- Великий магистр, Джиолотти… Он был проездом… Я виделся с ним…
И опять Бирон стал объяснять чудесную тайну своего открытия.
Бестужев утирал пот со лба шелковым платком.
- Великий Боже… если это правда?.. - глухо произнес он, и смертельная тревога послышалась в его голосе. - Слушайте, Бирон, а это - не шарлатан?
- Нет, Петр Михайлович, он - ученейший человек. Перед ним бледнели многие сильные мира сего…
Бестужев делал все усилия, чтобы овладеть собой.
- Ну, хорошо, допустим! - произнес он. - Он, этот великий магистр, предсказал вам блестящую будущность. Но при чем же тут непременно Анна? Разве вы - раз вам это суждено - не можете играть такую же выдающуюся роль при другом русском венценосце? Ведь он, ваш Джиолотти, именно про Анну вам не говорил?
- Совершенно верно. Но вы отлично понимаете, что ни при ком ином, кроме Анны, мне не суждено возвыситься на такую ступень власти, - бросил Бирон. - А если вы сомневаетесь в этом, то ведь не так трудно проверить еще раз все это.
- Каким образом? - живо спросил Бестужев.
- Очень простым: я выпишу этого Джиолотти из Италии сюда, к нам. Конечно, это будет сопряжено с большими деньгами, но что они в сравнении с тем великим будущим, которое нас ожидает?
Слово "нас" Бирон особенно подчеркнул.
- Нет, нет! Этого быть не может! - схватился за голову Бестужев. - Это пахнет волшебной сказкой, - по-немецки вырвалось у него.
Он не видел лица Бирона, а оно было злоторжествующее и особенно вызывающее.
IV
Царевна и "презренный раб"
На следующее утро Бестужев, сильно взволнованный, вошел, по обыкновению, без доклада к Анне Иоанновне.
- Что это означать должно, Петр Михайлович, что вы все меня покинули? Я скучала одна, - стала пенять герцогиня.
- Теперь не до скуки, ваше высочество, - раздраженно вырвалось у резидента.
Анна Иоанновна, испуганно поглядев на него, спросила:
- Что такое опять? Что случилось?
- Более чем серьезное: Меншиков прибыл в Ригу.
Герцогиня схватилась за сердце; неясное предчувствие беды властно охватило все ее существо.
- Это он для чего же? - растерянно прошептала она.
- Для и ради этого проклятого курляндского дела, по которому я, ваше высочество, из-за любви и преданности к вам рискую сломать себе шею, - угрюмо произнес Бестужев. Он прошелся по будуару Анны и, вдруг круто остановившись перед ней, сказал: - Сию же минуту вам надо собираться в дорогу, ваше высочество.
- В какую дорогу? Куда? - обомлела Анна Иоанновна.